МИФ О ТЫСЯЧЕЛЕТНЕЙ ПОРОДЕ
За что мы любим собак? За легенды, связанные с происхождением пород, или за определенные качества, присущие этим породам? Обычно свою первую собаку мы заводим очарованные волшебством легенды, а вот следующих — выбираем, зная, какие реальные качества нам подходят. °Этой породе — тысяча лет», без конца твердят новичку, собравшемуся купить щенка: «Ее разводили еще …» (викинги, арии, гунны Аттилы, воины Александра Македонского, татаро-монголы, а может быть, и атланты из затонувшей Атлантиды).
Приведем в качестве примера одну из легенд, — гуляющую по Всемирной паутине. Представим себе сказителя (в данном случае, западного, но, уверяем вас, наш отечественный от него ничем не отличается!), сидящего у костра, с бутылкой «огненной воды» в руках: «Более тысячи лет народность, называемая чукчи, проживала на арктическом побережье Сибири. Необыкновенно суровые зимние морозы постоянно бросали вызов тем, кто хотел выжить. Однако чукотские охотники смело вели промысел тюленя вдоль побережья: это был основной источник их пропитания. Для перевозки добычи требовались собаки, способные тянуть груз средней тяжести, но тянуть быстро и на большие расстояния. Чем меньше энергии тратила собака на работу, тем больше ее оставалось на защиту от холода. Самой главной чертой чукотских собак было желание бежать, бежать бесконечно. Чукчи сумели вывести породу собак, выносливую, способную слаженно, без драк, работать в упряжках.
В XVIII веке русские казаки начали поход в Сибирь с целью освоения всех ее богатств и захвата земель. Примитивные аборигенные племена не могли противостоять хорошо вооруженным казакам, но они могли бежать — быстро. Чукчи привыкли к сибирской зиме, русские — нет, и несли большие потери. Чукчи вынудили русских отказаться от покорения чукотских земель и загнали казаков в горы. После этого они долго и мирно проживали там со своими собаками.
В начале XX века монархия в России была свергнута и заменена коммунистическим режимом. К 30-м годам советская власть достигла Чукотки. Поскольку ездовые собаки высоко почитались и ценились чукчами, а те, кто держал лучших собак, были вождями, и, значит, обладали определенным богатством, в глазах новой власти считались «врагами». Их расстреливали вместе с собаками. В течение нескольких лет чукотские собаки практически исчезли из Сибири. Зато они сохранились в Америке. Вывезенная порода был названа сибирский хаски. И, разумеется, сохранила свои первозданные качества.
МИФ ОБ АБОРИГЕННОЙ ПОРОДЕ
Для начала уточним, что такое порода. Это — целостная группа домашних животных, созданная человеком в определенных социально-экономических условиях, которая имеет общую историю происхождения и развития, общие требования к условиям содержания и использования, приспособлена к определенным природным условиям, а при разведении стойко передает свои признаки потомству.
Новая порода при своем образовании проходит стадию породной группы — предпороды. В отличие от породы, она малочисленна и пока еще не очень стойко передает свои качества потомству.
Порода — категория историческая, она изменяется со временем, так как изменяются условия ее содержания и предъявляемые к ней требования. Кроме того, на ней сказываются определенные генетические закономерности, проявляющиеся при селекции.
Например, при отборе по какому-либо признаку резко возрастает количество мутаций. Ничего этого певцы тысячелетних пород, сохраняющихся в первозданности не хотят ни замечать, ни признавать.
Истории создания и развития заводских пород бывают, худо-бедно, но зафиксированы в каких-либо документальных источниках. Зато так называемые «аборигенные породы» дают полный простор для мифотворчества.
Мы начали с ездовых собак Севера — это один из самых ярких примеров. Им приписывают самое древнее происхождение, непосредственно от волка. (Точнее, эти собаки, согласно мифам, и по сию пору регулярно скрещиваются с волком). Доля истины о древности происхождения действительно есть. У инуитских (эскимосских) собак найдена самая древняя (после динго) собачья митохондриальная ДНК (это значит, что они достаточно долго развивались в изоляции), а у норвежской лосиной собаки — митохондриальная ДНК волка. Но… Вспомним, что использование породы зависит от социально-политических условий и посмотрим, что представляла собой Чукотка в прошлом, насколько она была изолирована.
До XX века Чукотский п-ов и континентальные области Чукотки (до реки Колымы) населяли различные северные народности. Самыми древними обитателями прибрежных областей Тихого и Ледовитого океанов считаются эскимосы и кереки. Именно эти области и являются центрами использования ездовых собак. Здесь ездовое собаководство не пересекается с оленеводством и поэтому является наиболее развитым. Внутренние области Чукотки по рекам Амгуэма, Чаунь, Палаваама, Большой и Малый Анюй до реки Анадырь и в районе Шелагского мыса занимали чуванцы — народность юкагирской группы, делившаяся на оседлых, ездивших на собаках, и кочевых (оленных) людей. Чукчи же считаются древнейшим народом, обитавшим в континентальных областях крайнего Северо-востока Сибири, носителями внутриматериковой культуры рыбаков и охотников на диких оленей. К оседлому образу жизни они начали переходить, вытесняя эскимосов на побережье Ледовитого океана и перенимая у них навыки ездового собаководства, в частности, запряжку веером. Запряжку цугом чукчи переняли уже после XVII века у русских, которые, похоже, в свою очередь, взяли ее у кереков, запрягавших так собак спокон века.
XVII век стал началом больших миграций народов Сибири. В первую очередь, из-за прихода российских первопроходцев. Продвигаясь на северо-восток, первопроходцы сдвигали с места массу народов, используя их в качестве рабочей силы и войска. Так, юкагиров начали теснить эвены, а они, в свою очередь, вынудили чукчей уходить все ближе к побережью Ледовитого и Тихого океанов, изгоняя и ассимилируя эскимосов и кереков.
Чуванцы, как один из юкагирских родов, были одними из первых обложены данью. И в дальнейшем принимали участие в военных походах казаков против чукчей и коряков (не путать с кереками). Позднее последние чуванцы закрепились в селе Маркове на реке Анадырь, а также в районе Анадырского острога. Именно из Mapкова на Аляску были вывезены первые собаки, положившие начало породе сибирский хаски. Свои упряжки чуванцы запрягали цугом.
Ассимиляция кереков чукчами закончилась уже в XX веке. И сейчас вы не найдете на карте мест проживания этой народности. Отдельные ее представители встречаются в чукотских поселениях. Эскимосы, несмотря на более раннее начало ассимиляции, сохранили несколько национальных поселков. Но свой способ запряжки собак веером сменили в XIX веке на более удобный цуг. У юкагиров, обитавших в XVII веке между Индигиркой и Анадырем, осталось лишь несколько поселений на границе Чукотского административного округа. Конечно, такие глобальные изменения в местах расселения народностей не могли не привести к изменению ездовых собак. Ассимилируя местное население, пришедшие племена непроизвольно ассимилировали местных собак. Даже сохраняя часть захваченных или выменянных ездовых собак, победители вряд ли могли удержаться от того, чтобы улучшить ими своих собак, приведенных из лесотундры и тайги. Таким образом, передвижение народностей всегда сопровождалось, если не ухудшением, то сменой породного типа собак сразу двух племен: коренного и пришедшего. Стоит ли в связи с этим обвинять российских кинологов начала и середины XX века в нежелании создать породу чукотской ездовой и написать ее стандарт? Хотя такие попытки и предпринимались. Но в те годы собаки Чукотского автономного округа были поделены на множество отродий, которые, впрочем, исчезали буквально на глазах.
МЕТИЗАЦИЯ
В 30-е годы XX века в Маркове насчитывалось до 300 собак, 260 из которых являлись ездовыми. К 1980 году собачьи упряжки здесь полностью исчезли. Трудно сказать, перемешались ли сейчас эти собаки настолько, что каждую из них следует называть «чукотской ездовой», как делают кинологи в последние годы. Однако такие исследователи, как АА.Ширинский-Шихматов в XIX веке и Э.И.Шерешевский, а также И.Тихоненко в первой половине XX века выделяли анадырских (марковских) и эскимосских собак в отдельные отродья. При этом Э.И.Шерешевский писал: «Соседние группы, имевшие издавна связь друг с другом, как например колымская и чукотская группы, чукотская и анадырская, почти неразличимы или образуют на границах своих ареалов переходные типы». («Почти, но все-таки различимы, раз они могли образовывать переходные группы.) И.Тихоненко отмечал: «Но и с Колымы, и из Анадыря на Чукотку завозятся собаки менее породные» (имелось в виду, по отношению к тому типу, который И.Тихоненко принял за основу для дальнейшей селекционной работы).
Получается, что даже около века назад исследователи описывали не «чукотскую ездовую, внешний вид которой оставался неизменным в течение тысячелетий» существующие на тот момент отродья ездовых собак, часть из которых исчезла буквально через десяток лет. Что касается метизации, то еще в XIX веке А.А.Ширинский-Шихматов сетовал: «… даже за полярным кругом можно встретить ублюдков и помесей…В 30-е годы прошлого века И Тихоненко включил в свой кинологический отчет следующие строки: «За семь лет работы на Чукотском полуострове я обследовал 651 собаководческое хозяйство чукчей и эскимосов, просмотрел более 900 собак и убедился в том, что собаководство беспородно по всей Чукотке. По словам того же автора, дело доходило до абсурда: «В упряжках можно встретить и пуделя, озлобленного тяжелой жизнью, пойнтера, грозно рычащего на соседей… На мысе Чампион мне пришлось как-то увидеть своеобразную лайку, которая возникла в результате скрещивания убогой японской комнатной таксы и добротного северного пса. (Неясно, что подразумевает автор под «японской таксой». Во всяком случае, вряд ли добротный северный пес сумел повязать собаку столь принципиально иной конструкции и мелких размеров. Скорее всего, Тихоненко встретился с мутацией коротконогости, известной у всех домашних животных, от овец до кошек.) Тем не менее, картина, как видим, напоминала ту, что сложилась на Аляске во времена «Золотой лихорадки». В упряжку ставили любую собаку, попавшую на север.
Подобная тенденция, кстати, имела место во всем мире. Если открыть художественные произведения норвежского писателя и исследователя Йора Евера, то можно прочесть следующее: «В первые годы, отправляясь в Гренландию, мы вынуждены были брать с собой первое попавшееся существо на четырех ногах, дабы иметь хоть каких-нибудь собак. В то время мы впрягали в санки немало потешных созданий, но постепенно вырастили приличных животных и заменили негодных. На протяжении всего этого периода происходило смешение собак различных пород гренландских с «лайками-зайчатницами» и финскими в самых комичных комбинациях.
Так, нам удалось обнаружить, что скрещивание гренландской собаки с овчаркой давало хороших животных легких, быстрых и разумных…
Были у нас и другие собаки: помеси сеттера и волкодава, пойнтера и овчарки, ирландского терьера и прочих пород. Особых заслуг они не имели, но отдельные представители были не так уж плохи. Йор Евер рассказывает трагичную историю сеттера, аристократичной дамы, поставленной в упряжку. И, кроме того, описывает загадочную, на наш взгляд, завороженность простых охотников и зверобоев наличием у собак родословных: Почему-то многие привыкли считать, что чем породистее собака, тем она надежнее и выносливее. Да и охотники огорчаются, когда не могут уплатить за щенка 300-400 крон. Но как раз в этом и нет необходимости. Скромные дворняги стоят недорого, а тянут они куда лучше породистых». И это происходит в Гренландии, в 20-30-е годы прошлого века, на родине гренландской ездовой собаки, очередной породы с «тысячелетней» историей, с помощью которой Руаль Амундсен покорил Южный полюс! Как и Джек Лондон, Йор Евер не кинолог, а писатель, хотя, вероятно, его опыт жизни на Севере больше, чем у знаменитого американца. Мотив его рассказа об аристократичной собаке, попавшей на суровый север, перекликается с подобными мотивами у Д.Лондона («Зов предков»). Симпатии обоих писателей на стороне сильных, выживших и приспособившихся животных. Наверное, и Йор Евер, и Джек Лондон писали не совсем о собаках… И, хотя читая их, совершенно не хочется прослыть «односторонними специалистами, флюсу подобными* (по выражению Козьмы Пруткова), все же возникает некоторое профессиональное возражение. Насладившись лаконичными и точными зарисовками этих авторов, почему-то приходишь в восхищение… от работы отечественных кинологов, хотя бы напрочь забытого ветфельдшера Чаунской культбазы И.Тихоненко, который, сетуя на метизацию, создает на Чукотке питомник чукотских ездовых, выбирает из местного поголовья собак подходящего типа, а не скрещивает, например, очередного «волкодава» с «терьером-крысоловом», пытаясь акклиматизировать полученную помесь а арктической зоне. Неужели взрослым, серьезным людям непонятно, что сеттер, обладающий прекрасным чутьем, красивым азартным поиском и эффектной стойкой, специально выведен и пригоден для охоты на болотную, полевую и боровую пернатую дичь, а не для того, чтобы бегать в упряжке?! И что в него вложен огромный и кропотливый труд селекционеров, по-своему столь же тяжелый, что и у тех, кто осваивал просторы Севера. А последние, используя первую попавшуюся собаку, что под руку подвернется, сводили на нет результаты чужого труда… Хотя, с другой стороны, метизация — процесс неизбежный. Кроме того, целенаправленное межпородное скрещивание — способ выведения новых пород. И ряд ездовых получен именно таким образом. Скрещивание разнопородных особей иногда приводит к получение в первых поколениях рабочих собак, выигрывающих в скорости и побеждающих в гонках.
На современной Чукотке метизация собак осталась в том же положении. Например, в поселке Беренговский, по словам его жительницы, Я.Золотаревой, сейчас имеется весь ассортимент популярных в России пород, начиная с пуделей и спаниелей и кончая ротвейлерами и бультерьерами. В соответствии с местными традициями, вся эта свора свободно бегает по поселку, приходит лишь поесть к мискам, выставленным под дверьми. Конечно, такое содержание собак кончается любыми случайными вязками, и в поселке Беренговский уже имеются свои голубоглазые «ездовые пудели». И какие бы меры по сохранению аборигенных собак в некоей «первозданности» ни предпринимались, при современной мобильности людей уровень метизации будет лишь возрастать. Вероятно, начинать надо с культуры. Полное право человека завести любую породу и привести ее на любой «край земли», где ему приходится жить и работать. Единственное требование — хорошенько подумать: а зачем она тебе? В качестве компаньона? Для охоты? Для охраны? Как ездовая? И в зависимости от этого выбрать подходящую породу и содержать ее так, чтобы она могла максимально реализовать свои возможности.
Ведь другой стороной этой же проблемы является приобретение ездовых собак и содержание их в городских условиях, где их работа становится никому не нужной. Владельцы хаски, маламутов или самоедов всего лишь в мечтах преодолевают километры ледяного безмолвия». Только регулярное проведение гонок и участие в них может вернуть разведение в направлении сохранения рабочих качеств. Однако и людей, заводящих собак, чтобы поиграть в покорение Северного полюса» также можно понять: им необходимо общение с частичкой природы и вера в собственные возможности, что необходимо для выживания в условиях мегаполиса. Первопроходцам «ледяного безмолвия» нужны были физические силы и упорство в достижении своих целей, а горожанам силы психические. И поддержать их могут холодные мокрые носы, вовремя потыкавшие хозяев в руки, чтобы те вывели их обладателей на долгую прогулку набираться положительных эмоций…
АБОРИГЕННЫЕ ПОРОДНЫЕ ПОПУЛЯЦИИ
Существование аборигенных пород, особенно когда речь идет об их сохранении. порождает больше вопросов, чем дает ответов. Читая различных авторов, сталкиваешься с определенным противоречием: с одной стороны, идут сетования на метизацию, с другой — требования сохранить породу в чистоте. Но если собаки столь сильно метизированы, то о какой единой породе вообще может идти речь?! Чем дворняги одного северного поселка отличаются от дворняг соседнего?
Попробуем понять, что подразумевается под термином «аборигенная порода».
Как сказано у большинства авторов, аборигенные породы формируются под влиянием «бессознательного отбора» и естественных факторов среды, они распространены в определенных зонах или даже небольших по площади местах. Что касается «бессознательного отбора», то коренные жители Севера в течение веков вполне сознательно отбирали собак с лучшими ездовыми качествами.
Как правило, аборигенные породы имеют неоднородную структуру и сохраняют внутри себя несколько породных типов. По всей Чукотке, практически в каждом поселке попадаются собаки как минимум трех типов: более квадратного и более растянутого формата с крепким костяком и плотной, относительно короткой, шерстью и длинношерстные вариации. Интересно, что местные жители используют их по-иному: когда надо ехать по рыхлому снегу, запрягают квадратных, более высоконогих, по льду и припаю с более длинным корпусом.
Ясно, что аборигенные породы хорошо адаптированы к условиям своего существования и являются, до поры до времени, универсальными. Густая шерсть с богатым подшерстком позволяет ездовым собакам спать прямо на снегу, строение тела (рычагов и мускулатуры) и физиологические данные таковы, что на перетаскивание груза в упряжке они затрачивают необходимый минимум энергии, довольствуясь определенной, характерной для данной местности пищей — рыбой, отходами промысла морского зверя. Кроме ездовой функции, они способны охотиться — находить ловушки для пушных зверей, «продухи» (лунки во льду) нерпы: пока не был введен запрет на охоту на белого медведя, среди чукотских ездовых попадались собаки, обладающие всеми данными зверовых лаек.
По всей вероятности, понятие аборигенная порода сильно устарело и не соответствует действительности. Поэтому правильнее говорить об «аборигенных породных популяциях». Обладающих сходными чертами строения, в пределах которых имеются устойчивые морфологические типы, Аборигенные популяции сохраняются тем лучше и бывают тем однороднее, чем больше они используются на практике, а, следовательно, идет отбор по рабочим качествам. Собаки, которые относятся к типам, соответствующим своему использованию, встречаются по всему ареалу распространения аборигенной популяции.
В популяции диких животных сохраняется изменчивость — материал для естественного отбора, задаваемого условиями окружающей среды. Чем больше изменчивость, тем пластичнее вид, который может приспособиться к новым условиям, если они вдруг резко изменятся в результате тех или иных факторов. Аборигенные породные популяции также таят в себе значительно большее разнообразие, чем то, с которым хотел бы иметь дело селекционер, отбирая животных по какому-либо фенотипу. Но, с другой стороны, это позволяет создавать из них не одну породу а несколько, в зависимости от необходимости. Заводские породы являются продуктом «сознательного» отбора, который направлен не просто на сохранение рабочих качеств, но и на изменения фенотипа в каком-то определенном направлении. Например, на основе аборигенных собак из Сибири и с Аляски созданы сибирские хаски и маламуты.
Вероятно, маламутский тип оказался более устойчивым, раз среди хаски продолжали выщепляться собаки в типе маламута: одновременно хаски стали распадаться на выставочные и рабочие линии, причем последние «опрощались» и оказывались ближе по строению к первоначальным чукотским собакам.
В большинстве своем аборигенные породные популяции весьма уязвимы. Их поголовье резко сокращается при изменении социально-политических условий и изменении образа жизни коренного населения. Собаки в своем прежнем качестве становятся не нужны. Кроме того, с возрастанием мобильности населения в зоны распространения аборигенных собак привозятся собаки других пород и происходит их метизация, что является совершенно естественным процессом, как бы нам ни хотелось ее избежать, При этом, разумеется, изменяются как внешний вид, так и рабочие качества животных.
При всем нашем горячем желании сохранить породу в неизменном состоянии необходимо помнить, что порода — историческая категория, существующая не только в пространстве, но и во времени. Одни породы уходят, другие приходят им на смену. Чукотских, керекских или юкагирских собак объединяла примитивность, общие условия существования в условиях Севера и одинаковое использование.
Любая попытка разводить аборигенную породу как заводскую так или иначе скажется на ней; при переводе на более калорийный корм собаки становятся крупнее.
Есть признаки, которые подлежат искоренению, а есть такие, с которыми приходится мириться. И это все определяется в стандарте, если, только он толково написан, Но стандарт не является чем-то навеки застывшим, особенно если он относится к аборигенным популяциям (породам). Форма принятия стандартов зависит от правил, действующих в кинологических организациях. Максимально грамотно, когда сначала создаются предварительные стандарты, соответствующие описанию тех животных, с которых (как правило, волею случая) началось разведение, потом временные, в которых закрепляются результаты полученной селекции, и наконец, постоянные — для оценки уже сложившейся породы с достаточным числом производителей. И, тем не менее, даже в такие стандарты через какое-то время приходится вносить коррективы. «Все течет, все изменяется», как отметил древнегреческий философ Демокрит.
Надежда на «народную селекцию», ее здравость и мудрость, при всем уважении к любому коренному населению, является идеализацией жизненных реалий. В первую очередь, потому, что, сколь бы «хранители старины» ни старались «законсервировать» условия существования и традиции тех или иных народностей, они все же меняются, а значит, меняются и требования, предъявляемые к домашним животным. Проблемы аборигенного собаководства — это очень сложный и деликатный вопрос, требующий участия самых разных специалистов.
КАК СОХРАНИТЬ ТО, ЧТО МОЖНО СОХРАНИТЬ
Попробуем подвести итог. Относительная удаленность северных территорий от основных путей распространения цивилизации все же естественным образом ограничивала массовый приток чужеродных генов в местные популяции собак. Однако собаки северных народностей и даже отдельных родов различались между собой ввиду различного (по преимуществу) хозяйственного использования (ездовое, охотничье, смешанное), Соответственная направленность такого отбора закрепляла определенные морфологические и поведенческие признаки, образующие внутрипородные типы собак. Свою лепту в формирование подобных типов вносила специфика «народного разведения». Так, владелец хорошей ездовой упряжки предпочитал спаривать собственных собак друг с другом, а не искать производителей в стойбищах соседнего рода. При вольном содержании в определенные периоды года собаки спаривались между собой все же не в абсолютно случайном порядке. Собаки одной упряжки (или упряжек, принадлежавших одному хозяину) вели территориальный образ жизни. И у сук было больше шансов повязаться с кобелем, жившим на той же территории. (Имеются наблюдения, что ездовые собаки, в отличие от беспородных, тяготеют к моногамии.) Все это повышало уровень инбридинга и способствовало закреплению ряда наследственных особенностей. Отбраковка собак, непригодных для ездового использования, закрепляла в потомстве не только рабочие качества, но и морфологический тип, обеспечивающий эти качества, благодаря наличию биологических корреляций между ними. В итоге в ряде географических точек периодически возникали относительно стабильные и однородные племенные группы, своего рода предпородные кластеры, иногда довольно многочисленные.
Видимо, именно такие группы собак описывались ранними исследователями Севера как аборигенные породы.
Однако не следует переоценивать генетическую устойчивость этих «ядер породы» во времени. Во-первых, эффективность закрепления признаков замедляла практикуемая северными народами ранняя кастрация лучших по рабочим качествам кобелей. Упряжка состояла, в основном, из кастрированных кобелей; некастрированных кобелей было значительно меньше, равно как и сук вообще. Такая практика ограничивала количество наиболее перспективного потомства, из которого мог производиться последующий отбор (просто потому, что даже самая лучшая сука способна оставить за свою жизнь меньше потомков, нежели кобель). Во-вторых, поведенческие особенности собак при полувольном содержании все же не исключают возможность случайных вязок на «пограничных» территориях со смешанным населением, где постоянные межплеменные контакты приводили к постоянному перемешиванию генофонда. Именно это явление (перемешивание между собой разных местных отродий), скорее всего, определялось ранними исследователями как «метизация».
Освоение Севера с конца XIX — начала XX века положило начало истинной метизации поголовья северных собак благодаря постоянно нарастающему привозу инопородных и беспородных животных. Этот приток генов «со стороны» привел к дальнейшему разрушению сложившихся генетических комплексов в группах северных собак и повышению гетерозиготности поголовья. Однако любопытно, что при переходе на более или менее культурное разведение эти «предковые» типы, то есть первично закрепленные генные комплексы, нередко «восстанавливаются» из гетерозиготных форм.
Чукотская ездовая объявлена национальным достоянием. И до сих пор имеет огромное практическое применение. Однако будущее ездовых собак, вероятно. — в обслуживании туристов, едущих на Крайний Север, и участии в гонках, когда гонки на собачьих упряжках станут Олимпийским видом спорта (а это время, кажется, уже не за горами!).
Елена Поцелуева, Людмила Чебыкина
Фото автора.
«Друг» №11 – 2002г.