О вогульской лайке в современном ее состоянии. – Швецов Н.

Часть 1 (№1)
Зимой текущего года служебная командировка забросила меня на восточные склоны Северного Урала, в районы сел Ивделя и Няксимволя, со специальным заданием покупки лаек.
От конечной станции Вагран узко-колейной ж. д. пришлось объехать сперва целый ряд русских поселений, а затем и зимние становища вогулов (Местное русское население иногда неправильно называет их «остяками».) на p.p. Лозьве. Северной Сосьве и Топсуе.
Наиболее крупным населенным пунктом этого района является с. Ивдель, в 77 верстах севернее ст. Вагран, которое служит в настоящий момент как бы южной границей вогульских поселков; далее, на север, среди раскиданных и разбросанных по тайге вогульских паулов только изредка попадаются уже русские деревни с крайне незначительным количеством населения. Наиболее значительны из них Бурмантова (в 70 верстах севернее Ивделя) и Няксимволь (в 165 верстах севернее Бурмантовой), снабженческие пункты для туземцев с факториями госорганизаций.
В охотничьем отношении район этот промысловый, где главным объектом промысла является соболь, а лайка играет на охоте первенствующую роль. Лайка же служит здесь вогулу и для различных хозяйственных надобностей: возки воды, дров и т. п.
Кроме охотничьих лаек, у вогулов есть еще особые оленьи или оленегонные лайки, которые служат, как овчарки, для охраны оленей. Но этих лаек крайне ограниченное количество, и вообще это совершенно особая разновидность лаек.
Охотничьи лайки вогулов, как известно, исследованы А. А. Ширинским-Шихматовым еще лет 25-30 тому назад. В те времена «вогульская лайки» в огромном, подавляющем большинстве была чистого, типа, представляя собою установившуюся или, как принято выражаться — «константную» разновидность. А. А. Ширинский-Шихматов вогульскую лайку того времени находит «сохранившейся чище и лучше всех остальных». По его словам, — это «одна из малочисленных разновидностей лаек, обладающая самым длинным стоящим ухом, которому нет по длине равного ни у одной из других разновидностей лаек, ни у волков и ему родственных видов». Он предполагает, что родоначальницей ее была длинноухая, остроухая дикая собака.
Область распространения вогульской лайки тогда была более обширной и к югу доходила, примерно, до г. Верхотурья. В настоящее время в районах г.г. Верхотурья и Надеждинска вогульской лайки уже нет. И взамен ее можно видеть лишь всевозможные помеси и ублюдки, лишь по некоторым наружным признакам сохранившие следы вогульской крови.
К сожалению, и далее на север вогульская лайка в огромном, подавляющем большинстве не сохранилась в чистом виде.

Правда, человеку мало сведущему, приезжающему на север в вогульский край, особенно впервые, все собаки кажутся однотипными: с остро стоячим ухом, более или менее косым, чаще круглым глазом, с более или менее одинаковым строением черепа, лихо закрученным хвостом, одинаковым характером расположения псовины и лишь разнообразным окрасом… Впечатление таково, что здесь царство лаек, где нет ни борзой, ни гончей, ни вообще какой-либо иной породы собак, свойственных средней и южной полосе Союза. И внешне может показаться, что опасность вымирания и вырождения лаек преувеличена…
К сожалению, дело обстоит много хуже, чем оно представляется на первый взгляд.
Вогульская лайка прежде всего оказалась сильно засорена кровью зырянской лайки и, равным образом, кровью вообще чуждых пород, ничего общего с лайками не имеющих. В меньшей степени заметна примесь крови соседних разновидностей лайки, — корельской, остяцкой и самоедской, но все же и эта примесь в общем значительна.
У местных жителей, но лишь в русских поселках, встречаются и типичные представители лаек зырян и корелов (рис. 1 и 2), а также разнообразные помеси их между собой, главным образом, различные комбинации помесей с вогульской.

Эта примесь зырянской и отчасти корельской крови в лайках русских поселков этого района настолько сильна, что чистый тип вогульской лайки уже утрачен в собаках русских поселков. Правильное определение их будет такое: зыряно-корело-вогульские помеси, не без крови других пород.
Зырянская кровь видна и в лайках вогульских поселков, но в более слабой степени, выражаясь в характерном зырянском окрасе (редко) или поставе и форме уха, или, наконец, менее косом разрезе глаз и пр. (рис. 3 и 4). У некоторых экземпляров эти признаки сильнее, у других — слабее; зырянская кровь видна или в строении (форме) головы (черепа) и уха и глаза, или же только менее косом «зырянском» разрезе глаз, или более короткой псовине.
Наличие признаков крови зырянской лайки, — как соседней разновидности, — если бы не наблюдалось в столь сильной степени, ничего бы удивительного не представляло. Наличие крови корельской лайки, область распространения которой весьма отдалена от вогульской, не может не показаться странным.
Из опросов местных жителей выяснилось, что зыряне, соблазняясь выгодами соболиного промысла, ежегодно, к сезону промысловой охоты, приезжают сюда отдельными небольшими партиями со своими собаками. По окончании охоты они часто продают собак или меняют их на собак местного происхождения. Я сам лично встретил партию зырян, возвращающихся с охоты на родину, в Тотьминский уезд Вологодской губ. Их зырянские лайки в некоторых особях имели определенные признаки и корельской крови, что вполне объяснимо, так как северо-запад Вологодской губернии граничит с Корельской республикой.

За последние три года были случаи переселения зырян в район с. Ивделя. Зырянская кровь может быть занесена вогульскими лайкам и с р. Печоры, откуда существует зимняя дорога, так называемая «чумовая», в с. Няксимволь. Жители последнего в преобладающем большинстве — зыряне, переселившиеся сюда лет 30 тому назад, но зырянские собаки Няксимволя уже совершенно утратили свой тип. Это — единственный зырянский поселок в самом центре вогульского края.
Из прочих засоренностей кровью других разновидностей лаек примесь крови остяцкой лайки значительно слабее. Типичные остяцкие лайки и лайки с признаками примеси этих кровей встречаются крайне редко. Так, в д. Бурмантовой я видел одну лайку-кобеля, чисто черного окраса, приобретенную местным охотником Г. Афанасьевым у остяков с р. Оби. В д. Николаевке «самоедин» (обрусевший) Николай Хатанзев обладает тремя собаками остяцкого происхождения. Это — небольшого роста, чисто белого окраса собаки, с головой ясно выраженного остяцкого типа. Одна из них обладает более длинной псовиной; владелец охотно продавал именно последний экземпляр, но категорически отказался продавать других. В п. Собянинском, на р. Лозьве я встретил еще суку белого окраса, с головой ясно выраженного остяцкого типа, но с зыряно-корельским поставом и формой уха. В общем же хорошо видимых и отчетливо распознаваемых наружных признаков остяцкой крови я, как в собаках русских, так и вогульских поселков, более не встречал. Правда, местные жители иногда называют своих лаек «остяцкими», как приобретенных у местных туземцев, но здесь вообще туземцев иногда называют неправильно «остяками».
Встречаются лайки с очень длинной и густой псовиной (около 2-2 1/2 вершков) белого, черного, серо-пегого и черно-пегого окраса. Это продукты помесей с самоедскими лайками (обладающими очень длинной псовиной, до 4 вершков). Типичных самоедских лаек нет в указанных мною районах: и вогулы, и русские промышленники собак даже с менее длинной псовиной бракуют и охотно продают: у этих лаек намерзает лед на лапах, мешая работе, и, кроме того, они плохие охотницы. По-видимому, кровь ездовых собак самоедов, а в некоторых особях и оленьих собак (плохих или никуда негодных охотниц) отражается на охотничьих качествах лаек.

Указанные мною помеси (т.-е. обладающие длинной, до 2 – 2 1/2 верш, псовиной) встречаются лишь в русских поселках. Их держат любители сторожевых собак для охраны дома, так как они будто бы хорошие сторожа, а благодаря более длинной и густой псовине легко переносят и самые сильные морозы. Некоторые из них довольно красивы. Хотя, как я уже говорил, охотники-промышленники и туземцы и. бракуют собак, обладающих даже менее длинной псовиной, но такие собаки все же встречаются, вследствие чего засоренность кровью самоедской собаки в лайках русских и вогульских поселков определенно видна, выражаясь в немного более длинной псовине (против нормальной вогульской) или в более широком строении черепа, с таким же поставом ушей, или, наконец, в более низкой и тупой их форме (рис №5). Несколько бочковатое ребро в подобных экземплярах — также один из признаков крови самоедской собаки. Кроме того, осматривая пометы щенков в вогульских поселках севернее с. Няксимволь, я находил значительный процент щенков, обладающих длинной псовиной. По словам местных жителей, ближе к г. Березову длиннопсовые собаки даже преобладают.
В некоторых, лайках, на первый взгляд близко подходящих к вогульскому типу, ясно заметна примесь крови оленьих (оленегонных) собак вогулов, выражаясь в характерном строении головы и уха и немного более длинной псовине (Об «оленегонной» собаке вогулов я предполагаю дать отдельный очерк.).
Что же касается засоренности кровью вообще чуждых пород, несущей определенную гибель чудным охотничьим качествам лайки, то эти примеси внешне выражаются в следующих наружных, отчетливо распознаваемых признаках: полустоячее ухо, рыжий окрас, круглый глаз, светлый окрас и пр. Эти признаки засоренности ясно и чаще наблюдаются у собак более южных русских поселков, заметно ослабевают к Ивделю и снова более резко появляются в д. Бурмантовой, но не в смежных вогульских поселках. В д. Бурмантовой собаки в большинстве ублюдки; разнотипны и разномастны: полустоячее ухо, круглый глаз и рыжий окрас почти у половины здешних собак (рис. № 6). То же самое и в с. Някснмволь, с той лишь разницей, что рыжий окрас отсутствует. Между тем, в окружающих эти деревни вогульских поселках все собаки более или менее типичны. Это объясняется тем, что д. Бурмантова служит передаточным пунктом из с. Ивдель в с. Няксимволь. В ней останавливается каждый проезжий, каждый обоз, — нередки случаи долгого проживания здесь всякого рода путешественников, геологов, торных разведочных партий и проч. Некоторые являются сюда со своими собаками всевозможных пород и видов. И если в с. Ивдель приток посторонней крови легче и незаметнее рассасывается, благодаря более значительному количеству местной крови, то в маленькой Бурмантовой это становится невозможным. С. Няксимволь оказалось точно в таком же положении, как и д. Бурмантова. Кроме того, завоз в Няксимволь всякого «собачьего сброда» возможен и с р. Оби по открытии навигации.
В собаках вогульских поселков примесь крови чуждых пород внешне выражается лишь в следующих наружных признаках: круглый глаз (редко), светлый окрас его (очень редко) и (в некоторых экземплярах) — нетипичная мясистость или строение головы.

Наконец, как в собаках русских поселков, так и в собаках некоторых вогульских паулов, иногда наблюдается цвет глаза желтый и желто-зеленый, происхождение которых мною недостаточно выяснено. Но все же можно с уверенностью сказать, что желтый окрас глаза — признак чуждых кровей, а желто-зеленый может быть отнесен к зырянской крови лаек, так как такой же цвет глаза наблюдался еще Ширинским-Шихматовым в некоторых старых типах зырянских лаек.
Прочие признаки крови чуждых пород как-то: волнистость псовины, брудастость, брылястость, висячее ухо и пр. и пр., в лайках указанных районов не встречаются. Не останавливаясь более подробно на описании засоренности крови, не могу умолчать об одном из признаков ее, заслуживающем внимания при изучении лаек.
Это — рыжий окрас, который некоторые знатоки и любители лаек считают их, природным, естественным окрасом, как происходящий от лисицы. Рыжий окрас идет с юга и постепенно к северу ослабевает. Так, еще к югу от указанных мною районов, например, в гор. Надеждинске, встречаются «лайковидные» дворняжки ярко-рыжего окраса. Из окна вагона узкоколейной ж.д. (к северу от г. Надеждинска) рыжий окрас виден у многих собак станционных поселков. В южных русских поселках (указанных районов) рыжий окрас встречается уже реже, и он различных тонов. Севернее он виден еще в некоторых собаках, но уже является бледно-рыжим, светло-рыжим и бело-рыжим погашенным; кроме того, у значительного количества собак белого окраса при внимательном осмотре заметны небольшие пежины бледно-ржавого тона, сливающиеся незаметно с основным (белым) окрасом. Севернее же д. Бурмантовой, — в вогульских поселках, т. е. районах, наиболее сохранивших свой тип собак, — рыжий окрас не встречается. Нет его, как я уже упоминал, и в собаках с. Няксимволь, где прилив посторонней крови определенно виден. Правда, изредка, как исключение, встречается рыжий окрас и в вогульских поселках, но он здесь совсем иного тона и является рыжим-серым погашенным и, по всей вероятности, остяцкого происхождения. Рыжий окрас, по данным Ширинского-Шихматова, является не типичным для большинства разновидностей лаек. Он допустим лишь в корельской и остяцкой лайках, — но нужно помнить, что в собаках этих разновидностей он сравнительно редок и, кроме того, он никогда не бывает ярко-рыжим, а рыже-серым погашенным.

Часть 2 (№2)
Мой очерк был бы не полон без описания типичных признаков чистого (коренного) типа вогульской лайки. Может быть, некоторые охотники захотят стремиться к нему. В качестве иллюстрации, здесь дается снимок с вогульской, лайки старого типа, сохранившегося до наших дней.
Преобладающий окрас вогульской лайки-черный, белогрудистый, с ошейником, кончик хвоста белый; затем чисто-белый (как на рисунке), чисто-серый (стального оттенка) и серый белогрудистый с ошейником, кончик хвоста белый, на носу проточина.
Морда вогульской лайки — острая, сухая, удлиненная, с нерезким переломом и узким черепом.
Очень острое и высокое ухо поставлено так, что расстояние между основаниями и концами ушей равны.
Косой разрез глаз. Цвет глаза — темно-коричневый, коричневый или черный.
Чутье должно, быть черным, темно-коричневым или коричневым. Кроме того, чутье должно быть однотонным, темным и ровным.
Псовина густая, прямая, сравнительно небольшой длины, но более длинная, чем у остяцких и зырянских лаек, с густым мягким подшерстком; распределяется она таким образом (как и у других разновидностей), что на шее находится самый длинный и жесткий волос, образующий нечто вроде гривы или ошейника, на голове же — гладкая, короткая, с незначительным (сравнительно с другими местами тела) подшерстком. Ноги также одеты слабо. В том месте, где соединяются голова и шея, имеются отчесы; грива и отчесы у вогульской лайки сравнительно слабо развиты. (Прим. — По материалам Л. А. Ширинского-Шнхматова, вогульские побели, старого типа, отличались от сук более развитыми гривой и отчесами. Я, за незначительным исключением, не встречал кобелей с более развитыми гривой и отчесами, чем у сук. По-видимому, в этом отношении теперь также сказывается примесь крови зырянской лайки.)
Грудь — сильная, развитая, но скорее может быть названа глубокой, чем широкой.
Пушистый, длинный хвост лихо закручен кольцом или серпом. Иногда лайка распускает его и поленом. Прямая спина.
Длинная колодка.
Живот в паху подобран.
Умеренная высокопередость, особенно у кобелей, будет типичной.
Недопустимы: пегий, рыжий окрас, полустоячее ухо, круглый глаз, светлый окрас глаза.
Признаки примесей крови самоедских собак и оленьих собак вогула в чистых типичных экземплярах вогульских лаек-охотниц также недопустимы.
В некоторых безукоризненных по типу экземплярах, вследствие незначительной примеси крови зырянской лайки (отличной охотницы), следует признать вполне допустимым: 1) сравнительно более короткую псовину, 2) менее косой, «зырянский» разрез глаза и 3) острое, стоячее «вогульское» ухо, но с легким полуовалом наружного края его.

Вогульская лайка прекрасно идет за пушным зверем и птицей, но каждая лайка предпочитает — какого-нибудь определенного зверя и на него лучше идет; при этом происходит как бы распадение на следующие 4 основных группы (по наиболее ценным и многочисленным объектам промысловой охоты: 1) одни лайки идут исключительно за белкой, птицей (в более южных районах и за куницей) и называются «мелочницы»; 2) другие за соболем — «соболятницы»; 3) за лосем и диким оленем — «зверовые»; 4) за медведем — «медвежатницы».
Лайка, идущая на определенного зверя, как бы специализируется, и это охотниками и ценится: лаек, идущих за разным зверем, охотники бракуют, считая слабыми или никуда негодными охотницами. (Прим. — Я решаюсь высказать свои наблюдения и выводы по поводу лаек более универсального типа. Подобного рода лайка, хотя бы богато одаренная охотничьими инстинктами, к требованиям и условиям промысловой охоты не подойдет; ее найдут все равно слабой охотницей, хотя бы по той простой причине, что она может (примерно) пропустить без должного внимания идущий рядом след соболя, а броситься за белкой и т. п. У собаки не может быть различия в ценности зверя с нашей человеческой точки зрения… И охота с универсальной собакой без особо сложной и трудной дрессировки и натаски немыслима. Лайка по своей природе склонна к универсальности, — в этом отношении мы, охотники с лайкой, не знаем пока опытов.)
Таким образом, вогульская лайка по своим охотничьим наклонностям мало или почти не отличается от других соседних, известных нам разновидностей лаек-охотниц. Она не уступает им и охотничьими качествами, а некоторыми свойствами даже превосходит. Так, А. А. Ширинский-Шихматов говорит, что остяцкие лайки, хотя и отличные охотницы, «не блещут повышенным чутьем» и «менее злобны по крупному зверю лаек зырянских и вогульских».
Если мы сравним вогульскую лайку с зырянской (с наиболее часто встречающейся на Урале) в отношении свойств и особенностей их характера и вытекающих отсюда качеств их, то между ними разница более велика, чем между многими разновидностями подружейных пород. Между тем, известно, как охотники тщательно охраняют легавых от помесей, и каждый предпочитает какую-либо одну разновидность…
Зырянская лайка упряма, более дика, необщительна и почти вовсе не поддается дрессировке.
Вогульская — более мягка, доверчива, ласкова и, наоборот, очень легко поддается дрессировке.
Купленная зырянская лайка, в сравнении с вогульской, поражает своей дикостью, стараясь вырваться, и, если ей это удастся, за сотни верст убежит к своему старому хозяину.

Вогульская, при ласковом обращении, особенно в более молодом возрасте, более склонна примириться с новым положением. Правильно же воспитанная со щенячьего возраста, и вогульская лайка строга и недоверчива к чужим и очень предана хозяину.
На охоте зырянская лайка более самостоятельная независима, и охотник в большинстве случаев сам принуждён применяться к ней. (А.А. Ширинский-Шихматов).
Вогульская же (особенно после некоторой дрессировки) может служить послушным орудием в руках опытного охотника.
Если бег зырянской лайки можно сравнить с броском и скачком борзой, то бег вогульской скорее подойдет к бегу корельской лайки; он более тяжел.
Поиск зырянской лайки более глубок и шире; она дальше держится от охотника, чем вогульская.
В русских поселках, при огромном числе помесей вогульской лайки с зырянской, свойства этих лаек перемешались и слились, часто независимо от определенности и яркости наружных признаков, и трудно предугадать, какими свойствами и особенностями характера будет обладать та или иная данная собака.
Собаки же вогульских поселков, в общей массе, специфических свойств характера зырянской лайки, за редким исключением, не имеют.
Цены на собак в указанных мною районах зависят не только от охотничьих качеств собаки, но и от того, на какого зверя она лучше идет. При этом большое значение имеет и количество собак у данного охотника хозяина.
Самая ценная собака — лайка, хорошо идущая за соболем. Отличную «соболятницу» не продаст ни вогул, ни русский промышленник. Мне говорили охотники, что такую собаку нет никакого расчета продать и за 700-800 или даже и 1000 рублей, так как эту сумму охотник легко выручит в один сезон (800 рублей — цена 20-25 собольих шкурок). Я не ошибусь, если скажу, что действительная стоимость отличной соболятницы может выразиться в 3.000-5.000 рублей, а так как такую сумму навряд ли кто сможет уплатить, то соболятниц и считают «непродажными». Мне рассказывали русские охотники д. Бурмантовой, что в довоенные годы вогул Александр Дунаев, из п. Тяпсано-паул добывал иногда в течение одного сезона охоты 90-100 соболей.
Если эта цифра значительно и преувеличена или в настоящее время, с упадком соболиного промысла, «отошла в область преданий», и то все же добыча соболя лучшими охотниками из туземцев должна быть весьма значительной по общей сумме стоимости добычи. Кроме того, в собаках хороших охотницах, особенно соболятницах, ощущается недостаток и у туземцев, и ценность этих собак все возрастает.
Собаки «зверовые», «медвежатницы» и «мелочницы» ценятся сравнительно недорого: от 50 до 125 рублей, в зависимости от обстоятельств. «Зверовые» — преимущественно рослые собаки, отличающиеся силой и злобой. «Зверовых» собак сравнительно немного: на лося («зверя») охотятся часто и без собаки, например, скрадом.
«Мелочницу», — их, конечно, больше всего, — можно купить и за 30-40 рублей. Цена будет зависеть опять таки от качества собаки и количества их у данного хозяина.

Как туземцы, так и русские, иногда запрашивают очень высокую цену, 100-250 рублей за собаку, не представляющую для них особой ценности, и в конечном итоге продают за половину и менее назначенной первоначально суммы.
Можно купить также «соболятницу» за 30-50 рублей и ниже, но плохую, при наличии у владельца другой, лучшей. Часто собака будет лишь «по приметам» «соболятница», а в действительности «мелочница» или никуда негодная охотница, — но ее туземец предлагает, как «соболятницу».
Некоторых собак вогулы особенно охотно продают (от 7-10 руб.). Это — собаки, в которых вогул разочаровался в отношении пригодности их к охоте и все равно уничтожит. Я обратил особенное внимание на этот «сорт» собак. Это: 1) мало типичные экземпляры, с признаками примеси крови чуждых пород или неохотничьих разновидностей лайки и с ослабленными охотничьими инстинктами (отсутствие «вязкости»); 2) обладающие более длинной псовиной, — признаками ездовых или оленьих собак инородцев; 3) собаки всевозможных видов (перечисленных мною выше), и более или менее типичные экземпляры, но с крупными недостатками по экстерьеру (слабо развитым костяком, узкой грудью и пр.).
К сожалению, собак последнего «сорта» довольно значительное количество: нет в них недостатка и в русских поселках, где и примесь крови чуждых пород более сильна.
В общем же, продолжающееся и усиливающееся вырождение лайки не подлежит сомнению. Об этом ясно говорит значительное количество собак мелкого роста, с прибылыми пальцами ног, слабо развитым костяком, малочисленность большинства осмотренных мною пометов (2-3 щенка) – признаки упадка собаководства у охотников севера общеизвестны, и останавливаться на них излишне. Благодаря произвольному скрещиванию, мы видим самые нежелательные, недопустимые помеси и примесь крови чуждых пород, или еще хуже — близкие родственные связи и покрытие сук 8-10 мес. возраста. В результате слабое рахитичное потомство, со всеми признаками вырождения.
Ложность и вред существующих «примет» не подлежат сомнению. Ясно об этом говорит и огромный процент бракуемых собак после ряда испытаний на охоте, хотя подобные экземпляры в большинстве уничтожаются; но помочь делу, это, конечно, не может.
Кастрация лучших кобелей, массовые заболевания собак глистами, смертность от них щен-ков (в лучшем случае общая недоразвитость, организма), незнание способов подачи помощи и в этом случае, и вообще при заболеваниях, плохой надзор и уход за щенками и т. п. определенно ускоряют вырождение и вымирание вогульской лайки.
Интересны приемы лечения собак от «худобы» (глистов). По мнению охотников-русских, во рту у собаки заводится «червь» (червяк), — причина «худобы»… Его необходимо выскоблить концом ножа, — и собака выздоровеет. «Червь» — есть не более и не менее, как подъязычная кость!..
Вот пример ветеринарного искусства у охотников севера. Между тем, сами охотники вызывают заболевание глистами, давая собаке на охоте внутренности убитых мелких зверей и птиц, всегда богатые этими паразитами.
Нет ничего удивительного, что многие охотники и сами сознают уже упадок и вымирание своей собаки-лайки. Старые охотники вспоминают о лайке прежних времен, более рослой и лучшей охотнице. Многие понимают всю шаткость и ненадежность их способов выбора собаки и щенков, но иных они не знают; нет у них и никаких сведений о лайке вообще, о раз-новидности, ее, о правильном подборе, о течке сук, о болезнях и лечении собак и т. д.
Говорить о необходимости пропаганды, культпросветработы и целом ряде мероприятий, полагаю, излишне. Вопрос может быть лишь в том, каким путем идти в деле сохранения и разведения лаек.

Председатель Надеждинского союза охотников тов. К. говорил мне о своей старой мысли-мечте — открыть питомник лаек, но на это нет средств. То же самое пришлось услышать и в Ивдельском союзе охотников.
Если нет средств, то, конечно, много сделать нельзя. Если же и будут средства, то расходовать их на размножение помесей и ублюдков, известных лишь под общим названием «лаек», нецелесообразно. Питомник должен обладать безупречным материалом, чтобы давать ценный приплод. Местные союзы охотников многое могут сделать и без затраты крупных средств, необходимых на организацию и содержание питомников; завести пару-другую лаек, но безупречных по качеству и типу, и вести породу, как показательный пример для других охотников. А засим — вести соответствующую пропаганду и культпросветработу, основываясь на принципах кровного собаководства и научных достижениях в этой области, применительно к местным условиям и уровню развития местных охотников. Взяв на учет весь материал, заслуживающий внимания, производить скрещивания под контролем, наблюдением и руководством организации.
Лайки должны быть разбиты по группам, сообразно типам. Отобранные производители, конечно, должны обладать и прекрасными охотничьими качествами, — вообще подбор производителей должен быть особенно осторожен и продуман.
Самое же лучшее, если бы Свердловское кооперативное товарищество собаководства, в первую очередь, обратило внимание на север, в частности на Ивдельский и Березовский районы, организовав в с. Ивдель, этом центре административной и культурно-просветительной деятельности данного края, — районное товарищество, которому, я уверен, суждено было бы сыграть выдающуюся роль в деле сохранения чистого типа лайки.
В с. Ивдель и его районе найдется достаточное количество собак, на первое время годных в производители, но все же ивдельским организациям необходимо воспользоваться близостью вогульских поселков и от них позаимствовать более типичный и ценный материал. Снабжающую роль в этом отношении будет играть д. Бурмантова. Агент союза охотников, И. А. Бурмантов, — знаток вогульского края и языка. Кому, как не ему, (если не всем уполномоченным), объезжая вогульские поселки для скупки пушнины, одновременно производить скупку взрослых типичных собак и щенков, особенно последних. Вогулы уничтожают их целыми пометами (в силу «примет») и охотно продают (от 1 р. до 3 р.). Щенки лайки прекрасно переносят перевозку. Для этого нужна лишь среднего размера корзина, устланная сеном и покрытая мешком. Мой совет относительно щенков основывается на том, что я лично убедился, как трудно приобрести у инородцев прекрасный экземпляр взрослой лайки. Особенно трудно приобрести производительницу суку. Я сам не смог (за небольшим исключением) даже сфотографировать некоторых, наиболее выдающихся по чистоте типа экземпляров. Их прятали и уводили в лес (Эти случаи имели место лишь тогда, когда меня сопровождал русский возница, — лицо, неизвестное вогулам…). Как выяснилось, это были «соболятницы».
Но совсем иные результаты получатся, если закупку собак будет производить лицо, известное туземцам и пользующееся их доверием: туземцы сами повезут в д. Бурмантову лишних, ненужных им щенков.
При благоприятных результатах ивдельская организация через некоторый промежуток времени (1-2 г.) сможет «выбросить на внешний рынок» уже значительные излишки собак более ценных качеств, и дело восстановления и разведения лайки встанет на твердый, верный путь.

Швецов Н.
“Уральский охотник” №1-2 – 1927