Буран-Бурашечка-Бурашка…

У охотника-промысловика Сергея Уралова отравили собаку. Пес лежал в отгороженном загончике и слабо дышал. Его безжизненный взор был устремлен в никуда. Хлопья белесой пены плавно скользили по вывалившемуся из пасти розовому языку. Перед собакой на корточках сидел хозяин.
— Как в город съездил, Серега? — вдруг неожиданно громко спросил подошедший сосед, но, увидев издыхающего пса. осекся на полуслове.
В это время тело собаки вытянулось, будто в затянувшемся прыжке, и обмякло.
— Это че, с ним, помирает, что ли?
Но Сергей ничего не ответил.
Положив руку на грудину, он словно прислушивался, пытался ощутить хоть какое-то биение жизни.
— Буран… Бурашечка, ну что ты? — по-детски ласково обращался он к собаке. Но пес был уже мертв.
— Никак, съел чего?
Сосед все еще топтался у загородки. Он чувствовал некоторую неловкость своего положения и не решался уйти,
Сергей отрешенно посмотрел на него и, словно оправдываясь, произнес:
— И всего-то на сутки в город уехал, а поди ж ты…
Во вдруг осевшем и сдавленном голосе Сергея было все: и собственное бессилие, и тяжесть утраты близкого друга.
— Может, закопать помочь?
— Не надо, я сам, — неожиданно жестко ответил Сергей и пошел на подворье за лопатой.
Собаку похоронил за баней, под раскидистой черемухой, где любил сиживать, особенно весной, наслаждаясь ее духмяным запахом.

Был месяц август. По всему чувствовалось приближение осени — пчелы на его таежной пасеке добирали пыльцу с душицы и кипрея, несли в зиму последний взяток. После гибели собаки Сергей вторую неделю жил на заимке, не выезжая домой. Работы хватало. Заготавливал к зиме дрова, осматривал ульи, ладил капканы, старался забыться в работе, но дума о собаке не выходила из головы. Вспоминал он то время, когда у него были две собаки, две промысловые лайки — Ветка и Буран — потомки знаменитых на всю округу медвежатниц деда Ермолая.
Первой погибла Ветка. Было это год тому назад. Летним погожим деньком Сергей, как всегда, доехал до своего участка по старой узкоколейке на самодельном рельсовом самокате — «пионерке». Уже подходя к зимовью, он вдруг ощутил какую-то пугающую пустоту — собаки не встречали его радостным лаем, как это было всегда.
Свою любимицу Ветку он нашел по кровавым следам в густых зарослях иван-чая. Рой мух кружил над бездыханным телом собаки. Буран, заслышав голос хозяина, доплелся до него и, обессилев, ткнулся в сапог. Шерсть его свалялась от запекшейся крови. Осмотрев раны, Сергей понял, что собаки были кем-то безжалостно расстреляны. В избушке было все цело, даже полная фляга меда с первого взятка стояла непочатой.
Бурана он выходил, дробь не задела жизненно важных органов, раны, обработанные прополисом, вскоре затянулись, только перебитый у основания хвост, прежде лихой завитушкой лежавший на спине собаки, сейчас свисал «волчьим поленом».
— И так сойдет, не на выставку, — всякий раз ухмылялся Сергей, осматривая собаку.
Сергей не подозревал, кто так жестоко мог расправиться с его собаками. Врагов у него не было, правда, завистники были. Несколько лет назад он стал хозяином этого промыслового участка, считавшегося самым благополучным в промхозе, так как северная его граница примыкала к охранной зоне заповедника. До него здесь «хозяйничал» другой охотник, но погорел на браконьерстве, получил срок, когда же вернулся, то место было уже занято. Вскоре после его возвращения на участке сгорело выстроенное им же зимовье. Сергей не сомневался, что поджог устроил «бывший», но не придал этому большого значения: сам строил — сам сжег. К тому же он давно собирался строить свое, просторное, на красивом месте.
Шло время. Сергей уже успел обжиться в новом зимовье, выстроенном на берегу бойкой «харюэной» речушки, как однажды к нему в гости пожаловал «бывший» хозяин с дружком. Разговоры повели издалека: о том, как трудно живется в это непростое время и надо бы помогать друг другу. А у Сергея участок большой, и, если он с ними поделится, при этом «бывший» многозначительно поднял указательный палец вверх, то большие люди, которые хотят хорошей охоты, достойно могут за это заплатить. Сергей, терпеливо выслушав его предложения, посоветовал найти ему другого компаньона. На том и расстались. Попив чайку, гости ушли, предложив напоследок не торопиться и подумать.
Предупреждение, похожее на угрозу, не заставило себя долго ждать. В самый канун Нового года к Сергею домой пожаловал участковый.
— Собирайся, поедем, посмотришь на свои художества, — с порога объявил он. Сергей опешил. Он не понимал, какие художества и где он мог нарисовать за эти дни, что находился дома, но все же стал деваться. Во дворе его ждал знакомый охотовед. При виде его Сергея охватила мутная тревога: значит, на участке не все ладно, и, не задавая лишних вопросов, сел в машину. Охотоведа он знал давно -серьезный мужик, просто так не приехал бы. Остановились на его участке. Недалеко от дороги они показали ему свежую «забойку» лося, о чем говорили внутренности и шкура животного. Вихляющий санный лед снегохода привел их к заимке Сергея, где нашли голову и грудину.
— А что на это скажешь? — торжествовал участковый.
Сергей внешне старался держаться спокойным, хотя внутри у него все клокотало, он сразу догадался, чьих рук это дело, едва увидел «забойку». Все, у кого есть снегоходы, обязательно делают к ним самодельные сани-нарты Поэтому рисунок на снегу получается у каждого свой. Санный лед принадлежал бывшему хозяину участка. К тому же Сергей понимал и причину торжества участкового, с которым «бывший» охотился до отсидки.
-Сани твои ?- спросил охотовед у Сергея.
-Нет.
-Тогда поехали.
— Как поехали?’ — воскликнул участковый.
— А протокол составлять — кто будет? Всегда внешне угрюмый охотовед обжигающим взглядом посмотрел на растерявшегося вдруг участкового.
— Протокол я всегда успею составить, а вот ты лучше скажи, чьи это сани были и заодно, какой доброжелатель тебе об этом сообщил.
Лицо милиционера вытянулось, глаза суетливо забегали по снегу.
— А улики, а мясо? — он показал на валявшуюся рядом голову лося.
— Где ты видишь мясо? — переспросил охотовед. — Кстати, если не будем терять времени, то найдем и мясо.
В доме, куда они зашли, полным ходом шла предпраздничная разминка. С кухни доносились пьяные голоса, даже кто-то пробовал затянуть песню, но его не поддерживали. Во дворе стоял снегоход и сани со знакомым рисунком полозьев.
Хозяин не на шутку встревожился, увидев охотоведа с участковым.
— Объясни, откуда это? — спросил у него охотовед, указывая на застывшие подтеки в санях.
— Это? — хозяин явно тянул с ответом. -Это — свояку помог мясо на рынок подвезти. Охотовед молча прошелся по подворью и вышел в огород, к сараю. Хозяин неотступно следовал за ним.
— Скотину держите?
— Нет, а что? — угодливо переспросил хозяин.
— А что на сарае?
— Солома прошлогодняя, больше ничего
Охотовед знал, что спрашивал. Он сразу обратил внимание на снег, сбитый с лестницы, которая вела на сарай, и полез по ней.
— Не имеете права! — вдруг, привизгивая, закричал хозяин. — Ордер на обыск покажите, я правила знаю!
Не обращая внимания на выкрики, охотовед поднялся по лестнице и скрылся в проеме. Вскоре он скинул в снег переднюю лопатку лося.
Сергей не был мистиком, но после этого случая он стал жить в тревожном ожидании того, что с ним непременно что-то произойдет — подожгут зимовье, нарушат пасеку, изобьют. Проходил месяц за месяцем, но ничего не происходило, и вот, как гром среди ясного неба, расстрел собак. Больнее потери он не ожидал. Слезы душили его, когда он копал яму под лиственницей, чтобы схоронить Ветку. Собаки были частью его самого. Они были не только надежными помощниками, но и надежными, верными друзьями, которые не раз выручали его: когда он тонул в половодье, когда попал под медведя-шатуна.
Зимой он добирался до своего участка по зимнику, на попутном лесовозе. Так и в один из дней, как всегда, он сошел в известном месте. Вытащив из-под ели охотничьи лыжи, заскользил к зимовью, попутно обходя ставки-самоловы на одном из путиков. Ему осталось перевалить еще одну гриву — и он дома, у незамерзшей еще речушки, где его неизменно ждали собаки. Но.на полпути он вдруг увидел след медведя. Очередной. самолов был разворочен. Было видно, чтo медведь вытащил из него попавшего туда зверька. Ускорив шаг и перезарядив ружье, Сергей строил разные. догадки — скорее всего, медведя подняли лесорубы, осваивающие новую лесосеку.
Хотя и был готов Сергей к встрече с медведем,- все равно зверь появился для него неожиданно: Он успел лишь заметить, как из-за ближайшего выворотня к нему метнулось что-то большое и черное.
Руки сработали сами, подсознательно, как нечто отдельное от разума. Вырвав из-за спины ружье, он стрелял, не выцеливаясь, когда медведь буквально висел на стволе ружья. Он успел бы отскочить в сторону, но лыжи помешали ему это сделать. Сергей упал. Ремень вывернутой лыжи удавкой стянул ступню, второй ногой он отбивался от наседавшего тяжело раненного медведя. В ход пошел и ствол ружья. Не имея возможности перезарядиться, он тыкал им в голову медведя. Как бы скоро закончилась схватка и кто вышел бы победителем — неизвестно, не подоспей ему на помощь собаки.
Услышав недалекий выстрел, они бросились на его звук и буквально стащили медведя с хозяина. Через минуту все было кончено. Превозмогая боль, ему удалось высвободить вывернутую ступни. Сергей еще не знал, что с ней, но понял, глядя на распухшую ногу, что самому ему до зимника не дойти. Каждое движение причиняло нестерпимую боль во всем теле. Соорудив из веревок нечто вроде ошейников, он накинул их на собак, а сам лег на лыжи. Собаки с трудом, но послушно потащили его в гору. Дело для них знакомое — не раз он, забавы ради, цеплял их за веревку, катался с ними на пыжах. На зимнике его подобрал лесовоз.
— Случись что сейчас, и вытягивать будет некому, — с горечью подумал Сергей, глядя на пустующий навес, где в прохладе любили отдыхать его собаки.
Через две недели, не выдержав одиночества, Сергей вернулся в поселок.
— Как ты кстати, картошку выкопаем, обрадовалась жена появлению мужа. Но, видя, как он выкатил со двора мотоцикл, всполошилась:
— Ты куда на ночь глядя?
Ответ Сергея потонул в треске старенького «Урала».
В небольшом, но шумном городе, где все дома были как две капли воды похожи друг на друга, Сергей с трудом отыскал дом товарища, который каждую весну приезжал к нему на заимку.
Найдя нужную квартиру, он надавил кнопку звонка. Прежде чем дверь отворилась, за ней послышался беззлобный лай взрослой собаки и звонкие, как перебор колокольчиков, голоса щенят.
— Случилось что? — удивился хозяин, увидев стоящего на пороге приятеля.
— Да нет. вот приехал щенков посмотреть, — бросил Сергей, проходя в комнату.
— Ах, это, — равнодушно заметил хозяин, — а я думал, случилось что, выходит, и до тебя слух дошел.
Сергей прекрасно понимал иронию товарища и даже затаенную обиду, но не придал этому значения. А дело было в том, что приятель весной на заимку приехал со своей лайкой, у которой родословная, по его словам, как «царская» домовая книга — одни чемпионы, а не углядел, что собака была в великой «охоте». Бурана тоже не предупредили, что у собаки голубая кровь и трогать ее нельзя. В общем, подгуляла собака.
Узнав об этом, хозяин собаки хватался, то за голову, то за сердце.
— Ведь у меня будущее потомство на пя-тилетку вперед расписано, — кричал он неизвестно кому, бегая по зимовью.
Сергея лишь забавляла эта сцена, и он от души посмеялся тогда над ним, сидя под большим кедром на скамейке. Его нисколько не обижало, что его Бурана называют безродным, он-то знал ему цену, а остальное было не в счет.
На подстилке, рядом с матерью, сидели три лобастых щенка и настороженно смотрели на незнакомца. Он, с удовлетворением отметая про себя, что по серому волчьему окрасу все они удались в ермолаевскую породу, а один из них с белесыми подпалинами на животе и черной строчкой на лбу был точной копией отравленного Бурана.
-Утопить рука не поднялась, а навязывать кому — сам знаешь как, слава такая пойдет, что и сам не рад будешь; Может, заберешь ты их всех, ради Христа? — и хозяин с мольбой посмотрел на Сергея.
-Ладно, клади всех:
Приятель с услужливой готовностью взял протянутый ему холщовый мешок и принялся складывать туда щенков. Дома, к неожиданной радости жены и детей, он вывалил из мешка три пушистых остроухих комочка.
— Папка! Папка! Смотри — Буран! Бурашка! — в восторге закричал сынишка, схватив того самого, с черной отметинкой щенка. Прижатый к голому телу щенок заскулил и стал искать спасения, тычась мордочкой под мышку мальчика.
— Ну что же. Буран так Буран, — голос Сергея дрогнул, и он поспешил выйти из комнаты.
Вскоре посаженный в вольер Буран зажил жизнью беспечного и проказливого щенка. А его брат и сестра были отданы знакомому леснику, на кордон.
Редкие выходы на поводке до ближайшего леса были для щенка настоящим событием, а близкая и а то же время недоступная улица своим разноголосьем манила его еще больше-
Неизвестно почему, но однажды дверка у вольера осталась незапертой Не веря своему счастью. Буран в нерешительности остановился, осмысливая, что же ему теперь делать?
Через мгновение, юркнув в небольшую дыру в подворотне, он уже мчался по улице, разгоняя кур, коз и прочую живность. Дурман свободы кружил ему голову. Он даже пытался поиграть с теленком, пасущимся вместе с коровой. Но всякий раз натыкался на крутые рога мамаши. Вскоре, ему это надоело. Устав лаять и кружить вокруг животных, он умчался на другой конец, УЛицы, где мирно паслась, ничего не подозревая, пара домашних гусей, На этот раз его ничто не сдерживало, ни -резкое одергивание поводка, ни окрик хозяина. Гуси пробовали защищаться — отчаянно вытянув шеи, пытались ущипнуть щенка, били его своими мощными крыльями, но Бурана это только раззадоривало. Увернувшись от очередного броска, он тут же перехватил налетевшего на него гуся за шею и потащил его к своей подворотне, с трудом протиснулся в дыру и положил его обмякшее тело у крыльца Немного постояв, как победитель над побежденным. Буран с чувством выполненною долга выбежал за следующим
Оставшийся гусь неистово гоготал, звал на помощь, окрест неслись его отчаянные крики. Не меньше кричала и их хозяйка, выбежавшая на шум. Татарочка Зоя не отличалась проворством и подвижностью, она, точно гусыня, переваливаясь с ноги на ногу, двинулась на щенка. Буран, не обращая на нее ровным счетом никакого внимания, бросился на гуся. Секунды отчаянной борьбы — и все было кончено, Буран нес добычу домой. Вслед летели комья земли и отчаянные крики хозяйки, временами переходящие на завывание разыгравшейся вьюги.
— Сорожа, Сорожа — шантан мать! -причитала она, не зная, как звать собаку, и называла ее по имени хозяина. Так она и переваливалась с вытянутыми вперед руками до самых ворот, за которыми скрылся с гусем Буран, пока не упала, поскользнувшись на ухлябистой осенней грязи.
Высунуться на улицу Буран больше не рискнул. Ворота гремели под чьими-то сильными ударами, а тяжелый, надрывный вой татарочки Зои и вовсе смирил пыл воинственно настроенного Бурана. На этом история с гусями не кончилась. Вышедший из дому хозяин вместо благодарности начал тыкать ему в нос той самой добычей, которую он принес для него. Вечером его посадили на цепь, чего он стерпеть не смог. Он неистово рвался с нее, а ночами завывал так, что дворовые собаки дружно начинали вторить ему, не давая своим хозяевам спать.
Вскоре настал день, когда его надолго увезли из поселка на таежную заимку. С этого времени для Бурана началась совсем другая, суровая жизнь будущей промысловой собаки.
Стой поры минуло два года. Из ласкового и нескладного щенка Буран превратился в рослую красивую лайку.
Несмотря на относительно молодой для собаки возраст он уже носил отметины от когтей рыси и клыков волчицы, попадал в капкан и чудом уцелел от копыт гонного лося. Только с одним зверем не сходился Буран — с мохнатым батюшкой-медведем.
Не раз набегал он на свежие следы зверя. А наткнувшись, на мгновение замирал или мочился в глубокий земельный оттиск когтистой медвежьей лапы.
На исходе жаркого лета случился в заповеднике пожар. Много зверья выгнал огонь из заповедной глубинки. Помимо всей прочей живности заметно прибыло на участок Сергея медведей. То тут, то там он натыкался на свежие медвежьи следы. Дальние пчелиные колодки, вывешенные в лесу, были разорены и сбиты с деревьев. В короткие летние ночи он все чаще слышал, как неистово лаял Буран, отгоняя от пасеки непрошеного гостя.
Как-то, обходя раставленные по лесу вешки-ловушки для пчел, Сергей наткнулся на медвежий след, над которым уже стоял Буран и глухо рычал, а рядом на бурых глиняных разводах тянулись еще две цепочки маленьких медвежьих лап.
— Ого! Давненько ты у меня в гостях не была! — воскликнул Сергей, осматривая следы. — Вернулись, погорельцы…
И отозвав собаку, он повернул в сторону. Всякий раз старался упредить подобное нежелательное знакомство, но все же такая встреча состоялась…
Осень уже вовсю властвовала над тайгой. С деревьев веером облетала радужная листва, а с поднебесной синевы доносились печальные крики журавлей. С вечера на заимку Сергея приехали на тракторе два лесника и попросили его показать утром дорогу к заброшенной лесосеке, которую намеревались распахать под посадку саженцев.
Утром, едва рассвело, двинулись в путь. Трактор решили пока не брать, а для начала разведать дорогу, так как проливные дожди словно гигантским плугом искромсали, изрезали брошенные лесные дорога глубокими и широкими оврагами.
Не доходя до первой делянки, Сергей, вдруг услышал, как недалеко взлаял Буран.
— Как делянку осмотрите, подождите меня у вагончика лесорубов, а я схожу посмотрю, на кого он лает, — бросил лесникам Сергей.
Чем ближе он подходил к небольшому колку леса, откуда доносился лай Бурана, тем явственнее различал в его голосе злобу.
— По барсуку, видать, работает, — отметил он про себя.
Густой осиновый подрост мешал Сергею подойти и разглядеть зверя, не спугнула его. Сделав небольшой крюк, он зашел с другой стороны и неожиданно для себя увидел, как Буран лаял взахлеб, задрав голову. У самой кроны невысокой, но кряжистой сосенки висели, уцепившись когтистыми лапами за ствол, два медвежонка и испуганно таращились на собаку. Сергей о6омлел. От увиденного повеяло ХОЛОДОМ.
— Пойдем отсюда, Буран, — сказал он собаке. — Это не наша с тобой охота…
Но Буран, услышав голос хозяина, еще яростнее принялся облаивать медвежат. Сергей отчетливо понимал: дорога каждая секунда, ведь где-то здесь рядом должна быть медведица. Он двинулся было к собаке, чтобы увести ее от опасного места, как услышал за спиной треск, которого ожидал каждую секунду. Сергей замер, затем медленно повернулся. На расстоянии нескольких метров из кустов на него смотрела большая черная голова медведицы- От пронизывающего насквозь взгляда ее маленьких злых глаз Сергею стало не по себе. Он замер, не смея отвести взор. Шло время — минута, другая, а может быть, целая вечность, никто не решался уходить. За спиной Сергея по-прежнему неистовствовал Буран, не замечая медведицы. А она, застывшая, как изваяние, в упор «расстреливала» взглядом Сергея, Со стороны это походило на игру в переглядки. Сергей прекрасно понимал: одно неосторожное движение — и медведица его сомнет, а дальше… Впрочем, он не хотел представлять себе то, что будет дальше, и начал плавно стягивать с плеча заряженную дробью одностволку. Он принял решение стрелять вверх, надеясь испугать зверя.
После случившегося Сергей много раз прокручивал в памяти то трагическое для него событие, и всякий раз ему не удавалось восстановить, как после выстрела он оказался под медведицей. Все произошло настолько стремительно, что ее бросок и удар — все уложилось в одно мгновение выстрела.
Первое, что он почувствовал, — сильный удар по плечу, от которого потемнело в глазах, и терпкий вонючий запах звериной шерсти. Брезентовая спецовка лесоруба спасла его от разящих когтей медведицы, но рука онемела, стала непослушной. Большие желтые клыки впивались в его здоровую правую руку, которой он защищался как мог — хлестал зверя по морде, не давая ему ухватить горло. Как профессиональный охотник он понимал, что чудес не бывает, и на этот раз он МОЖЕТ дорого заплатить за своя торопливость. К тому же под тяжестью навалившейся на него туши он начал задыхаться, сверху, с медведицы, что-то капало и заливало ему глаза чем-то липким. Силы покидали его.
— Все, это конец, — мелькнуло у него в голове.
Он сделал отчаянную попытку повернуться, чтобы не видеть свою смерть, но медведица плотно прижала его к земле, не давая возможности повернуться. Вдруг неожиданно ему пришла мысль — то ли он где-то слышал, то ли где-то читал, что в такой ситуации надо хватать зверя за корень языка… Собрав последние силы, он по локоть воткнул здоровую правую руку в пасть медведице и, как ему показалось, ухватил ее за корень языка. Он почувствовал, как хрустят под ее зубами его пальцы,но, странное дело, боли не ощутил. Послед-нее, что слышал, теряя сознание, — доносившийся откуда-то сверху страшный, неистовый визг, похожий на предсмертный визг поросенка…
Сколько времени пролежал без сознания, Сергей не помнил. Он очнулся лишь оттого, что дышать ему стало легко и свободно. Медведицы рядом не было, только отдаленный злобный лай Бурана напомнил ему о ней и вернул к действительности. С трудом приподнявшись, он оглянулся, медвежата по-прежнему были на дереве, только залезли еще выше, в густую крону сосны. Сергей понял — медведица обязательно вернется, и последний шанс, дарованный ему Бураном, станет последней вехой его жизни или смерти. Тем временем лай приближался. Сергей сел, прислонившись спиной к березке, потянул на себя валявшееся рядом ружье. Изуродованные пальцы не слушались, когда он вытаскивал из патронташа позеленевший от времени пулевой патрон…..
Увидев сидящего перед ней человека, медведица неожиданна вздыбилась и. не обращая внимания на повисшего у нее «на задах Бурана, пошла на Сергея… Пуля попала в раскрытую пасть зверя и вышла у основания черепа. Медведица рухнула у ног Сергея, продолжая передними лапами забирал под себя земле. Не меняя позы. Сергей отчужденно смотрел на поверженного зверя и на то, как свирепствовал на ее загривке Буран, от чего туша медведицы колыхалась, как студень — клочья шерсти, выдранные им вместе с кожей, летели в разные стороны. Ушей у медведицы уже не было.
-На войне, как на войне, -вспомнил Сергей свою давнюю поговорку, -Спасибо тебе, Бурашечка, cчитай, что пожизненную пенсию ты уже заслужил…
Вскоре он услышал тревожные крики лесников, отозваться им у Сергея не было сил. Увидев окровавленного охотника и тушу медведицы, они остолбенели, не смея приблизиться.
— Да делайте что-нибудь — не стойте! — ругань Сергея вернула их к действительности.
До поселка добрались только к вечеру. Всю дорогу, лежа на тракторном лафете трелевщика, придерживаемый лесником, Сергей понемногу тянул из горлышка водку, чтобы хоть как-то заглушить свою боль. Потом была районная больница, где ему вправляли и сшивали «на живую», и бесконечные пересказы случившегося — милиции, корреспонденту местной районки и просто любопытным. В больнице он долго не залежался и вскоре выписался, едва сняли гипс с переломанной от удара медвежьей лапы ключицы.
Сидя на крылечке дома. Сергей ласково трепал Бурана, который, по-щенячьи утуткнувшись носом в подмышку хозяина, сипло не то скулил, не то выл, не в силах оторваться, что-то объяснял ему на своем собачьем языке.
Вскope Сергей начал собираться в лес.
— Может, погодишь немного, окрепнешь, тогда уж, — робко просила жена, заглядывая в глаза мужу, но Сергей бросил на нее такой взгляд, будто спрашивать было, ни к чему.
У ворот сидел Буран, он терпеливо ждал, когда хозяин закинет за спину рюкзак и ружье. Ни один мускул не дрогнул на его теле. Даже тогда, когда он увидел крадущегося по забору соседского кота. В другое время он не упустил бы возможности показать ему, кто во дворе главный, но только не сейчас, — он боялся, что его хозяин опять куда-нибудь денется без него, поэтому терпеливо ждал.
Охотничий сезон для Сергея оказался на редкость удачным. О нем опять писали в районной газете, его фотография опять появилась на Доске почета. По итогам года поставили всем в пример и даже наградили грамотой.
Приближалась весна. Хотя по календарю она давно уже наступила, но на вырубках еще лежала метровая толща снега, тогда как по деревенским улочкам уже бежали бурливые коричневые ручейки, а с крыш посыпались частые звонкие капели. В больших лужах воды отражалось голубое небо с плывущими по нему крупными, точно крутящимися белыми облаками. В лесу на косогорах снег начал медленно сходить в лога, цепляясь грязными рыхлыми клочками за тенистые перелески. На одной из таких кручин весенние воды выгнали из берлоги медведя. Отощавший за зиму, он шатался по лесу в надежде чем-нибудь поживиться, но, кроме рыскающего волчьего следа, ему ничего не попадалось. Наконец он набрел на свежие следы лосихи с лосенком. Дневная лежка еще хранила их парной запах.
В томительное время — межсезонье -Сергей иногда выезжал на снегоходе проверять расставленные на волка капканы и развозил по солонцам веники, соль.
Буран в это время сидел на снегоходе в качестве пассажира или, что чаще бывало, бежал по проторенному следу сзади.
Уже по дороге к дому Сергей решил проверить ближний к зимовью солонец — завернул на него и туг же наехал на свежий медвежий след, чуть поодаль тянулись наброды лосей.
— Так вот ты кого скрадываешь, косолапый! — подумал он и прибавил газу, на всякий случай перекинув ружье из-за спины на грудь. Едва подъехав к солонцу, он увидел, как в чаще леса замелькало что-то черное — медведь! Стрелять не стал, а принялся свистеть устремившегося за ним Бурана. Как он и предположил, медведь охотился на лосей. Подкараулив небольшое стадо у солонца, он напал на него, выбрав себе в жертву лосенка. Его растерзанная и подъеденная туша лежала недалеко.
— А медведь молодой, однако, — подумал Сергей.
Он по опыту знал, что старый, опытный зверь в этот период бескормицы ни за что бы не бросил свою добычу, а подпустив охотника ближе, бросился бы ее защищать. Дождавшись собаку, он повернул к дому. Смеркалось. Не желая делать круг до лежневки, он поехал напрямую, через речку, надеясь проскочить ее в узком месте, но жердины, брошенные на лед, разошлись. и снегоход провалился в полынью. Темнота плотной пеленой окутала тайгу, когда ему удалось вытащить снегоход на берег.
Купание в ледяной воде не прошло для Сергей даром. На следующий день он почувствовал сильный жар и головокружение. При вдохе внутри него все сипело и хрипело, как в продырявленных мехах гармошки. Заправив снегоход, он решил ехать до дому, чувствуя, что к вечеру ему станет намного хуже и тогда не помогут настой из трав и медово-спиртовые компрессы.
Бурана на заимке не было, лишь зябкий весенний ветер доносил его голос с солонца, где медведь укараулил лосенка.
— С медведем лаяться убежал, — удовлетворенно ухмыльнулся Сергей. — Дня три отлежусь, уколы, какие надо, сделают, а там вернусь, не впервой, — и он завел снегоход.
Он даже и не предполагал, что упекут его бессердечные доктора в больницу с жесточайшим воспалением легких.
— Что, опять?! — почти закричал врач, лечивший Сергея, когда он периодически попадал под медведя.
Сергей с трудом выдавил подобие улыбки.
— Да нет, доктор. Мне бы уколов немного, и всё пройдет, у меня собака в лесу осталась…
Врач удивленно посмотрел на него поверх очков и строго произнес:
— Вот что, медвежатник, при твоем состоянии быстрее можно только на тот свет. Будешь лежать ровно столько, сколько положено и принялся заполнять бумаги.
Первое время Сергей находился почти в бессознательном состоянии. Сколько времени он пролежал так, не помнит. Он потерял счет дням, пока кризис миновал и дело пошло на поправку. Сосед по палате однажды подсел к нему на краешек кровати, полюбопытствовал, почему он все время про какой-то буран кричал, когда за окном давно уже весна. От неожиданно произнесенного имени собаки Сергей вздрогнул:- Это собака у меня, так ее зовут, понимаешь? — и он надолго задумался, ушел в себя.
А в это время Буран, точно на работу, ежедневно бегал к растерзанной туше лосенка. Медведь, охраняющий свою добычу, почувствовав в собаке соперника, еженощно перетаскивал тушу подальше в лес. Но Буран с завидным постоянством неизменно находил ее и был готов к устраиваемым медведем засадам — он легко уходил от его грозных и коварных бросков и, в свою очередь, не давал ему приблизиться к туше. Временами уставшие зверь и собака часами лежали по обе ее стороны и с ненавистью смотрели друг на друга. Буран лишь изредка поглядывал на проложенную им тропу, ведущую к зимовью, в ожидании, не появится ли исчезнувший хозяин, и тогда уж вдвоем они дадут жару этому косолапому воришке.
За время такого многодневного общения зверь и собака, сами того не замечая, постепенно привыкли друг к другу. Уже лай Бурана стал не таким злобным и продолжительным, а броски медведя были не такими резкими и грозными, а стали, как для отчета, вялыми и короткими.
Буран не раз преступал грани дозволенного — нарушал дистанцию, и поплатился за это. Впрочем, и на этот раз ему удалось бы уйти от стремительного броска, не окажись рядом плотных кустов ивняка, в сторону которых он неосмотрительно кинулся. Ему не хватило доли секунды, чтобы уйти от разящего удара медвежьей лапы… Буран умер мгновенно. Он так и остался лежать вдавленным в снег. Медведь больше его не тронул.
…Светило по-весеннему яркое солнце, а где-то далеко, в поселке, сбежавший из больницы хозяин спешил на заимку — к своему другу.
Тело Бурана Сергей нашел по еле заметным вытаявшим следам. Неизвестно откуда примчавшийся порыв ветра, слегка качнув ветви кустов, пригладил шкуру собаки. Показавшаяся из снега мышка, испуганно пискнув при виде стоящего перед ней человека, снова зарылась в снег.
— Бурашка-а-а! — троекратным эхом пронеслось по вырубам и маленьким отголоском застряло на вершине увала…

Сергей Гоголев
“Охотничьи собаки” №1 – 2001

Назад к содержанию.