Цена шкурки.

Эту историю я всегда вспоминаю, когда слышу из уст какой-нибудь дамы, ярой «защитницы» животных, рассуждения о кровожадности охотников. «Защитница» говорит, как ей жалко несчастных птичек и зверушек, убиваемых этими монстрами (нами, охотниками!), а я смотрю на белые зубки, лихо расправившиеся за обедом с куриным крылышком, и помогая перед уходом надеть шикарную шубку (прикидывая сколько «несчастных» норок пошло на её изготовление), бросаю взгляд на её ноги, обутые в сапожки из натуральной кожи.
Снег лег рано и его было много… Ещё днём неутомимая Лайна носилась по тайге, разыскивая и облаивая белок и глухарей, а вечером небо заволокло сумрачной пеленой, тайга угрюмо насупилась, и из бесконечных глубин космоса повалили лохматые, пухлые снежные хлопья.
Сергей несколько раз выходил из зимовья, напряжённо вглядывался в белесую мглу, мял унтами всё прибывающий пушистый снег и ругался вполголоса. Охота с собакой закончилась! Лайна крутилась рядом, морщила нос, принюхиваясь, трогала лапкой новую, пушистую порошу и, недовольно фыркая, соглашалась: Закончилась!
Соболюшка вышла на путик через неделю после установки всех капканов. К этому времени на гвоздике в зимовье уже висело несколько отливающих сединой шкурок, Старик Мороз окончательно установил свою власть над белым безмолвием, а красная жилка термометра по утрам опускалась за отметку -40С, и даже Лайна уже почти не делала попыток метнуться вдогон пересёкшей лыжню соболиной двухчётке. Иногда, когда след зверя был настолько свеж, что, как обухом, бил дурманящим запахом в чуткий собачий нос, лайка всё-таки пыталась сойти с лыжни, но тут же, провалившись почти по самые уши, карабкалась в пухлой замяти, и, выбравшись на накатанную колею, косила извиняющимся взглядом на охотника; «Прости, хозяин! Сам видишь, я попробовала». Если бы не «белая книга» с отпечатавшимися на ней следами животных, тайга казалась бы вымершей, укутанной толстым снежным одеялом до следующей весны.
Сергей сначала даже не обратил внимания на необычность следа, единственное, что он отметил — зверёк подходил к капканам, обходил их кругом и, не делая попытки подобраться к приманке, шёл вдоль путика дальше. На четвёртом капкане соболюшка как-то ухитрилась его рассторожить и съела приманку. С этого и начался форменный разбой. Зверёк не пропускал ни одной ловушки, пытался подобраться к приманке с боков, снизу и сверху и при этом очень старательно обходил сам капкан.
Сергей был немало озадачен, он всегда знал, что соболь — умнейший зверь, который попадает в наши примитивные ловушки только из-за исключительной дерзости, но никогда раньше с подобным поведением соболя не сталкивался. Все капканы были установлены по-разному, и почти к каждому из них соболюшка находила свой ключик, приобретая и оттачивая с очередной разорённой ловушкой новый грабительский опыт. Самое удивительное было то, что из некоторых ловушек даже человек не смог бы вытащить приманку, не угодивши в капкан. В таком случае зверёк отступал, но по следам было видно, что он не сразу смирялся: все подходы к ловушке были вытоптаны, в бессильной злобе исцарапаны и погрызены. А когда в очередном капкане Сергей нашёл остатки разорванного и съеденного превосходного чёрного кота (кот — крупный самец соболя), то долго, стиснув зубы, глядел на запятнанный кровью истоптанный снег с вмёрзшими в него клочками драгоценной шкурки.
Вечером в зимовье Сергей сидел у пышущей жаром, потрескивающей искрами буржуйки, грел руки у огня и прокручивал в голове все грустные события минувшего дня. Лайна лежала рядом и тоже, поддавшись настроению охотника, изредка и тяжко вздыхала.
Соболюшка с путика не ушла. Напротив, она, видимо, решила, что долгую и голодную зиму ей будет гораздо проще пережить, кормясь приманкой из охотничьих ловушек. Внимательно изучив её следы, Сергей был почти уверен, что зверёк однажды уже побывал в ловушке, но сумел из нее вырваться. След сильно отличался от прямой нитки обычной соболиной двухчётки, эта соболюшка передвигалась как-то трудно, боком, небольшими прыжками. Вероятнее всего, после знакомства с капканом у зверя была нарушена координация движения, ему стало трудно добывать пищу, вот он и занялся разбоем.
Но от этого знания Сергею было не легче: разорённые ловушки пропускали других соболей, а количество уничтоженных животных уже достигло семи штук. Забота охотника состояла теперь в том, чтобы пытаться опередить разбойницу и подоспеть к попавшему в капкан соболю раньше, чем на того выйдет соперница. Он упорно не терял надежды изловить воровку: у каждой приманки расставлял по несколько капканов, как можно тщательнее и хитрее маскируя их, но зверёк почти всегда оказывался быстрее охотника, расшифровывал все его новые уловки и с каждой победой становился только опытнее и изощрённее.
Сколько продолжалась эта гонка, Сергей уже не помнил. Дни шли за днями, в тайге потеплело, стало намного труднее передвигаться на лыжах, и злой гений охотничьего путика оказался в ещё более выгодных условиях, чем его законный хозяин. Всего двух соболей смог спасти охотник от зубов терроризировавшей его путик соболюшки. С грустью перебирая в руках щуплую связку добытых шкурок, Сергей уже в который раз мысленно прикидывал, как много денег он останется должен по окончанию промысла. Спасти охоту могло только чудо.
И оно произошло. Выйдя из зимовья, Сергей замер. Свежий морозный воздух опалил лицо охотника, снег под его ногами хрустнул разломившейся корочкой наста. Развернув тугой узел хвоста, задрав его трубой, Лайна радостно скакала по снежной целине и наст её держал.
Торопливо застёгивая крепления на лыжах, Сергей возбуждённо кричал: «Что, Лайна?! Покажем разбойнице, что и мы не лыком шиты! Что не только погулять вышли!»
Гремя лыжами по скованной морозом колее, не обращая внимания на разорённые капканы, охотник изо всех сил бежал вдоль путика. Вдалеке был слышен лай собаки. Азартный, хриплый, с повизгиванием. Лай на соболя.
На молодой, невысокой лиственнице сидел щуплый рыжий соболёк, злобно шипя, царапая коготками кору дерева и внимательно наблюдая за стоящей внизу собакой. Сергей, почти не целясь, одним выстрелом сбросил зверька с ветки. Лайна поймала его на лету и долго, с наслаждением и ликующим в горле рыком трепала. Сергей ей не мешал. Он вытирал струящийся из-под шапки на глаза липкий пот, невидяще смотрел на заснеженные верхушки деревьев, упирающиеся в блеклое, студёное небо и… чему-то грустно улыбался.
Ярко наманиюоренными пальчиками белобрысая, пуделем завитая приёмщица схватила маленькую рыжеволосую шкурку, тряхнула, дунула на неё, царапнула железной расчёской с застрявшими в зубьях разномастными волосками и, наморщив утиный носик, равнодушно пропела: «Тыща-а-а»…

А. Кузьмин, г.Красноярск
«Охота и охотничье хозяйство» №1 – 2018

Назад к содержанию.