Каюр.

Изменчива и коварна погода Крайнего Севера.
Безоблачный день внезапно сменяется туманом. Тихий ветер вдруг порывом переходит в бурю. Слабый снегопад моментально превращается в свирепую пургу.
Недалеко от берега — открытое море, плавают льды. Море парит. Легкий ветер колышет угрюмые волны Карского моря. Радугами вспыхивает северное сияние, тускло озаряя волны, бесконечные просторы Арктики.
Далеко раскинулись зимовки охотников-промысловиков Диксонской промохотстанции по побережью и островам Карского моря. Сбор пушнины, доставка почты до последнего времени здесь осуществлялись на собаках.
Старший каюр Илья Семенович Васильев приехал на Диксон в 1932 г. еще холостым парнем, и, как сам тогда говорил, приехал ненадолго. Но вскоре полюбилась ему природа Севера, так он здесь и остался. Вначале был охотником на многих зимовках: добывал лисиц, песцов, бил нерпу, диких оленей, встречался один на один с белым медведем.
Когда сыновья пошли в школу, Илья Семенович, бросив промысел, стал каюром. Тысячи километров он проехал на собаках. Никто лучше его не знает окрестности Диксона. Упряжка собак Васильева не раз первой выходила на розыски заблудившихся людей, иногда делая более сотни километров в день. Самые понятливые вожаки упряжек у него.
Однажды, доставив охотникам-оленеводам письма, газеты, Илья Семенович возвращался в Диксон. На обратном пути он собирал пушнину. Собаки, подгоняемые попутным ветром, шли дружно. Еще полсотни километров и он будет дома.
— Скорее в хату, там свежая нерпа и отдых, — вслух разговаривал каюр с собаками.
Погода начинала меняться, ветер то бросал в лицо кучи колючих снежинок, то затихал, кружась на одном месте, то внезапно обрушивал на плечи снеговой шквал. Упряжка, не замедляя хода, рвалась вперед. Крутые берега обрывом уходили в море.
Вот по глубокой впадине каюр спустился на берег и погнал собак по льду; полузанесенные снегом торосы мешали собакам, задерживали движение. Пурга продолжала бесноваться. Теперь Илья Семенович видел лишь натянутые лямки — собаки исчезли в снежном вихре. Вожак, слушая подергивание своей воттички, вел упряжку по нужному направлению. Неожиданно надвинулась ночь, кругом стало темно.
Борьба с вихрем продолжалась уже два часа. Выносливость собак, тренированных в частых и длинных перегонах, помогала им удерживаться на ногах. Но сопротивляться напору пурги, которая забивала рот и ноздри снегом, слепила глаза, уже становилось сверх силы собак. Васильев понял, что собаки больше не выдержат и лягут. Он слез с нарт и пошел вперед осмотреть берег, чтобы выбраться на землю. Упряжка шла следом. Он хорошо знал эти места, здесь где-то близко должна быть седловина, а в ней охотничья избушка. Прошел еще час, но седловины не было, не было и избушки.
С каждой минутой усиливалась усталость. Собаки начали тихо скулить и стоило остановиться, как они, сворачиваясь клубком, ложились. Только вожак все еще продолжал стоять на ногах. Он заглядывал в глаза каюру, и его умный взгляд как бы спрашивал: «Ну как, долго будем еще ходить, хозяин?» А хозяин все шел. Собаки наступали ему на ноги. Они шли за тем, кто кормит, чистит и ласкает их. Страх остаться одним без человека, с которым веками они были вместе, гнал их без понуканий.
Иногда целые холмы ледяных торосов вставали на пути. Каюр обходил их, падая, вставал и снова шел вперед. Уже 4 часа он бьется с вихрем пурги. Илье Семеновичу казалось, что он прошел много. Торосы все гуще и выше вставали на пути. Собаки перестали отряхиваться; забитые пургой, они казались живыми комками снега.
Найдя высокую торосину, стоявшую против ветра, Илья Семенович, решил положить собак и обождать несколько часов. Собаки разрыли завихренный пургой снег. Васильев обошел вокруг нарты, поправил ремни, чтобы удобнее было лежать, достал легкую парусиновую матросовку и подстелил ее собакам. Снег моментально покрыл всю упряжку. Затем каюр вытащил из спального мешка карабин и зарядил его. Взгляд упал на тушу оленя, добытого по дороге. Отрубил топориком кусок, мелко настрогал, потом с аппетитом стал есть. После, нарубив равные куски собакам, подстелил спальный мешок и улегся рядом с упряжкой; под рукой лежал карабин. Долго еще доносился вой ветра. Меховая одежда надежно сохраняла тепло. Занесенный снегом, уставший Илья Семенович скоро крепко уснул.

Шторм нагонял воду. Под напором воды неожиданно огромная полоса льда, треснув, оторвалась от берега. В густой темноте человек и собаки медленно и незаметно уходили в море. Снег, накрывавший море, не давал разыграться волнам.
Вожак, разрыв снег, отряхнулся, огляделся вокруг и вдруг, взяв высокую ноту, завыл. Кровь предков заставила его выть на уходивший от льдины берег. Вой разбудил каюра. Он быстро встал и сразу понял все. С тоской подумал: «Ох, надо бы уехать нынче на юг к брату, а вот теперь видишь что…» Кругом колыхалась бездна успокоившегося моря. Льдину разворачивало на северо-восток.
— Плохи наши дела, Пушок, — подойдя к вожаку, произнес каюр. В 50-ти километрах на северо-восток стояли два острова. «Не пронесло бы мимо, да не разбил бы ветер льдину», думал Илья Семенович.
Показались два песца, они бежали по кромке льда, ища выхода. Кругом плескалась вода.
— Хороший будет завтрак собакам, если останемся живы, — сказал каюр, беря карабин, и снял их обоих. Наваленные торосы высоко поднимались над водой. Рядом со льдиной всплыла нерпа. Усатая ее морда с выпуклыми глазами смотрела на человека. Илья Семенович вскинул карабин, ближе подошел к воде. Эхо выстрела гулко прокатилось над водой. Нерпа дернулась и затихла. Зимняя нерпа, имеющая много жира, не тонет. Сняв пояс, Васильев подошел к ледяной кромке, накинул петлю, волоком оттащил дальше нерпу от воды. Разрубленную на куски, по частям перенес ее к нарте. От вымытых в снегу рук исходил пар. Берег все дальше и дальше удалялся. Наконец, море совсем слилось с небом.
Уставший, обессиленный каюр присел на льдину. Захотелось пить. Набрал в нерпичью шкуру соленой морской воды и, накидав туда снегу, маленькими глотками стал пить. Постепенно стал усиливаться мороз. Упряжка перешла в снеговую конуру. Ледяное поле кололось, тонкий лед, который лежал дальше от берега, дробился, толстый береговой держался прочно. Набитая пургой снежная каша начала превращаться в лед. Приближалось что-то высокое и темное. Вспышка полярного сияния на мгновение осветила контуры острова. Каюр жадно впился глазами в темноту и понял, что их несло в пролив между двумя островами. Тоска сжала Илье Семеновичу сердце. Он вытащил несколько трассирующих пуль и стал стрелять в берег. Вспышки огня выхватывали узкие полоски земли, и вдруг льдина стукнулась. Быстро отвязав собак от нарты, он взял ее на длинный пояс и устремился на звук, где льдина, на что-то напирая, ломалась.
В 30 метрах лежал остров. Радость охватила все его тело. Не замечая мороза, каюр остановился у самой кромки. Потом быстро стал подвозить на нарте льдины и сталкивать их в снежную кашу. Льдины быстро обрастали снегом, который тут же превращался в лед. Высоко поднявшаяся луна освещала громадные глыбы острова. Через час, толкая перед собой пустую нарту, он подымался на берег. Вскоре, уложив весь груз, запряг собак и в первый раз ударил бичом по упряжке. Собаки одним махом вынесли нарту на отлогую косу. Каюр гнал их дальше. Но вот он остановился и, привязав собак, стал собирать плавник. Набрав большую кучу, зажег его. Огонь, который все сильнее разгорался, быстро топил снег. Глядя на огонь, каюр улыбнулся. Подошел к вожаку и потрогал его за уши.
— Вот мы и выбрались, Пушок!
Собаки лежали мордами к костру, Илья Семенович лег рядом с ними. Тянуло в сон…
Проснулся Васильев, когда уже костер догорал. Начиналось утро. Вершины скал и холмов угрюмо чернели на белом фоне снежного покрова. Окончив пить чай, он пошел вдоль берега. Надо было запасти пищи собакам и поискать на другой стороне острова экспедиционный домик.
Вскоре показалась избушка. Узкая железная труба высоко маячила над снегом. Аккуратной поленницей в сеночках лежали мелко нарубленные дрова. В подвешенном ведре был сахар, чай, крупа, галеты. Несколько консервных банок лежали на столике, где стоял закопченный чайник. Васильев вернулся, пригнал упряжку и устроил собак в сенках. Затопив печь, каюр взял карабин, вышел наружу.
Между льдинами высовывались головы нерп. Каюр подошел ближе и несколько раз свистнул. Любопытные зверьки подплывали все ближе и ближе на звук свиста. Два выстрела — и две убитые нерпы всплыли у самой кромки льда. На собаках каюр перевез мясо к домику. Неизвестно еще, когда затвердевший лед позволит покинуть остров…
На четвертый день Илья Семенович запряг собак, проехал несколько километров. Опасаясь открытых водяных полос и трещин, решил обождать еще пару дней. Были добыты еще пять нерп.
На седьмые сутки утром каюр покинул остров. Отдохнувшие собаки быстро шли по гладкому льду. Через 10 часов упряжка поднималась на холм, перед глазами сияли приветливые огни Диксона.

В. Зибров
«Охота и охотничье хозяйство” №6 – 1959

Назад к содержанию.