Ланка.

И опять нужно было время, чтобы воспитать надежного друга. Подросла Ланка. Она была не так умна и менее красива, в ее жилах не было Айкиной крови, но также верна хозяину и настоящий «электровеник» в лесу. Дома она обычно ложилась у моих ног и выжидательно поглядывала, когда я кончу шуршать бумагой, достану, наконец, полевое снаряжение, запахи которого приводили ее в неописуемый восторг, и скажу: «Ну что, подружка? Поехали!»
Натаскивал я Ланку так же, как и предыдущих собак. Собственно, натаскивал – не то слово. Мы просто работали в паре, пока она не поняла, что от нее требуется. Как и все щенки, она бестолково бросалась по любому следу, не разбираясь, в какую сторону прошел зверь, не могла отождествлять с ним запах, путаясь, сбиваясь в прерывистых потоках, доносимых ветром от животных. В таких случаях я сам шел по следу, пока собака не поняла, что там, в конце этой цепочки вмятин на снегу.
Очень важно научить собаку понимать, что такое капкан. В противном случае промысловик рискует сделать ее калекой, а если все обойдется не так страшно, нажить в лице помощника настоящего грабителя. Окончила соответствующий курс обучения и Ланка.
Наглядное пособие – «дворик» для отлова соболя – по всем правилам был сооружен у зимовья. Учебным был только капкан, пружина которого была связана так, чтобы не сжимать дуги полностью. Учуяв колбасу, собака смело полезла за ней и тут же закричала от страха и боли – ногу схватила железяка!
После выговора и легкого телесного наказания ловушка была насторожена вновь, и все повторилось. На третий раз Ланка отскочила в сторону, подняла лапу с капканом выше головы, показывая нахальную ловушку и уже зная, что за этим последует, жалобно закричала: «Ай, ай, ай, не бей больно, я все поняла!»
Ничего она не поняла. И только на четвертый раз, после хорошей взбучки, окончательно и на всю жизнь запомнила, что ловушка – это и больно, и стыдно. И обнаруживала капканы, даже поставленные под след, поэтому за нее уже можно было не бояться.
Охоту на белок она освоила быстро. Находила и с удовольствием, вроде подсмеиваясь над глупым грызуном, облаивала. Случайно столкнувшись с изюбрем, не испугалась, а больше удивилась. Зверь оказался чрезмерно смелым и не уходил, а брезгливо отгонял шумную неожиданность. А Ланка носилась то за ним, то от него, и голос ее словно говорил: «Ой, какой большой! Ой, какой страшный! Ой, держи его, уйдет!»
Быка мы с ней свалили, и она убедилась, что не так страшен черт…
Успела она столкнуться и с тигром. И осталась жива только потому, что хищник бросился на изюбрей, которых она преследовала и пригнала прямо в лапы. Могучий рев зверя, промазавшего при нападении, словно громом поразил собаку. Она резко остановилась, а затем, что есть духу, понеслась ко мне, прижав уши и оглядываясь. Долго после этого лайка шарахалась даже от чурок, срез которых цветом напоминал страшного зверя. Я смеялся над ней, а она сильно смущалась и виновато отводила глаза в сторону.
Потом ее съел тигр, о чем даже был составлен акт. Она исчезла ночью на базе хозяйства, а утром здесь обнаружили свежие следы хищника. Это было ранней весной, и за лето я смирился с очередной потерей. Было только обидно: тигры словно мстили мне за то, что и по долгу службы, и по убеждению приходилось говорить слова в их защиту. Не обрекать же вид на уничтожение только за то, что он убивает собак. И что поделаешь, мы сами пришли в его дом, и нам думать, как избежать неприятных встреч и происшествий. Да кроме того, не будет тигра – его место немедленно займет волк, которого не изведешь так просто. И неизвестно еще, от кого будет больше жертв: волк – носитель опасных заболеваний. Ведь даже от укусов заболевших бешенством енотовидных собак гибнут люди…
Так утешал я себя, с тоской ожидая первую порошу, которую придется встретить без надежного помощника. И вдруг – неожиданность. Нашлась Ланка. Оказывается, ее просто украли, воспользовавшись темнотой и доверчивостью, потом у этих воров украли другие и, не зная того, продали на пасеку рядом с базой, на которой она жила…
Спасательную бригаду Ланка встретила с заливистым лаем, но, зайдя из-под ветра, вдруг учуяла знакомый запах. С воплем бросилась она на мою грудь, что-то приговаривая, ткнулась в лицо и завертелась веретеном вокруг, визжа от радости. Пасечник понял все без слов и отдал собаку без возмущения:
– Жалко, конечно, хорошая собачка. Я ее Боярыней звал. Не знал, что ворованная, чужого мне не нужно!
Так воскресла Ланка и, с корабля на бал, полетела со мной в Аяно-Майский район, подальше от полосатых убийц. Хватит испытывать судьбу!
С северной тайгой собака освоилась в несколько дней. Здесь для лайки раздолье! Нет таких зарослей и буреломов, хребты укрыты сосновыми борами или лиственницей. Не нужно путаться в лианах, оставлять клочья шерсти на шипах аралии, пробираться по густым вейникам. Хлопоты доставляют только большие, сильно закочкаренные мари. Они нагоняли тоску не только на собаку.

Я занимался работой, Ланка – своими заботами. А заботами ее были белки. За короткое время она вдоль моих маршрутов утихомирила хлопотливых грызунов и стала все больше и больше интересоваться соболем. Но хищники кормились только ночью. Причем они не обращали внимания на мышевидных грызунов, поедая ягоды брусники и голубики. Следы в местах кормежки встречались так густо, что и опытному псу не разобраться. Поэтому хвастаться было нечем, порош, облегчивших бы эту задачу, не было.
К лосиным следам собака вначале относилась с недоверчивым интересом, пока не удалось добыть крупную самку. Меня самого удивили размеры северных лосей – здесь они огромны. Но каково было удивление Ланки! Она обходила зверя стороной, с жадной опаской приглядывалась и как бы говорила: «Вот это туша! Вот это да!»
А потом, учуяв знакомый запах оленя и крови, вдруг бросилась и стала азартно и злобно рвать шерсть, отбрасывая ее в стороны большими пучками. С этих пор она стала бегать за лосями, но длинноногие великаны легко отрывались от собаки, пока она путалась в высоких кочках, взвизгивая от досады.
Когда выпал снег, достаточный для тропления, у меня выкроилось несколько дней.
– Ну, Ланка, настал твой час, пошли мстить соболям за все твои неудачи!
В ответ собака радостно заметалась по зимовью, подскочила к двери и больше уже от нее не отходила, нетерпеливо поскуливая, пока шли сборы. Собака пошла по первому же следу. Видимо, все-таки сказалось то, что с запахом соболя она была знакома. В свое время я не однажды давал ей нюхать тампон, смоченный секретом прианальных желез хищника, потом прятал его и предлагал найти: «Ланка, ищи соболя! Где соболь?»
В игре она делала это с удовольствием, и, когда находила, радости не было предела. Но вначале собака долго нюхала вату, потом лизала, прикусывала зубами, и нижняя челюсть ее после этих манипуляций начинала непроизвольно выбивать мелкую дробь – верный признак будущей соболятницы. В первую осень мне не удалось ее натаскать как следует – выпал большой снег. Но все же одного соболя, ушедшего с капканом, она нашла. Учуяла его через двадцатисантиметровую толщу промерзшей почвы вдалеке от места, где он ушел в расщелину, и мне пришлось выдолбить целый шурф, пока добрался до закоченевшей тушки.
Я шел по следу собаки, распутывавшей собольи лабиринты, и анализировал ее работу. Видно было, что старания больше, чем опыта. Она вырисовывала все петли, как нитка за иголкой и уверенности в том, что настигнет, не было. Соболь за длинную ночь может отмахать и добрый десяток километров, когда мало харчей!
Через час добрался до побоища. Соболь спрятался под корни наклоненного дерева, и Ланка накопала нор со всех сторон. Видно было, что старалась она вовсю, но безрезультатно. Во всяком случае, бросила это занятие и ушла дальше, обнаружив неподалеку свежий след. Но это был другой соболь!
– Ну, подружка, так мы с тобой долго будем снег топтать! – подумал я и сбросил рюкзак, собираясь продолжить собачью работу. И вдруг почувствовал на себе взгляд. Было такое ощущение, что кто-то смотрит внимательно и неотрывно. Смотрел на меня соболь, который прилип к стволу дерева, словно белка-летяга, в нескольких шагах. Выскочил он, видимо, когда Ланка влезла в очередную нору и не услышала хищника. Звать ее было бесполезно, она не вернулась даже на выстрел.
Не по зубам молодой собаке оказался и следующий соболь. Он так намудрил при кормежке, что Ланка, пока я шел, успела натоптать целые тропы. Пришлось помогать, делать большой круг в поисках выходного следа. Он нашелся быстро, и в надежде, что собака догонит, я пошел рядом с соболиной строчкой. Но буквально через минуту увидел хищника, который вскочил на лиственницу, чтобы посмотреть, кто и зачем шумит сзади. Задерживаться он там вовсе не собирался, поэтому пришлось быстро вскинуть винтовку…
Я позвал собаку, но она, видимо, все обследовала пустые выворотни и не показывалась. Пришлось пожалеть, что не успел приучить ее к беспрекословному подчинению при сигналах, потому что очень скоро наткнулся на свежий след и быстро заставил зверька скрыться в корнях. Вырубил гибкий шест, сунул в отверстие, что сильно не понравилось соболю. Он с ворчанием стал приближаться к выходу. Проход, занятый шестом, был узким, и когда зверек показал голову, я прижал его, не давая ни вылезти, ни скрыться. Хищник стрекотал и пытался освободиться, я тянулся к винтовке, так как не приготовился к визитеру заранее, и все получилось у нас одновременно. Соболь выскочил, я лихорадочно выстрелил, но разве так можно попасть? Зверек несся по лесу, пули свистели по кустам, но все напрасно. Это при виде собаки он спасается на дереве, а здесь, видимо, сообразил, что у человека всего две ноги.
Ланка пришла не скоро, обнюхала мою добычу, обиженно выслушала выговор, и с тем для нее закончился день. Но, вопреки опасениям, следующим утром она лихо понеслась по следу крупного самца и посадила его на вершину лиственницы. Трепала добычу долго, с удовольствием и не отдавала, пока не решила, что все обиды отомщены. Потом намертво привязалась к следу самки, а когда я услышал ее лай и подошел к дереву, на нем никого не оказалось. Пришлось опять пожурить собаку, но она не приняла критику и все продолжала тявкать. Желая доказать свою правоту, я стукнул топором по лиственнице. Удар прозвучал грохотом барабана – дерево было дуплистым. И сразу же в дупле заворчал соболь, который попал в него через корни, и вход этот был затоптан Ланкой. Добыли мы его быстро, а перед собачкой пришлось извиниться.
К зимовью собака бежала вприпрыжку, с геройски закрученным хвостом. И уже неподалеку от него загнала на могучую ель еще одного соболя. Зверек затаился в непроглядной хвое и не показывался, пока у меня не осталась одна обойма патронов. Пришлось разводить у комля большой дымокур. Такого подвоха хищник не ожидал, забегал по веткам и перепрыгнул на березу, стоявшую рядом. В этот вечер собака сильно важничала, как должное приняла большущий кусок мяса и все норовила улечься спать на моей постели.
Мы много времени провели с Ланкой в северной тайге. Так случилось, что я остался без надежного товарища, и она скрашивала одиночество. Мы вместе радовались и огорчались, делили и холод, и голод. Не могу не вспомнить случай, когда мы, не рассчитав силы, шли тяжелым пятидесятикилометровым маршрутом, имея за пазухой один сухарь на крайнюю нужду. За месяц скитаний форма наша и без того была «легкой спортивной». У собачки уже четко обозначились все ребра, да и хозяина покачивало и заносило на поворотах.
Сухарь был извлечен только тогда, когда без него уже было не обойтись. Извинился перед собакой, пояснив, что, если не дойду, погибнет и она. Ланка отошла на несколько шагов и села ко мне спиной. Она не оборачивалась, только уши ее вздрагивали при неосторожном хрусте. Сцена была настолько человеческой, что не разломить сухарь пополам было просто невозможно.
Свою долю собака взяла как-то по-особому бережно. Затем легла, положила хлеб на лапы и стала грызть его, растягивая удовольствие. Покончив с сухарем, тщательно, не вставая, собрала крошки, облизала место на лапах, где он лежал, и посмотрела на меня благодарно и стыдливо…
Ланка с честью выдержала все испытания, выпавшие на ее долю. На юге она не стала жертвой тигра, на севере – пощадили волки. Вместе со мной она летала на вертолетах и самолетах, каталась на машинах и снегоходах и много чего увидела на своем веку. Это была первая моя собака, которая дожила до глубокой старости.

Юрий Дунишенко
«Охота и рыбалка» №8(64) от 01.08.2008

Назад к содержанию.