Рассказы бывшего пограничника.

Охота на куницу в Карелии
Cлужба моя в Карелии была тем и хороша, что хоть изредка, но удавалось выехать на охоту. А охотиться было на кого, начиная с бурого медведя и кончая норкой. Повседневные служебные заботы временно забывались, нервы, до предела напряжённые из-за состояния дел в воинской части, где я был командиром, расслаблялись.
Особым уважением у охотников Суоярвского района пользовался егерь Михаил Клавдиевич Житов, к которому я частенько наведывался. Посёлок Райконкоски, где проживал егерь, находится в 70 км от Суоярви, и дорога много времени не занимала.
Однажды егерь предложил мне охоту на куницу. Я с радостью согласился; мне было интересно — на куницу я никогда не охотился.
Был ноябрь, но снегу выпало ещё не много, и мы выехали без лыж. Рыжая карельская лайка проворно запрыгнула на заднее сиденье «Уазика» и мы тронулись в путь.
— Петрович, а ты патроны на куницу взял? — спросил Михаил Клавдиевич.
— Патронов много.
— А какой номер?
— Второй и третий.
— Не пойдёт. Надо пятый или шестой, а то мех испортишь.
Егерь говорил с такой уверенностью, что патроны обязательно потребуются, будто куница нас ждёт — не дождётся. Он поделился со мной своими патронами, а я незамедлительно отдал ему столько же с более крупной дробью.
— Михаил Клавдиевич, а каким способом мы будем охотиться на куницу?
— Увидишь. С собакой охотиться на куницу интересно, если найдём след, но у меня поставлены капканы и мы их проверим.
— А что это за зверёк?
— Да небольшой зверёк-то. Но удалой! Хищник, одним словом. Сама- то небольшая, полметра, не больше, а зайцев и тех душит. Если схватит за горло — умрёт, но не отцепится, пока не задушит, а то артерию перекусит — и зайцу конец. Белок, птиц, мышей, змей — всех ловит. Один охотник сказывал мне, что видел, как куница ела мёд диких пчёл и даже ягоды. Ловит спящих тетеревов в снегу и рябчиков. Охотится всю ночь. Усталости не знает. Иной раз за ночь пробегает до 20 километров.
— А где живут куницы?
— Они любят старый лес, где много деревьев с дуплами. В них живут, гнёзда устраивают. Вход высоко вверху, а гнездо гораздо ниже. Заготовлял я лес для нового дома и одно дерево оказалось с гнездом куницы — видел. В апреле это было. Детёнышей в помёте обычно 3—4, но в хорошие годы бывает и до 8 штук.
За разговорами не заметили, как отмахали 30 км и прибыли в район озера Суйстамо. «Уазик» оставили на берегу озера и двинулись по берегу в надежде найти след куницы. Егерь заправил за пояс топор и сказал: «Пригодится».
Прекрасны озёра Карелии в летние месяцы, но красота не покидает их и зимой. Как правило, на озёрах имеются многочисленные острова, покрытые девственным лесом. Обитает там всякий зверь.
Лайка работает впереди нас и обнаруживает след куницы. Мы спешим за собакой, срезаем углы. Идём легко — снегу немного. Но вот собака заметалась, потеряла след.
— Пошла верхом, — говорит егерь.
— Значит ушла?
— Найдёт по посорке.
— А что такое посорка?
— Да это мусор на снегу. Когда куница идёт верхом, по деревьям, то сбивает снег, сухие веточки и хвою на землю, собака чует её запах.
Собака начала ходить кругами, потом пошла по направлению к озеру, снова обнаружила след на снегу и, наконец, километра через три остановилась у высокой старой ели и начала лаять.
Мы осторожно подошли к дереву, осмотрели крону. Куницу не было видно, но собака продолжала лаять, не отходя от дерева.
— Петрович, куница здесь. Затаилась в густом лапнике или, не дай Бог, в дупле. Ты будь готов к выстрелу, а я постучу по дереву, — сказал Михаил Клавдиевич и обухом топора стал колотить по стволу. Куница не появлялась. «Упрямая», — проворчал егерь и снова нанёс несколько ударов. В лапнике старой ели что-то мелькнуло, собака залилась непрерывным лаем и забегала вокруг дерева. Егерь бросил топор и схватил ружьё. В этот момент куница сделала большой прыжок на соседнюю ель и на секунду замерла. Прозвучал выстрел — зверёк, переваливаясь по лапнику, упал в снег. Лайка мгновенно схватила его. Егерь подошёл к собаке, потрепал её по шее и забрал куницу. «Молодец, хорошо работала», — похвалил лайку и стал рассматривать куницу.
— Желтодушка, — сказал егерь, встряхивая куницу и любуясь её шерстью.
— Почему желтодушка?
— А вот видишь пятно на горле? Какого оно цвету? Желтоватого. Вот поэтому и называют её желтодушкой.

Пятно на шее было беловатым с охристо-жёлтым оттенком. Мех куницы был густой, мягкий, буро-дымчатого цвета. Хвост длиной около 20 см, а длина тела — 45 см.
На обратном пути к машине мы встретили стаю белых куропаток, и мне удалось подстрелить пару штук. С хорошим настроением перекусили, попили чайку и двинулись домой. По дороге несколько раз останавливались для проверки капканов, которые были установлены буквально в ста метрах от дороги. В один из них попалась куница. Егерь не скрывал своей радости. Капканы (номер два) он устанавливал очень просто — на полуупавшее дерево или жердь, прибитую к стволу дерева на высоте два метра. Один конец жерди упирался в землю, а другой поднимался на высоту до трёх метров, где и закреплялся капкан в пятидесяти сантиметрах от конца жерди. Приманка — любое мясо.
Михаил Клавдиевич предложил мне взять одну куницу, но я категорически отказался. Зачем мне, странствующему офицеру, куница?
Ближе к вечеру приехали в Райконкоски и сразу же пошли в русскую баню. Михаил Клавдиевич парился азартно, долго, при очень сильном пару. Я долго не выдерживал в парилке и выбегал в предбанник, чтобы прийти в себя. Из парилки он выскакивал голышом и мы вместе валялись в снегу, снова бежали в парилку и парились берёзовыми вениками.
Мне довелось побывать на охоте с Михаилом Клавдиевичем ещё несколько раз. Свою куницу я всё-таки взял — егерь с собакой выгнал её из-под кучи хвороста.

Битва
Был конец сентября, холода ещё не пришли и в Карелии стояла хорошая осенняя погода. Охотились мы с Михаилом Клавдиевичем на северном берегу озера Янисъярви.
День прошёл без особых успехов, и мы, уставшие и голодные, выбрали удобное место на берегу залива, развели костёр и решили, что утро вечера мудренее и завтра всё будет по-другому. Михаил проверил свои сети. Рыбы, как всегда, было достаточно и мы поужинали замечательной ухой. Хорошо совмещать рыбалку и охоту: нет зверя — есть рыба, нет рыбы — есть зверь.
Тепло и приятно посидеть у костра, поговорить о жизни и охоте. На душе спокойно, тихое умиротворение постепенно охватывает уставшее тело и приходит глубокий, здоровый сон. Но… вдруг!
Вдруг непонятный шум (низкое мычание, похожее на стон) послышался с другого берега залива. Собаки насторожились и хотели бежать на шум, но Михаил строго их отозвал и привязал к дереву. Через некоторое время такой же шум мы услышали чуть в стороне, а ещё через несколько минут раздались тяжёлые удары и треск поломанного сухостоя.
— Кажется, сохатые не поделили лосиху. Но гон-то уже заканчивается, — задумчиво произнёс Михаил, — тяжко сражаются!
— Может сходим, посмотрим?
— Нет. Это опасно. Завтра утром посмотрим.
Сражение продолжалось ещё минут пять. Удар следовал за ударом, но вот всё кончилось тяжёлым стоном и шумом уходящего лося.

Михаил разбудил меня чуть свет. Мы быстро умылись холодной водой в озере, выпили по кружке круто заваренной чаги и бодрым шагом отправились осматривать место побоища сохатых. Прошли метров триста и оказались на поляне, поросшей кустарниками и небольшими деревцами. Земля была буквально вспахана мощными копытами сразившихся здесь лосей, кустарник и деревца поломаны и измочалены. На краю поляны, на траве, мы увидели ещё свежую кровь. Кровяная дорожка тянулась в лес, трава была помята, как будто по ней что-то волокли. Михаил внимательно осмотрел место побоища и сказал:
— Петрович, я думаю, что один из сохатых получил серьёзную рану. Посмотри, ведь он полз на передних ногах, а задние ноги у него волоклись по земле.
Мы осторожно стали продвигаться по кровяному следу. Скоро услышали тяжкое дыхание зверя и увидели у ивового куста и его самого — это был огромный бык с рогами в семь и восемь отростков. Он тревожно смотрел на нас, попытался встать на передние ноги, но не сумел и снова застонал.
— Что делать-то будем? — с тревогой сказал Михаил.
— Решай сам, но думаю, что нам надо его пристрелить. Всё равно он не жилец на этом свете.
— Да уж. Лучше мгновенная смерть, чем мучительная…
Михаил прицелился под ухо зверя и гулкий выстрел раздался над озером. Голова сохатого вздрогнула и упала на землю. Мы подошли ближе к лесному гиганту и сразу же бросилась в глаза огромная рана в верхней части туловища, под позвоночником. Из раны торчал обломок рога длиной до 25 см. Конечно, это был рог его соперника. Но какую же нужно иметь силу, чтобы обломать такой мощный рог о позвоночник животного? Рога погибшего лося были целыми, но измазаны грязью и зеленью ивняка. Михаил на глазок определил, что лось весит не менее 350 кг, и развёл руками:
— Бедняга… Не сумел увернуться, бок подставил, вот и погиб.
— Как же мог сломаться рог у его соперника?
— Кто его знает… Все бывает в природе. Битва на смерть…
Мы разделали тушу, вытащили обломок рога. Позвоночник лося был сломан именно в том месте, где его соперник вонзил своё смертоносное оружие. Стало понятно, почему у лося отнялись задние ноги и он их тащил по земле волоком.
Михаил взял обломок рога себе на память.
Странно сложилась судьба и у сохатого-победителя. Он прожит всего на неделю дольше своего соперника. Мне позвонил Михаил и сказал, что взял лося со сломанным рогом. А когда примерит обломок рога, изъятый у нашего лося, то он точно подошёл, как тут и был… Так и погибли сохатые — и победитель, и побеждённый. Но победитель, вероятно, успел оставить потомство.
Каждому — своё. Такова жизнь.

А. Клепцов, “Охотничьи просторы”, книга 4 (50) – 2006

Назад к содержанию.