Лет восемнадцать назад я был заядлым лайчатником. Очень мне нравились эти энергичные, веселые и сообразительные остроухие собаки. Мой кобель Акай был русско-европейским черно-белым красавцем. Он помогал мне на охоте по птице, прекрасно разыскивая подранков, брал я его, конечно, и на зимнюю охоту.
Акай неплохо гонял накоротке зайца и лисицу. На копытных охоты были достаточно редки, и на них я его ни разу не брал. Обычная для наших лесов белка была в те времена малочисленной, и из нескольких попыток испытать собаку на истинно лаечной работе реализовать удалось возможность только однажды. Куница встречалась тогда еще реже белки, и специально мы на нее не охотились, но лицензию – благо стоила она недорого – я брал. На всякий случай!
Брели мы как-то с моим другом Александром Петровичем по полям и оврагам в сторону заброшенной деревеньки. Впрочем, в те времена эта деревня была еще обитаема. Последним жителем здесь был крепкий мужик Иван с окладистой изжелта-белой бородой. Из скотины у него были коза, кошка и собачонка. А жил этот Ванька то ли с матерью, то ли с женой – непонятно. Что-то про жену он рассказывал, но на вид она выглядела вдвое старше его – старухой. Ну да речь не об этом – главное, что наличие в деревне Ванькиного хозяйства вовсе не мешало селиться по соседству зайцам, лисам, тетеревам и куропаткам. Вот и проверяли мы полуразвалившиеся дома, бывшие огороды, скелеты, оставшиеся от коровников, заросшие буйной растительностью. Снега еще не было, и мы с Сашкой бродили в надежде взять русачка с подъема, внимательно поглядывая при этом на закрученный кренделем хвост Акая. Пес без устали проверял окрестности.
На самых дальних подступах к деревне с севера стоял небольшой сарайчик с перекошенной, но еще целой дверью. Даже крыша у него еще была. Вот отсюда и раздался вдруг азартный звонкий лай Акая.
– Кота, наверное, Ванькиного врасплох застал, – высказал я самое вероятное предположение.
– Может, и не Ванькиного. Здесь бродячих хватает.
Неспешно беседуя, мы подошли к сараюшке. Акай прыгал на сарай, скреб когтями стены и смотрел на крышу развалюшки.
– А ну, выходи, котяра! – крикнул Сашка и швырнул на крышу обломок кирпича.
Акай заорал пуще прежнего, но выходить никто не собирался.
– Вот ведь зараза! Как сидит крепко! – Александр прислонил ружье к стенке, вооружился палкой и попытался пошуровать под потолком, где под крышей было закрытое пространство.
Путем немалых усилий ему удалось заглянуть туда.
– Эге! Да тут склад целый! Половина зайца, яблок куча, перья разные.
– Сашка! Это куница! – сразу же сердце екнуло.
И в этот момент с противоположной стороны сараюшки раздался отчаянный рев Акая. Выскочив из-за угла, я успел увидеть завиток собачьего хвоста, мгновенно скрывшегося в зарослях в погоне за не перевиденным нами зверем.
– Надо было встать с разных сторон!
– Да кто ж знал, что куница! Думали-то кот!
Однако голос Акая затих всего в сотне метров, и мы со всех ног устремились к нему на помощь. Моя лайка скакала вокруг здоровенной кучи мусора, состоящей из старых досок, обломков шифера, кусков кирпича. Понятное дело, сюда куница и шмыгнула. Посовещавшись, мы решили разобрать мусор, тем более что кобель уже пытался это сделать. Обзор был весьма ограничен сорной засохшей травой, и я решил залезть на стену разрушенного коровника. Поднявшись на пару метров, я этим намного улучшил для себя видимость, правда, значительно проиграл в устойчивости. Александр, отложив ружье, принялся разгребать мусор. Все надежды были возложены на меня, и я судорожно вглядывался в окрестности, стараясь не прозевать появление такого ценного и редкого зверя.
Куница вылетела из кучи, как пробка из бутылки шампанского. Я вскинул ружье, непроизвольно попытался найти устойчивое положение, оступился, бабахнул мимо и загремел вниз. Боли я не почувствовал, подскочил и упал снова.
– Возьми, Акай! Возьми!
Длинноногий кобель и без команды знал свое дело. В несколько прыжков он настиг куницу, и отчаянный стрекот схваченного зверька мгновенно сменился довольным урчанием собаки.
Прихрамывая, я бежал к месту развязки сюжета. С другой стороны спешил Александр. Акай тряс головой с зажатым в пасти здоровенным котом куницы-белодушки. Дымчатый мех зверька, его совершенно роскошный пушистый хвост показались мне самым ценным трофеем в мире. Это была первая куница, добытая совместно с Акаем. При этом пес явно сработал лучше оплошавшего хозяина!
Владислав Шатилов
«Российская Охотничья Газета» №10(866) от 01.03.2011