Хмурый ноябрьский день близится к завершению. Размытое серыми тяжелыми облаками неяркое осеннее солнце касается вершин совсем голого, безлиственного, беленого березняка, проглядывающего сквозь просветы темного ельника, по которому мы, уставшие за нелегкий день, вымокшие от наполняющей все лесное пространство сырости, расплывающегося от оттепели снега, идем к месту нашей ночевки.
Мы — это я, человек, у которого слово «отдых» ассоциируется лишь с одним делом — охота, и моя постоянная в этом отдыхе спутница карело-финская лайка Яна.
Путь недалек: пару километров по лесной дорожной грязи и столько же по болотине, образовавшейся на месте заросшей старицы, небольшой подъем вдоль светлого бора и вот она старая, давно брошенная деревня Мурты. Не первый год я отдыхаю в этих местах, с каждым приездом уходя все дальше и дальше в еще не изведанные мною просторы Уральской тайги, открывая для себя, новые охотничьи угодья. Не смотря на окружающую меня осеннюю хмурь, настроение бодрое. Да и как не быть по-настоящему счастливым, если охота удалась. Размокший рюкзак глухариной тяжестью постоянно напоминает себе. И с пушниной сегодня подфартило: пара белок и норка, на добычу которой ушел практически весь ноябрьский день — весомая награда за наши скитания. Впереди, метрах в ста от меня, на фоне черноты придорожных луж размеренно покачивается светло-рыжий бант хвоста моей шестилетней помощницы. Неторопливая рысца в этот вечерний час ей позволительна. Да и мысли в собачьей голове, наверняка, сродни моим. Чувство выполненного перед хозяином долга, гул в натруженных за день лапах, предчувствие скорого заслуженного отдыха, беличья тушка на ужин и приятная ночная нега в ногах у хозяина — вот такие мысли наверняка кружатся в рыжей остроухой головке. Впереди, шлагбаумом перегораживая дорогу, лежит поваленная весенними ураганами осина.
Здесь хозяин постоянно делает перекур перед последним, не очень приятным, переходом через болотину. Собака останавливается, оглядываясь на меня, и ждет. Ну что ж. Перекур. Рюкзак сползает с плеч в пожухшую, придорожную, с разноцветными опавшими осиновыми листьями траву. К рюкзаку прислоняется видавшая виды подаренная отцом тулка. А осина, пострадавшая в былую непогоду, принимает на свой полуживой ствол уставшее, промокшее тело охотника. В зубах слегка потрескивает, во время затяжек сухая беломорина. Вонючий дымок, в конец обленившись, опускается к земле. Собака же, крутанувшись пару раз вокруг своей оси, ложится подле рюкзака, так соблазнительно пахнущего сегодняшними трофеями. И тут же, забыв про них, ох уж это женское начало, принимается приводить свои «перышки» в порядок. Нежный розовый язык не спеша, вылизывает лапы, приводя в порядок «маникюр», затем перемещается на грудь и живот, убирая, налетевший на рыжую шубку, во время похода, мусор и грязь. «Яна, впереди гнилое болото и весь твой марафет на пару минут,» — обращаюсь я к своей красавице. В ответ лишь короткий, но выразительный взгляд: мол «ничего ты не понимаешь, хозяин, ведь я же дама». «И откуда ж, ты взялась у меня такая чистюля?» — мелькает мысль.
И сразу же вспоминается начало девяностых годов, когда, я, уже немолодой семейный офицер, обеспеченный жильем, мечтающий о близком дембеле и, конечно же, о собственной собаке, призадумался о ближайшем будущем. Представилась беззаботная жизнь не старого пенсионера с невероятным количеством свободного времени, отдаваемого любимому занятию. И как же такое можно представить без преданного друга, собаки?! Нужна, необходима собака! Именно таким выводом заканчивались все подобные мысли. И вот решение принято.
Проведенный семейный референдум закончился положительно: три голоса «за» (два детских и мой), против одного «нет». Но неуверенность и робость с которыми было сказано это самое «нет», само за себя подразумевало «да бог с вами». «Какую же породу выбрать?» — возникла следующая дилемма. Более пятнадцати лет, проведенных без своей собаки, осложняли этот вопрос. В памяти воскресли давно ушедшие мои воспитанники: мощный пожилой любитель парнокопытных, западно¬сибирский кобель Бобик, его незабвенный друг и соратник криволапенький «двортерьер» Барсик, пристрастившийся к охоте лишь для того, чтобы не скучать во дворе. А далее вереница пегих гончаков: массивный, напористый, неутомимый трудяга Заливай, погибший при исполнении служебного долга в зубах «серых бандитов», «Певуньи и хохотушки», выжловочки Флейта и Нара и еще ряд добрых и добычливых собак, моих друзей охотников: тут тебе и спаниельки, изумительно работающие по утке, и фоксы с ягдами, шерстящие норы. Да мало ли еще хороших и нужных интересных пород? Но одни породы отпадали из-за большого роста и неудобства содержания в квартирных условиях, другие — из-за узкой специализации данных собак, третьи — из-за своего своенравного характера, заложенного многими поколениями в породу. Так на ком же остановиться? Конечно же — лайка! Тут тебе и универсальность, позволяющая охотиться почти весь сезон, на широкий круг всевозможной дичи, минимум неудобства в квартирном содержании и перевозке общественным транспортом, и покладистость характера, и, конечно же, привязанность и преданность хозяину. Решив этот наиболее сложный вопрос, я приступил к практическому осуществлению своей давнишней мечты. А родилась она уже давно, в самом начале семидесятых, когда я еще сопливым мальчонкой постигал азы охотничьего мастерства под неусыпным оком, теперь уже покойного отца. На обложке одного из журналов «Охота и охотничье хозяйство» красовался портрет карело-финской лайки. Вот это собака! Красота и изящество форм, целеустремленность и преданность взгляда, ярко-рыжий окрас, элегантность позы, в которой была запечатлена собака, и еще что-то неуловимое глазом, но понятное сердцу охотника — все это подкупало в данном портрете. Нашему восторгу не было предела.
В те годы малочисленность этой породы привела к тому, что мечты остались мечтами. И вот теперь они осуществлялись. Я позвонил в отдел собаководства МООиР, где приятный девичий голосок подсказал мне адреса и телефоны двух ведущих кинологов и страстных поклонников этой породы: Ларисы Артуровны Гибет и Романа Романовича Потокера. «Куй железо пока горячо» — гласит народная мудрость. Но кому из них довериться? Предпочтение было отдано «мужской компании», ведь охота — дело серьезное. А женщины, в любом случае, склонны к красоте, эффектности, в ущерб деловитости и практичности (в последующем жизнь подтвердила правильность моего выбора). И вот уже в ближайшие выходные, по договоренности с Романом Романовичем, я еду в Медведково. Звонок в дверь – и меня встречает разноголосица собачьего населения квартиры. А в проеме открывшейся двери показывается сам хозяин. «Цыц, собаки» — и незлой лай стихает. Мы знакомимся с хозяином и его питомцами: Айкой, прародительницей семейства, пожилой, уже поседевшей сукой, Арсиком — многократным чемпионом всевозможных выставок и Ларисой — красавицей с завораживающим взглядом. Интерес знакомства усиливается при виде охотничьих трофеев, развешанных на стенах квартиры, тут и чучела токующих лесных петухов, головы лосей и кабана. Весь дом насыщен охотой. На книжных полках охотничья литература и, конечно, масса всевозможных призов, наград и дипломов, заработанных собаками и их хозяином. «Красота и преданность собак — это хорошо, а каковы они в деле?» -мелькает мысль. И, как бы прочитав ее, Роман предлагает прогуляться до ближайшего леска. Лишь несколько минут поиска в заснеженном сколке и белка найдена. Звонкий лай четвероногих охотниц заполняет пространство. Мы подходим, а зверек, увидев людей, пытается скрыться, споро удирая вершинами сосняка. Но не тут-то было! Собаки безошибочно указывают на новое укрытие. Что ж, как говорится, товар показан лицом. И мы возвращаемся в тепло и уют городской квартиры, чтобы обстоятельно продолжить разговор. Сколько же я узнал нового и любопытного в тот вечер об уже полюбившейся новой для меня породе. Мы говорили об экстерьере, нахаживании, воспитании щенка, содержании собак, вспоминали былые охоты и многое другое, без чего разговор охотников немыслим. Расставшись глубоким вечером, уезжая домой, я уже знал, что в ближайшее время у меня в семье появится новый жилец, щенок по кличке Яна. Чаша весов склонилась в пользу суки, после того, как я узнал, что женская половина этой породы, сформировавшейся в северо-западной части Европы, в силу суровых климатических условий, пустует раз в год. А это большой плюс для охотника, желающего иметь собаку, постоянно готовую к работе. Имя щенку было придумано давно, перелопачены уйма книг и старых каталогов, давно минувших выставок. Хотелось, чтобы в имени сочетались звучность и необычность, красота и простота и, в то же время, была ассоциация с суровыми просторами севера и запахом тайги. «Яна» — вот пожалуй то имя, которое я искал.
Не прошло и месяца, показавшегося мне величиной с год; и новая встреча с Романом состоялась. Мы сидели на кухне у Морозова Б.С., чья собака Лайма произвела на свет трех очаровательных созданий, таких же рыженьких, как она сама и отец Арсик, да и все представители этого племени. Породность помета не вызывает сомнений. Пушистые комочки с черными бусинками глаз, маленькими калачиками хвостиков и торчащими острыми ушками ведут свою щенячью размеренную жизнь. Один, уткнувшись в теплое материнское брюхо, млеет, насытившись, двое других, не обращая на людей внимания, ведут разудалую игру. То принимают смешные устрашающие позы, то неумелыми лягушачьими прыжками сближаются, чтобы с урчанием слиться в один клубок, а натешившись щенячьей забавой, прилечь на короткое время в самой непредсказуемой позе и отдышаться. Глупенькие, и невдомек вам, что люди, сидящие за столом, приехали, чтобы разлучить вас, возможно, встретиться друг с другом вам уже никогда не удастся. А может быть и сведет когда-нибудь судьба, но это будет встреча на ринге одной из выставок уже повзрослевших собак-соперниц. И все же, какую из двух сученок выбрать? Ту, что побойчее, или ту, которая до сих пор размеренно набирает жизненные силы с материнским молоком? Дилемму разрешает «игрунья», привлеченная раскачивающейся у стола ногой. Съедаемая любопытством, превозмогающим робость, она приближается. Наклонившись, я протягиваю руку. Остановка и несмелое «вяк», желание устранить незнакомца. Пальцы выбивают дробь по паркету. Попытка отступления сменяется не злым урчанием. И вот уже проба пальца на острый щенячий зубок. Щенок попадает ко мне на руки. Секундное смятение и мусляканье полюбившегося пальца продолжается. Покрутив во всех проекциях щенка, не обнаружив ни чего предосудительного, я спрашиваю: «Ну что, назовешься Яной?» Наши глаза встречаются и в ответ, теперь уже уверенное «вяк», как бы говорящее о согласии.
Деньги уплачены, традиционный магарыч выпит, добрые напутственные слова сказаны. Словом, дело сделано.
Размеренный стук колес электрички, посапывание у груди под курткой теплого, теперь уже родного рыжего комочка, думы, думы, думы о будущих охотничьих успехах.
Беломорина погасла. Перекур закончен. Яна, потянувшись, размеренной легкой рысцой устремляется вперед. А впереди грязная, сырая болотина, тепло дымной деревенской печурки, сытный ужин, долгожданный отдых и, конечно же, сны, в которых вновь и вновь вспоминаются уже прошедшие охоты, заставляющие то вздрагивать натруженное за день тело, то сонно взлаивать на приснившуюся дичину.
Дудин Н.Б.