— Ну, вот и все. Осталось нанести на мездру жировку после пикеля и дубления и, пусть сохнет.—
Две сверхкрупные зимние шкуры рыси были растянуты и набиты мелкими гвоздиками на щиты десятимиллиметровой фанеры.
Да, славная была охота! Одного из добытых котов мы «приметили» еще летом, когда караулили на приваде черного зверя. Случай был исключительный. Лось провалился в небольшое лесное болото. Чаруса была площадью всего, где-то 30 на 40 метров. И надо же было сохатому угодить прямо в нее. Было начало гона, и зверь видимо, потеряв бдительность и осторожность, влетел в болото. Лось застрял в трясине по самую шею. Голова и хребет торчали поверх болотной ряски и стрелолиста. Сохатого нашли Баян и Беркут, облаяли и, Сергей вышел на застрявшего в болоте лося.
Пригнали трактор с длинным тросом, накинув петлю на рога, попытались помочь зверю вырваться из болотного плена. Но все наши благие попытки не приносили успеха. Лось крепко сидел в трясине, коварное болото, как присоски осьминога, как электрический магнит держали зверя. «МТЗ» с передним ведущим мостом буксовал, переехав на другое, свежее место, но, натянув трос, снова зарывался во влажную насыщенную водой, лесную почву.
Исчерпав все возможности вытащить из болота лося живым, решили застрелить зверя и уже «мясом» вырвать из болота наружу. Привезли еще один трос, нарастили, и с нового более твердого места рывками попытались вырвать тело зверя из трясины. Но и тут нас ждала неудача. После нескольких попыток трактор «закапывался» в землю. Смеркалось. В лесу воцарилась непроглядная темень. Мы прекратили «спасательные» работы, а утром, решили пригнать более мощный трактор, способный пересилить «хватку» болота.
Через два дня на семидесяти сильном гусеничном тракторе добрались к лесному болоту. Мы не поверили своим глазам. Лося в болоте не было. Что за чертовщина! Ушел в трясину? Но мы закрепили длинную слегу, просунув под голову зверя и крепко привязав ее к рогам. Подойдя к месту, мы увидели потаск. В наше отсутствие на лося вышел медведь и вытащил зверя из болота. Вот это силища! Семьдесят тракторных «лошадиных» сил было мало, а медведю хватило одной медвежьей, чтобы одолеть «хватку» болота.
Потаск привел нас в молодой густой березняк, росший на закраинах болота. Черный зверь выел у лося всю промежность, распоров брюхо, вывернул внутренности, и с одной ляжки было съедено мясо до кости.
В березняке не было крепких деревьев, и мы решили устроить лабаз, привязав длинные жерди к тонким стволам берез, укрепив боковыми, упирающимися в землю, жердями. Лабаз был шатким, на высоте, где-то около двух метров, но удобным, хорошо закрытым густыми молодыми еще зелеными ветками берез. Жерди рубили за болотом в противоположной стороне от лабаза, дабы не вызвать подозрения у хитрого, осторожного, умного зверя.
Сели караулить. В одну из ночей приваду «посетила» крупная серо-пепельная рысь. Мясо было еще свежее, без тухлинки. Рысь аккуратно, по-кошачьи, отгрызала небольшие куски лосятины. Быстро насытившись, ушла. Через два дня снова появилась на приваде. Пришла еще засветло, солнце еще не село.
Брать лесную красавицу или нет? – Сверлила меня мысль. Летом шкура жидкая не выходная. – Нет, оставим на зиму. – Как будто зимой она нас будет ждать в закуте. Рысь является редким зверем, так же как и росомаха, и встреча с этим скрытным, осторожным зверем – большая удача.
Быстро пролетело время чернотропа. Выпал первый снег. От внезапной смены сезонов звери на некоторое время, как бы затаились, не давали след, боясь видимо себя обнаружить. Но такая обстановка длилась всего три-четыре дня.
И вот на свежем, только что выпавшем снегу, хлопьями повисшем на мохнатых раскидистых старых елях и пихтах можно было обнаружить целую азбуку, лесной букварь следов и следков всего лесного дикого царства, не залегшего в зимнюю спячку.
Здесь были прямые строчки лисьих следов, ровные прямые волчьи, с одинаковым расстоянием между следом, по которому невозможно отгадать, сколько же серых в выводке, широкие наброды кормящихся молодой осиной и елкой сохатых, задранные как одеяло, перемешанные со снегом и лесной грязью пласты дерна, стежки мышиных следов, рядом или по ним набросанные следы ласки – самого страшного врага грызунов. Жировочные следы беляков и тут же отпечатки лап нашей летней знакомой – рыси. Рысь обитала в этом углу крепкого спелого леса. На уровне груди старые замшелые ели были более чем в обхват. Корма здесь было достаточно, и рысь не покидала это лесное урочище.
В одну из охот на лисиц с флажками кошка оказалась в окладе. Ушла. Сергей помнил другой случай, когда обложенные красной, страшной, шевелящейся на ветру «изгородью», волки целые сутки находились в окладе, боясь даже приблизиться к флажкам. В том же большом окладе была и рысь. Она, как и волки, боялась перейти через флажки. По следам это было хорошо видно. Но «наш» кот не реагировал на флажки. Перешел их спокойно, без всякого страха. Стало быть, пока снег не глубокий, нужно тропить рысь и из-под собак брать.
Однажды пришлось заночевать в лесу у старого уже сопревшего балагана. Искали берлогу. Холодно мерцали звезды. Мороз крепчал с каждой минутой. Нарубив зеленого лапника, охотники устроились на ночлег, оборудовав тлеющую, дышащую теплом, нодью.
Внезапно послышался крик. – Косого куцая схватила, — пробурчал под нос Сергей, поворачиваясь левым боком к теплу. – Может это сова, – выразил сомнение Петр. – Рысь это Петруха. Котяра. Уж третий год шастает здесь.
Еще до рассвета охотники были уже на ногах. В кипящую в котелке воду бросили крупы с мелко наструганным сушеным мясом. Через мгновение котелок забурлил. Перед дальним выходом нужно было плотно подкрепиться. Вытащив из карманов рюкзаков, видавшие виды деревянные ложки, друзья зачерпнули сытного, ароматно пахнущего густого кандера. Вдруг оба вздрогнули. Ложка в руке Петра застыла на полпути ко рту.
Ледяной, черный воздух, окружавший лесное пространство за костром, пронизал долгий, наполненный безысходной тоской и печалью, заунывный далекий вой. — Волки, язви их! – Выругался Сергей. – Несчетное количество раз слушаю их вой, а привыкнуть не могу.—
Вой повторился.
– Все подберут, все изничтожат серые негодяи! Ни один зверь не может с ними сладить.
— Глядишь, и нашу куцую красавицу подберут.
— Нет, не отдадим серым!
Рысь превосходно умеет охотиться в любую погоду. В слепящем буране или в лютый трескучий мороз она легко отыскивает косачей, ловко душит косуль, подбирает холодными ночами дремлющих глухарей. Но самым любимым лакомством для нее являются зайцы. На длинных, сильных, мускулистых лапах тридцатикилограммовая рысь легко и быстро передвигается по самому мягкому снегу в погоне за любимой добычей – зайцем.
Заснеженные, слабо заросшие древесной растительностью болотистые берега небольшого лесного озера были выбраны зайцами под тропы, куда они приходили кормиться. С северной стороны озера начинались густые заросли молодой осины. Это был настоящий кормовой рай для зайцев.
Наша пепельно-серая красавица терпеливо с большой выдержкой, призвав все свои скрытые, тайные хитрости, подкралась на верный бросок к длинноухим ротозеям. Рысь рассчитала все точно. Как только ближний к хищнице заяц повернулся спиной, она сделала молниеносный бросок. Но вместо того, чтобы убегать по прямой от бросившейся на него рыси, косой в прыжке развернулся и понесся из зарослей осинника прямо на заснеженное, закованное льдом, озеро. Этот маневр продлил зайцу жизнь на несколько секунд. Рысь с невероятной быстротой развернулась и понеслась за косым.
Заяц развил уже максимальную скорость. Прыжки его были за три метра, но рысь была рядом. Сделав несколько гигантских прыжков, она вплотную приблизилась к зайцу. Косой сделал «свечку», пытаясь изменить направление бега. Но рысь в изумительном прыжке, вытянувшись вперед всем телом, ударила передней лапой дико верещавшего зайца. Перевернувшись через голову, бездыханный заяц уткнулся в снег. Зажав трофей в зубах, рысь ушла в еловую крепь лакомиться сладкой, теплой добычей. Крупные, исключительно злобные к лютому черному зверю западно-сибирские лайки Сергея Баян и Беркут шли на любого зверя, которого добывал хозяин. Его собаки были «жадными к зверю».
Собаки нашли зарытые в снег голову, лапки, клочки шкурки зайца. Хищница находилась где-то здесь, близко. Рысий след был уже «холодным». Лайки широким поиском прочесывали лежавший в глубокой зимней спячке старый хвойный лес. Кругом было тихо. Лишь изредка раздавались резкие барабанные удары по сухостою черного дятла – желны. И вдруг эту напряженную, окоченевшую от мороза лесную тишину разорвал сильный? глухой, злобный лай.
— Баян, молодец ветеран, нашел первым.
— А может это Беркут?
— У Беркута голос звонче, молодее. Сейчас услышишь сам.
И на самом деле скоро к грубому, глухому лаю присоединился более звонкий, резкий, отрывистый лай. – Понял? – Да, все верно. Вперед к собакам!
Лай стал смещаться влево. Мы перешли через неглубокий, заваленный колодником и снегом овраг. Собаки глубоко проваливались в рыхлый, мягкий снег. Широкими бросками псы шли за рысью, для которой эта глубина снега не представляла больших трудностей.
— Не уйдет от собак?
— Навряд ли, еще не было случая, чтобы какой-либо лесной зверь сумел оторваться от них.
Голоса Баяна и Беркута скоро стихли. Мы не поспевали за ними, отстали. Скорым бегом, пройдя крепкий, сильно захламленный валежником, хвойный лес, мы выскочили на лесную поляну, видимо это было лесное болото, сейчас закованное в ледяной панцирь. Здесь бежать стало несколько легче.
Сильно вспотев, задыхаясь от резкого удушья, подступавшего к горлу, мы продолжали гнаться за собаками, ориентируясь по их следам, периодически на бегу, хватая горстями снег, чтобы осадить удушье.
Преодолели еще один захламленный, заснеженный овраг. Следы зверя и собак уходили по прямой вперед. Скоро немного полегчало. Наконец-то открылось второе дыхание. Бежать стало легче. Удушливый, перекрывающий дыхание ком отошел от горла. Страсть и охотничий азарт толкали нас вперед к собакам и зверю. Мы уже не замечали валежин, не обращали внимания на острые, бьющие по щекам шлепки замершей хвои. Вперед, только вперед, по следу к собакам!
Пробежав еще несколько сот метров, мы внезапно остановились, услышав далекие голоса наших верных четвероногих помощников. Прислушавшись, нам стало ясно, что Баян и Беркут загнали таки сумрачную, таинственную, скрытную лесную кошку на дерево. Рысь не выдержала бешеной скачки. Во время этого сумасшедшего бега она поняла, что ее преследуют лютые, азартные, не знающие усталости звероловы.
Рысь влетела на мохнатую, со сломанной вершиной, корявую ель. Несмотря на сложность своего положения, в ней просматривался какой-то, я бы сказал, надменный взгляд. Жесткие брыжи (баки) обрамляли светло-серую морду. Изящные уши с черными кисточками на концах придавали ей особенную выразительность. Это было почти квадратное существо, с непропорционально длинными задними лапами, покрытыми густой светлой шерстью, слабо испещренной светлыми и темными пятнами.
Собаки с диким, срывающимся на хрипоту, лаем бросались вверх на ель. Обойдя ель, мы нашли открытый прогал между зелеными мохнатыми ветками, открывавший полностью все туловище рыси. Рысь, картинно изогнувшись, наблюдала за бешено снующими под елью собаками.
Когда мы снимали чулком шкуру с рыси, мягкий, густой, длинный серо-пепельный с разнообразными слабо выраженными пятнами мех так и «плыл» в ладонях. Выпотрошив чрево и разрезав туловище на части, сложили мясо в рюкзаки. По большому сочному куску «отстегнули» Баяну и Беркуту. Собаки спокойно, без суеты и возни сжевали рысятину. Дома приготовили отменное жаркое из белого, вкуснейшего, чем-то напоминающего молочную телятину, мяса красавицы рыси.
Второго кота добыли весьма прозаическим способом. Проверяя в очередной раз капканы, поставленные на волчьей тропе, мы обнаружили, что в один из них попалась рысь. Пройдя по следу потаска, мы нашли зверя в густом ельнике.
Мех этой рыси отличался большей желтизной. Но был также красив и богат. Мягкий, пушистый с длинным ворсом (остяным волосом). Брюшная область была полностью белой со слабыми серыми крапинками.
Юрий Дмитриев