(По поводу экспертизы лаек Ф.Ф. Крестникова).
Теоретические заблуждения общественного работника-практика всегда чреваты неприятными последствиями. Ложный авторитет причиняет громадное зло, в особенности в молодом неокрепшем деле, и должен беспощадно разоблачаться.
В 1926 году на 7 выставку ленинградской секции кровного собаководства был приглашен в качестве судьи по лайкам Ф.Ф. Крестников. В результате своей экспертизы Крестников совершенно несообразно снизил общий класс лаек, имевший в своих рядах немало выдающихся экземпляров, проходивших ранее на высшие награды у высокоавторитетных судей (в том числе у покойного А.А. Ширинского-Шихматова). Для ленинградской секции кровного собаководства были, конечно, единственно важны общественно-дезорганизующие последствия подобных фактов, — путаница, внесенная в представления широких масс ленинградских охотников, тот моральный ущерб, который понесла с трудом налаженная работа подсекции лаек. Но, к сожалению, уважая Ф.Ф. Крестникова, как старого охотника-практика, мы своевременно не предостерегли охотничьи массы от его теоретических заблуждений. И вот, в 1927г., на первой Пермской окружной выставке собак экспертиза Крестникова снова вызывает справедливое недовольство на этот раз уже уральских работников. (Недовольство это совершенно неверно оценено С. Камским на страницах «Уральского Охотника» — ст. «Целина поднята», «Ур. Ох.», за 1927г., №5).
В 1928г. 30-IV и 1-V Ф.Ф. Крестников судит уже на Свердловской выставке, и необходимость разбора теоретических взглядов его становится особенно настоятельной.
Если бы дело шло только о случайных ошибках или строгости судьи, — не стоило бы ломать копий.
Ошибки Ф.Ф. Крестникова не случайны, — они следствие его «принципиально» ложных взглядов на лайку. Передо мной предисловие Крестникова к отчету по экспертизе 7-ой Ленинградской выставки. Именно здесь они изложены наиболее полно.
Какие же это взгляды? Прошу извинения за длинные цитаты, но они гарантируют от обвинения в субъективиости и пристрастии изложения.
Крестников пишет:
— «Происхождение лаек — собак северных инородцев Европы, Азии и Америки — пока безаппеляционно установлено от волка. Под натиском, главным образом, европейской вислоухой собаки (? Ю.Л.) вырождение лайки началось с давних времен. Почти 40 лет назад Сабанеев писал, что чистый волкообразный тип собак сохранился только у эскимосов, чукчей и камчадалов (курсив мой), все же остальные северные собаки имеют большую или меньшую примесь других пород. Собственно лайками называются собаки северного типа — северные дворняжки с известными охотничьими достоинствами».
Соглашаясь с Сабанеевым, Крестников продолжает:
— «Благодаря сильной устойчивости крови, северные дворняжки, не утрачивая охотничьих качеств, сохранили в большей или меньшей степени внешние признаки экстерьера лаек, но, как племенной материал, их значение ничтожно, и в потомстве своем они могут давать собак, похожих на гончую, борзую, легавую и даже мопса». (? Удивительное явление, которое, по счастью, на нашем севере никогда в природе не встречается! Ю.Л.).
В наше время в северных уездах Сибири:
— «Можно найти только типичных для лайки выродков, безукоризненных по экстерьеру, замечательных работников по зверю и птице, но в потомстве своем дающих тупорылых, висло-ухих собак».
Следовательно, лаек в природе уже нет, и, логично развивая дальше свой ошибки, Крестников говорит о 60 собаках Ленинградской 7-ой очередной выставки: — «Хотя среди них и есть очень близкие по типу к лайкам, но это не лайки, а северные охотничьи промысловые дворняжки».
— Есть ли все же, — спросит изумленный читатель, — какие-нибудь признаки, отличающие ланку от северной дворняжки?
— Есть, — безапелляционно отвечает Крестников, — это отсутствие у дворняжек головы молодого волка с характерной скуластостью, косым прорезом глаз, а, кроме того, брылеватость.
Вот, в основном, теория Крестникова.
Оставаясь последовательным до конца, Крестников должен был бы отказываться от судейства «северных дворняжек», так как судят только породистых собак, а порода есть синоним константности (постоянства) внутренних психологических задатков и внешних экстерьерных признаков.
К счастью, эта пессимистическая теория совершенно не соответствует действительности. Она обнаруживает, кроме беспомощности ее автора в основных вопросах генетики, его полную неосведомленность относительно происхождения лаек и их современного состояния на нашем крайнем Сибирском и Европейском Севере.
Обратимся к фактам, так, как они освещаются современной научно-кинологической мыслью.
Вопрос о происхождении лайки еще не выяснен во всех деталях, но вести происхождение лайки от одного волка нельзя. В числе диких предков лайки семейства Canidea ученые называют не только волка, но и шакала. (Песец и лисица в происхождении лайки участия не принимали). Точнее, современные лайки ведут свое происхождение от крупной волкообразной ископаемой собаки (Canis Inostranzewi) и более мелкой шакалообразной (Canis palustris). Уже по одному этому чистокровные константные лайки могут быть и не волкообразными собаками.
Далее, мы знаем, что всякое дикое животное, будучи одомашненным, уже в первых поколениях претерпевает более или менее значительные изменения. В процессе одомашнивания и жизни в различных биологических условиях лайки приобретали вторичные признаки, затушевавшие в той или иной степени их основной шакалообразный или волкообразный тип. Чем раньше была одомашнена определенная разновидность лайки, чем интенсивнее было одомашнивание, — тем дальше отошла эта разновидность от первобытных звериных типов.
К числу вторичных признаков, появившихся у лаек в результате одомашнивания, мы, например, относим разрастание ушных хрящей (в результате более крупное, чем у волка и шакала, ухо) и лобовых пазух, отсюда иное, чем у волка и шакала, строение черепа, большая или меньшая потеря раскосого глаза, усиленная дифференциация по окраске, иная манера держать хвост, нежели у зверя (закручивание хвоста), и т.д.
Естественную удаленность от первобытных звериных типов у некоторых вполне константных отродий лаек совершенно ошибочно считать следствием прилития посторонних кровей. Признаки одомашнивания, по наблюдениям проф. Н. А. Смирнова, меньше всего выражены у собак северо-востока Сибири. Они постепенно усиливаются в направлении на запад, достигая наивысшего развития у норвежских лосиных лаек, так называемых Eldchund, ведущихся в совершенной чистоте крови.
Во времена Сабанеева «промысловой» охотой и промысловым охотником только начинали интересоваться, да и сама наука о наследственности находилась еще в зачаточном состоянии. Немудрено, что и сведения о наших северных европейско-сибирских остроухих собаках были порой фантастичны. Сам Сабанеев, по совершенно справедливому замечанию Дмитриевой-Сулимы, лайку не знал и интересоваться ей начал только незадолго до смерти (тому живой пример его «Охотничий Календарь», где охота с лайкой совершенно не освещена). Он совершенно ошибочно считал лайками только собак резко выраженного волчьего типа у эскимосов и камчадалов (преимущественно не охотничьих, а ездовых собак). Между тем, настоящие исследователи лайки, положившие первый фундамент в дело ее изучения, объехавшие тысячеверстные пространства нашего Европейского и Сибирского Севера, даже во времена Сабанеева уже совершенно отчетливо писали о существовании тогда многочисленных константных разновидностей лаек (например, Ширинский-Шихматов, известный путешественник Миддендорф, позже Дмитриева-Сулима и другие).
Поднося нам, как самоновейшую истину, подернутые плесенью времени и уже даже для своего времени ошибочные взгляды Сабанеева об исчезновении лайки, Крестников забыл, что почти одновременно Андрей Александрович Ширинский-Шихматов в статье «Северные собаки» («Природа и Охота», январь, 1896 г.) призывал к изучению лаек — «породы в количественном отношении наибольшей на земном шаре».
Также Ширинский-Шихматов указывал, что для изучения какой бы то ни было разновидности нужно наблюдать до 1.000 собак, и охват даже основных разновидностей требует совместной работы многих экспедиций. В той же статье Ширинский-Шихматов описывал 14 чистых, вполне константных разновидностей лаек; из них только эскимосских собак он считал очень близкими к волку; в карельских лайках он видел только ряд волчьих признаков, а остальных лаек, в особенности зырянских, самоедских и вогульских, он описывал весьма далекими от волка.
В свете современного научного знания мы видим все ошибки и недостатки работ покойного Андрея Александровича Ширинского-Шихматова. Однако, помимо большого значения для своего времени, они правильно намечали основные вехи в деле изучения лаек.
Итак, мы установили совершенно твердо существование во времена Сабанеева довольно многочисленных разновидностей лаек, вполне константных, но сравнительно редко волкообразных. Как же обстоит дело сейчас? Может быть, действительно в наше время, благодаря скрещиванию с разнородными собаками, от лаек остались одни ублюдки?
Мнение это поддерживаемое Крестниковым, тоже совершенно неверно. Постепенное освоение севера, внесение элементов сельскохозяйственной культуры, отодвигание на север промыслово-охотничьих областей непрерывно идет. Вместе с промысловым охотником постепенно отступает на север и лайка. Однако, громадные изолирующие пространства севера, его суровый климат оказывали и продолжают оказывать громадные затруднения продвижению сельскохозяйственной культуры. До сих пор не только в Сибири, но даже и в Европейской части СССР, сохранились области с преобладающим значением охотничьего промысла в основном в экономике местного населения, а вместе с этим сохранилась и лайка. Мы не знаем, о какой «европейской вислоухой» собаке, вытесняющей на севере лайку, пишет Крестников. Разнопородные (вернее, беспородные) собаки проникают на север, главным образом, вместе с кре-стьянами-переселенцами из центральной России. Однако, до сих пор переселение шло в те сравнительно умеренные географические широты, где сельско-хозяйственная культура находит благоприятные условия развития. Крайний же Европейский и Сибирский Север сельско-хозяйственной культурой не освоены.
Лайка идеально приспособлена к суровым условиям жизни на севере, и вытеснить ее другой породе нелегко. Разнопородные собаки и даже их помеси с лайками окажутся к этим условиям менее приспособленными или совсем неприспособленными.
Приведем несколько примеров.
На Новую Землю (единственное место Европейского Севера СССР, где производится езда на собаках) одно время вывозились для езды промышленников самоедов и русских бродячие собаки из Архангельска. Весь этот собачий мусор мог скрещиваться и скрещивался с местными самоедскими лайками. В ряде поколений происходили сложные расщепления и комбинации наследственных зачатков лаек и разнопородных собак. В результате перед лицом тяжелых условий арктической жизни более приспособленными к окружающей обстановке оказывались собаки «гомозиготные», несущие половые клетки только лаек; собаки же «гетерозиготные», несущие разнородные половые клетки, постепенно отметались неумолимой логикой естественного отбора. А, следовательно, с тех нор, как привоз бродячих собак на Новую Землю прекратился, местные собаки, в значительной степени утерявшие тип лаек, начали снова к этому типу приближаться. И если завоза разнопородных собак на Новую Землю не будет, вероятно, лет через 25-30 там окажутся только одни вполне константные лайки. Хотя естественный отбор на Новой Земле, благодаря неимоверно тяжелым условиям жизни собак, должен действовать исключительно быстро, пример Новой Земли особенно показателен. Самоедских лаек там было мало, а разпопородных собак завозилось много. В других местах, где лайки имеют массовое распространение, и куда случайно единично попадают не лайки, возможности засорения крови лаек совершенно ограничены.
Приведем еще, в качестве примера, автономную область Коми (зырян) и, в частности, зырянскую часть Печоры. На всем громадном протяжении Зырянской Печоры (около 1.000 в.) не лайку можно встретить только случайно; она тонет в массе константного материала и никакого влияния на засорение крови местных лаек не оказывает и не оказывала. Точно также нельзя встретить других собак, кроме лаек, по Мезени, на Верхней Вычегде, в верховьях многих правых притоков Северной Двины (например, Пинеги) и во многих других местах нашего Европейского Севера, не говоря уже о Сибири. Разумеется, есть области пограничные, где лайка встречается вместе с разнопородными собаками. Но нельзя из-за деревьев не видеть леса. Если на Среднем Урале, под влиянием могучей фабрично-заводской колонизации, почти нет константных лаек, нельзя средне-уральскую действительность распространять на весь необозримый Север нашего Союза.
Вырождение и вымирание лайки, несомненно, идет повсюду. Но в первую очередь не за счет прилития посторонних кровей, а вследствие отсутствия культурных навыков в деле со-баководства, у наших промышленников. Полуголодное существование собаки, выращивание щенков в некоторых районах на привязи, кастрация лучших кобелей, недостаток сук, беспорядочное случайное скрещивание, варварский отбор щенков по «приметам», эпизоотии, уничтожающие громадное количество собак, — вот основные причины вырождения. В результате вырождения мы можем найти сколько угодно вполне константных чистокровных лаек, но мельчающих, с явно дефективным костяком. Дефекты рабочей сложки собак, конечно, самым беспощадным образом сказываются в поле.
До сих пор мы умышленно не касались скрещивания между отдельными разновидностями лаек. Такое скрещивание существовало всегда и, конечно, существует сейчас. Так, многие разновидности лаек уже в древнейшие времена создавались под влиянием взаимодействия шакалообразного и волкообразного типа. Рассмотрение вопроса, насколько далеко зашло это скрещивание, насколько велики различия между отдельными разновидностями, и стоит ли вообще культивировать лаек, хотя бы по основным разновидностям, я откладываю до специальной статьи. Необходимо только подчеркнуть, что скрещивание между разновидностями, разумеется, не может опорочить существования лайки, как породы.
Резюмируя все сказанное, мы повторяем:
Отсутствие волкообразия, а, в частности, тех признаков волкообразия, о которых упоминает Крестников (характерная скуластость, косина глаз и т. д.), для большинства разновидностей лаек признаками нечистопородности не служит, а, следовательно, и браковаться не может. Что касается пресловутой брылеватости, — оставляем ее вполне на совести Крестникова. Никакого развития брыдеватости у лаек крайнего севера не наблюдается. Это мнение не только пишущего эти строки, но и наших зоологов, работающих над собакой, в том числе такого высококомпетентного знатока, как профессор Н. А. Смирнов.
«Небольшие брыли» в углах рта, описываемые Крестниковым, просто складка губ, в равной с лайками степенью свойственная и волку, и шакалу.
Термин «северная дворняжка», против которого в свое время справедливо протестовала Дмитриева-Сулима, применим только для собак некоторых (обычно непромысловых) районов, где действительно дворняжки живут вместе и скрещиваются с лайками. Такие ублюдки, как правило, быстро теряют тип лайки (чаще всего получают полустоячее или даже висячее ухо, волнистую псовину и т. д.).
Экспертиза лаек дело трудное, и в теперешний момент, когда широкая культурная работа над лайкой, только начинается, — вещь сугубо ответственная. Судья должен знать основные разновидности лаек и знать не по фотографиям. А самое главное — эти теоретические представления должны быть безукоризненно четки и находиться на уровне современного научно-кинологического знания.
Нашим высшим охотничьим и кинологическим организациям давно пора перейти от слов к делу установления твердых стандартов лаек. Материал у нас накопился, хотя он и разбросан по отдельным лицам и организациям. Пока этого сделано не будет, — ошибки и разноречия в деле культурной работы над нашей единственной промысловой собакой – лайкой — неизбежны.
Ливеровский Ю.
“Уральский охотник” №2 – 1929