Окрик «лежать» заставляет Серку оставаться на месте.
Над нами заснеженные ветки ели, впереди узкая полоса молодого осинника, за ней сосновый бор. Я сижу на пне, курю и отдыхаю. Серка у моих ног настороженно и чутко ловит шум и запахи леса.
Она похожа на молодого волка, но ее подвижные уши, живые умные глаза и завернутый крутой баранкой хвост изобличают собаку. Врожденные инстинкты далекого дикого предка в ней облагорожены — ведь ее более поздние родичи века обживались с Человеком. От матери Серка получила свою пушистую серую шубу и охотничью страсть ко всем зверькам и птицам, от отца — медвежатника — рост, силу и злобу к крупному зверю.
Серка прошла несложный курс дрессировки лайки. Она знакома с домашними животными и птицей и никогда не проявляет к ним вражды и злобы. Для нее обязательны мой призывной свист и восемь коротких приказаний: нельзя, возьми, брось, лежать, вперед, назад, ищи, подай.
Кроме этих магических слов она знает и ряд других, которые сама уловила в человеческой речи и сумела осознать их значение. Она знакома с охотой на утку, тетерева и глухаря, на хоря и норку. Серка выдержала экзамен на диплом полевой победительницы при испытании по белке. Она пойдет по соболю и не растеряется при встрече с медведем или лосем и по врожденному инстинкту попытается и сумеет помочь на охоте за ними.
Трубка выкурена. Я снимаю с Серки ошейник, встаю и даю приказание: «Ищи». Дожидавшаяся с нетерпением этого момента, собака легкими прыжками бросилась вперед и исчезла в лесу.
Легкий морозец, ясно и тихо. В такие дни белка особенно подвижна.
Без звука прохожу опушкой строевого леса. Но, как ни беззвучны мои шаги по снегу, они достаточны для ориентировки лайки. Моментами, то впереди, то в стороне, мелькает и вновь исчезает се силуэт. На поиске она скорее напоминает лисицу, чем собаку — так настороженны л в то же время свободны все ее движения. Лес — ее стихия.
Все та же тишина зимнего леса. Но вот, в стороне, метрах в двухстах от меня раздается звучный и задорный лай Серки. Спешу. Серка стоит под старой, усеянной шишками, сосной и с азартом лает на дерево.
На одном из сучьев — голубоватый комочек белки. Зверек встревожено и сердито цокает на собаку и вздрагивает поднятым над спиной хвостом.
При моем приближении белка срывается с места и, прикрываясь стволом дерева, мгновенно скрывается в его вершине. В тот же момент Серка отбегает на несколько шагов назад и, обогнув дерево, еще с большей злобой облаивает затаившегося зверька. Всмотревшись, замечаю белку.
Стреляю. Вместе со сбитой выстрелом хвоей, цепляясь за ветви, белка обрывается и падает вниз. Серка уже тут, зверек в ее пасти. Негромко, но строго говорю: «Брось». Послушалась. Трофей неподвижно лежит на снегу, а над ним в выжидательной позе, готовая броситься при первом же его движении, стоит Серка.
Хвалю собаку, кладу белку в сумку, и лайка снова уносится в поиск. Иду по ее следам. Короткий лай в стороне мохового болота, затем шум взлета большой птицы и почти в тот же момент, метрах в ста от меня, пролетает глухарь, а вслед за ним побежкой лисицы среди кустов мелькает собака.
Стою в ожидании. Проходит минута, две и издалека доносится голос Серки.
Для меня ясно — птица на дереве, лайка около нее. Иду туда. Голос все ближе и ближе. Останавливаюсь, чтобы точнее определить место посадки глухаря и не подшуметь. Определяю, что он на старой сломанной осине. Крадусь. Не ошибся. Под деревом вижу собаку, а затем и самого виновника ее лая. Глухарь сидит в полдерева, вытянувшись вдоль толстого сухого сучка и, наклонив вниз бородатую голову, «хрюкает» на лайку. В ответ на это, перебегая с места на место, Серка шлет вверх звонкое и злобное «гав». Оба увлечены и не замечают моего приближения. До птицы шестьдесят-семьдесят шагов.
Вот он, лесной петух, царь-птица наших подмосковных лесов. Но я не снимаю ружья, а только любуюсь этой мощной птицей.
Н. Богословский
“Охота и охотничье хозяйство” №9 – 1957