Сейчас никто не может наверняка сказать, из какой глубины веков пришли в нашу суматошную жизнь эти небольшие, рыжие, остроухие собаки. Ученые свидетельствуют, что их история тесно связана с историей освоения человеком Центрального и Северо-Западного районов нашей страны. Заложенная В этих собаках на генетическом уровне охотничья страсть, привязанность к хозяину, умение жить и работать в самых разнообразных, порой исключительно суровых природно-климатических условиях, довольствуясь скудным рационом, их покладистый и веселый нрав — наверное, это и есть те качества, которые позволили породе карело-финских лаек пройти сквозь века и не измениться.
Эти собаки никогда не были многочисленны ни в нашей стране, ни за рубежом, ведь потомство их — это 1 — 4 щенка, в редких случаях их бывает 5, однако любители собак, да и просто люди, хотя бы раз увидевшие этих небольших лаечек, надолго запоминают это огненно-рыжее чудо. Мне вспоминается поездка в Москву на 100-ю Московскую юбилейную выставку 1993 года, когда идущая мимо меня по перрону толпа субботних горожан как бы приостанавливалась при виде этих собачек и люди начинали невольно улыбаться. Даже равнодушные к животным и не любящие их делаются как-то мягче, добрее. Чего скрывать, часть людских душевных щедрот перепадает и хозяину, наверное, поэтому в самом переполненном автобусе всегда нам находилось место и самая суровая проводница поезда самого дальнего следования становилась вдруг отзывчивой и приветливой.
Если бы я на этом поставил точку и закончил рассказ об этих удивительных собаках, то это было бы, по-моему, просто нечестно по отношению к ним. Ведь основа их жизни, то, ради чего они родятся и живут на белом свете,— это охота. Только охотник поймет, что значит услышать в лесу голос своей собаки, проходив не один день, а порой и не одну неделю впустую, лишь изредка увидев или услышав взлетевшую птицу. Начинаешь сомневаться; осталось ли что-нибудь живое в этом лесу, который всячески пытается досадить тебе, он рвет охотнику сапоги и одежду, тычет в глаза сухими еловыми сучьями, кидает под ноги тонкую наледь непромерзшего ручья. И вдруг это случается, вдруг лай, и ты, одолевший уже не один десяток лесных километров, идешь, нет, уже бежишь, горбатясь под рюкзаком и запинаясь, туда, где пересеклись дороги собаки и зверя.
Никогда не знаешь заранее, с каким зверем или птицей подарят тебе сегодня встречу добрые лесные духи, ведь охота — это вечная тайна. Если из нее вычеркнуть состояние постоянного ожидания, убрать дым костра, заснеженное поле, зимний лес, реку, чуть журчащую на перекате под тонким слоем льда, следы зверей и птиц, вкус грозди калины, присыпанной инеем, то что же останется от охоты?
Память накопила за годы охотничьих странствий массу всяких случаев, неудач и успехов, и навсегда в моей записной книжке останется вклеенный между страниц, похожий на павлинье перо хвостик первой добытой мною со своими собаками белки, сизое перышко из крыла осеннего, тугого и увесистого крякового селезня, коготок красавицы куницы. И часто долгими зимними ночами мне снятся сказки зимнего леса, где на ослепительно белом, искрящемся на солнце снегу бьется рыжее пламя работающих собак.
И мне, человеку современному, привыкшему к удобствам квартиры, общественному транспорту, всем плюсам и минусам нашего сегодняшнего бытия, хочется снять шапку и поклониться в пояс тому полудикому собрату-охотнику, который согрел в своих ладонях крохотное рыжее шенячье существо и нашел ему место у своего костра и в своем сердце.
Елишев С.
«Охота и охотничье хозяйство» №10 – 1998