Известная во многих странах восточносибирская лайка у себя на родине, в Приангарье, теряет былую породность и численность
Поводом для написания этой статьи послужили отклики на мой очерк «Медведь — самый непредсказуемый хищник» (опубликован в «Копейке» 8 октября 2008 года), в котором мы со специалистами попытались глубже и всесторонне проанализировать ситуацию с невиданным доселе засильем бурых медведей в нашей тайге. Их расчетная предпромысловая численность, напомню, превысила в 2008 году 14 тысяч особей, что больше, чем волков, в 4 раза. Произошло это в основном из-за чрезмерно высокой стоимости лицензии и слабого интереса к добыче лесных мишек со стороны охотников. В том числе охотников-спортсменов. Спортивная охота на косолапых у нас не развита, находится, можно сказать, в зачаточном состоянии. В отличие от других государств.
Однако многие читатели, которые откликнулись на эту публикацию, называют еще одну серьезную причину неудовлетворительной добычи хозяина тайги. Это острая нехватка хороших промысловых собак, умеющих работать по медведю. Называют в первую очередь восточносибирскую лайку. Нынче большущий ее дефицит. Целенаправленно и на научной основе разведением этой породы у нас в Иркутской области никто не занимается. Работа пущена на самотек. Председатель Черемховской районной организации охотников и рыболовов Владимир Шевцов в разговоре со мной напрямую связал отсутствие массовой охоты на медведей (и, как следствие, их большой численности) с малым количеством в области добротных, породистых восточносибирских лаек — главных четвероногих «спецов» по хозяину тайги.
Надежный друг и помощник охотника.
Заместитель председателя Иркутской областной организации охотников и рыболовов Александр Филиппов согласен: да, медведя добываем очень мало. «Берем в год лимит до ста лицензий, а осваиваем всего 10 процентов», — подтвердил он свои слова цифрами. Тут, конечно, сыграли отрицательную роль как дороговизна лицензии, так и пришедшее в упадок охотничье собаководство — отрасль, кстати, наиважнейшая для таежного промысла. Некогда знаменитая порода восточносибирских лаек на глазах вырождается. А без лайки идти на хозяина тайги нельзя. Опасно. Берлогу без нее не найдешь.
А если и найдешь, все равно без собаки не обойтись. Она в тайге глаза и уши охотника. Если нет лайки рядом, то хищник может подкрасться к человеку бесшумно. Его только опытная собака может учуять и лаем предупредить.
— Я как-то сидел на солонце, поджидал изюбря, — рассказывает Александр Филиппов. — Глянул, а там лижет соль медведь. Ни одного звука (даже самого слабого!) не раздалось, когда он шел. Ни одна веточка не хрустнула. Медведь появился как призрак, как тень — совершенно бесшумно и внезапно. Лось или изюбрь так передвигаться по тайге не могут. Их все равно что-нибудь выдаст. Какой-нибудь шорох, вздох… Нет, без собак никак нельзя на медведя идти.
— Даже самым опытным охотникам?
— Даже им. Я однажды беседовал с очень известным в Иркутской области охотником Петром Брянским. Ему уже за шестьдесят. Живет в деревне Куреть в Ольхонском районе. Брянский добыл за свою жизнь не один десяток медведей, знает их повадки лучше, чем кто-либо, но говорит, что без доброй собаки не добыл бы, возможно, ни одного.
В Иркутской областной организации охотников и рыболовов есть в штате свой кинолог — Сергей Обревко.
— Хороших восточносибирских лаек у охотников маловато, — с грустью подтверждает он. — Работа по их выведению запущена как самими охотниками, так и многими охотпользователями. В нашей организации нет пока своего питомника. Тренируем лаек в питомнике «К-9» под Иркутском. Профиль у «К-9» совсем другой — разведение служебных собак, овчарок в основном. Но хозяин питомника содержит двух подсадных медведей, что позволяет охотникам проводить там 3—4 раза в год испытания своих собак. Организацией этой работы занимаемся мы.
Обидно: в Новосибирске есть питомник западносибирской лайки, а у нас, в Восточной Сибири, нет. Выводить нашу породу негде. А жаль. Ведь восточносибирская лайка — собака уникальная. Можно сказать, всемирно известная. Рассказывают, что ее даже разводят в других странах. В частности, в Финляндии. Там этим занимается одна семья. Содержит 28 восточносибирских лаек, сдает их в аренду охотникам по разных видам охоты — на глухаря, на лося, в том числе и на медведя.
Финны-собаководы работают честно, строго следят за чистотой породы, за родословной. Для воспроизводства отбирают самых лучших кобелей и сук. И об этом знает вся Финляндия. Семья ведет при этом свое хозяйство комплексно, содержит еще 20 голов крупного рогатого скота. Летом продают молоко, зимой сдают в аренду собак. Бизнес, в общем-то, небольшой, хлопотный, но позволяет жить безбедно, иметь частный дом, три машины и т. д.
Щенков восточносибирской лайки финны привезли в свое время из России… Ну, в общем, как всегда: наши достижения работают не на наше благо. Нет, нельзя сказать, что работа по выведению нашей знаменитой лайки в Иркутской области не ведется вовсе. Ведется. Например, Геннадий Кислов, охотовед-биолог из Жигалово, устроитель спортивной охоты на медведя, следит за породностью своих собак очень тщательно. Так же поступают некоторые другие опытные охотники, даже целые районные охотничьи организации. Например, Черемховская. Ее председатель Владимир Шевцов — большой любитель собаководства, много сил тратит с товарищами по промыслу на выведение чистопородных восточносибирских лаек. На прошедшей не так давно в Иркутске 2-й Всероссийской монопородной выставке этих собак Шевцов представил своего пса, а руководимая Владимиром Михайловичем организация выступила одним из спонсоров выставки.
Главный четвероногий спец по медведю.
Восточносибирская лайка — очень выносливая охотничья собака. Неприхотливая. Некапризная. Надежная. Эффективная и многопрофильная — она по соболю специалист, по белке, по лосю, глухарю, а по медведю ей вообще нет равных. Хорошо подготовленная и породистая восточносибирская лайка — это гарантия удачной охоты на хозяина тайги и гарантия безопасности самого охотника.
— Лайки по медведю подразделяются на две категории — бойцовые и берложницы, — посвящает меня в тонкости собаководства Сергей Обревко. — Первые, конечно, храбрецы, идут на зверя смело, напролом. Любят атаковать медведя на коротких дистанциях, делают крепкие хватки, садят его и не отпускают. Эффектно смотрятся на полевых испытаниях. В тайге же негибкое поведение собаки может стоить ей жизни. Да и жизни человека. Медведь такую лайку, идущую напролом, может мгновенно растерзать, и охотник останется один на один с разъяренным хищником. Поэтому берут, как правило, лаек-берложниц, двух-трех собак. Если больше, то они будут только мешать друг другу и стрельбе.
У лайки-берложницы совсем другой почерк: она более предусмотрительная и осторожная. Обнаружив медведя в его зимнем доме, не бросается стремглав к отверстию, а лает чуть поодаль. Лает до тех пор, пока ее не услышат охотники и не прибудут на место. Когда мишка вылезает из берлоги, она держится от него тоже на расстоянии, понимает, что главная ее задача — не хватать и держать зверя, а зорко следить за ним и сигнализировать. Предупреждать людей о любом его коварном шаге. Этакая умница, интеллектуалка. И только когда хищник мертв, охотники подпускают лаек к нему. Пусть убедятся, что дело сделано, почувствуют дух зверя, осознают, что это их общая с людьми добыча, что они сделали это вместе.
Михаил Ивкин
“Копейка” №02 от 21.01.2009