На территории нашей огромной страны обитает немало пушных зверей, но гордость России — это, безусловно, соболь, который всегда ценился очень высоко и в самой России и за ее пределами. Основной составляющей ясака, который платили сибирские народы русским царям, был соболь. Популярность этого меха в мире была столь велика, что к началу двадцатого века соболь сохранился, наверное, не больше чем на десятой части своего ареала и во многих регионах традиционного соболиного промысла (Предбайкалье, Забайкалье, Якутия и др.), след этого зверька в тайге стал большой редкостью. Добыча соболя охотником была свидетельством не только мастерства промышленника, но и великой удачи. Именно отсюда пошло уважение к охотнику-соболятнику. Времена изменились, усилиями наших охотоведов соболь снова превратился в вид, обычный для сибирской тайги, но уважение к охотнику, промышляющему соболя, осталось прежним.
Несмотря на то что численность соболя многократно возросла по сравнению с периодом депрессии, он остался типичным таежным зверьком, и охотники из глухих таежных деревень вынуждены уходить за соболем за 10— 15 км и обустраивать свой участок избушками, так как дойти за день до соболиных угодий, поохотиться и вернуться домой в течение одного дня практически невозможно. Соболевый охотник, будучи даже любителем, такой человек, который живет жизнью промысловика-таежника на протяжении всего периода своей охоты и зачастую в одиночку. Охота на соболя дает право если не войти, то, по крайней мере, приблизиться к клану настоящих профессиональных таежных охотников.
Иногда случается слышать такие разговоры: «Ну соболь, ну и что? И куницы бывают не хуже!» Верно, бывают, но редко. Мех соболя очень разный, и зависит это прежде всего от районов его обитания. По качеству меха его издавна делили на несколько «кряжей». В настоящее время их, по-моему, восемь: тобольский, алтайский, минусинский, енисейский, амурский, баргузинский, якутский и камчатский, а раньше их было еще больше. Основные отличия между кряжами — это общий цветовой фон, цвет подпуши, а также длина и шелковистость ости. Каждый кряж делится еще на четыре характерных для себя цвета: первый — самый темный, второй — несколько светлее, третий — еще светлее и четвертый — самый светлый. Самый простенький соболек тобольский, дальше на восток качество меха возрастает, и лучшими считаются последние три в вышеприведенном перечне. На мой взгляд, самый замечательный — это баргузинский. Мне не приходилось в Баргузине (восточнее побережья Байкала) самому добывать соболей первого цвета, но я видел несколько у местных охотников и на заготпункте. Красота, конечно, необыкновенная! Голубоватая подпушь и почти черная переливающаяся ость с искорками седины. Поистине царский мех!
Соболя добывают двумя основными способами: с собаками и капканами. Штатные охотники промысловых хозяйств пользуются обоими. Обычно они в самом начале промыслового сезона оборудуют свои путики капканами и одновременно охотятся с собаками до тех пор, пока снег им позволяет это. Охоту только с собакой, как правило, практикуют охотники-любители, нахождение в тайге которых ограничено по времени. Именно об этом способе мы и поговорим подробнее.
* * *
Начнем с натаски собаки. Если собака никогда раньше не работала по соболю или кунице, т. е. не знает этого запаха, ее нужно целенаправленно учить, но непременным условием успеха обучения должно быть наличие у нее охотничьего азарта и хотя бы небольшого опыта охоты в лесу, например, на белку. Задача упрощается, если кроме неопытной есть еще и рабочая собака, потому что азарт преследования и поиска быстрее познается на примере. Но если собака одна и она неопытна, то заставлять ее понять необходимость преследования соболя можно только единственным путем. Нужно найти свежий, лучше парной след и тропить его, постоянно поддерживая у собаки интерес и помогая ей не сбиться. Идеальный случай, когда удается дотропить соболя до запуска, чтобы собака почувствовала его там, и добыть этого зверька вместе с ней. Бывают случаи, когда молодая, неопытная собака сама случайно натыкается на соболя в укрытии и сначала просто интерес, а затем и охотничий азарт заставляет ее вести себя соответствующим образом — лаять и стремиться достать его из запуска. Если подошедший охотник добудет этого соболя в присутствии собаки, то есть шанс, что мимо очередного парного следа она просто так не пройдет.
В моей охотничьей практике был именно такой случай. Осенью 1975 года наша охотустроительная партия проводила учет соболя на нескольких промысловых участках Тунгусо-Чунского коопзверопромхоза. Это район падения Тунгусского метеорита. Я находился в тайге один без напарника, и со мной были две лайки — два кобеля. Один — западносибирский красавец Шаман 4 лет, взятый мной у нашего сотрудника, который в эту осень находился в Москве на камеральной работе, и, чтобы собака не пропустила охотничий сезон, он сам предложил мне взять его в тайгу. Я согласился с удовольствием, тем более что мой русско- европейский Черныш был еще только 10 месяцев от роду, а Шаман, по словам хозяина, соболя уже знал. Но случилось так, что я остался на несколько дней только с Чернышом, так как у охотника, находившегося от меня в 30 км, запустовала сука, и как об этом узнал Шаман, известно только ему, но, тем не менее, он удрал туда. Соболек на моем участке был, но немного, и мне никак не удавалось найти свежий след, чтобы запах зверька был еще сильный и постоянно волновал бы собаку, пока мы вместе тропим его. Это было еще в самом начале промыслового сезона. На следы не первой свежести пес внимания просто не обращал, а все мои попытки протропить нескольких соболей по вечерним следам не приносили успеха, потому что очень короткий день ни разу не позволил довести дело до конца и вернуться в избушку не в полной темноте. Так как собака не работала по соболю, а по белке и глухарю у него получалось очень хорошо, я во второй половине дня почти не обращал внимания на следы соболей. И вот однажды я возвращался в избушку и перед самыми сумерками, находясь километрах в трех от зимовья, пересек соболиный следок, который порядочно накрутил на небольшой площади. Но разобраться в этих хитросплетениях с ходу было трудно, тем более вот-вот накатят сумерки, а мне еще идти около часа. В общем, оставил я этот след очередной раз в покое и двинулся дальше, но собаки со мной не было. Как и положено Соболевой собаке, я старался приучить ее к широкому ходу и поменьше попадаться мне на глаза спереди или сзади, к чему он быстро привык и с удовольствием отдавался поиску своих любимых белок. Как я уже сказал, соболь пока был не для него. Дело в том, что молодые лайки чаще всего белку, свой первый охотничий объект, как и взрослые, ищут и обонянием, и слухом, и зрением, но работа носом заключается только в том, что собака ловит беличий запах, который сохраняется на месте кормежки или игр зверька, а также исходит от посорок, спускаемых белкой с дерева при кормежке или движении, а не распутывает беличьи наброды. Поймав носом запах, собака старается услышать или увидеть белку. По следу искать собаки начинают позже, уже приобретя некоторый опыт. Работу же по соболю предопределяет именно преследование по следу, ориентируясь в основном на запах; и только собаки с большим опытом работают и по старым следам, почти не имеющим запаха, полагаясь только на зрение. Так вот, отойдя от собольих следов метров на 150, я вдруг услышал сзади совсем неуверенное: «Гав». Остановился. Черныш примерно через минуту взлаял еще пару раз, а еще через несколько секунд лай стал непрерывным с нарастающим азартом. Подойдя к собаке, я увидел, что он лает в корни среднего размера сосны, метрах в 100 от моего следа. Черныш уже раскопал между корнями прямо у основания ствола углубление, которое, как выяснилось, было входом в дупло. Отодвинув в сторону собаку, я ухом приложился к этому отверстию, а топором несколько раз стукнул по стволу дерева, стараясь ударить как можно выше. После 4-го или 5-го удара послышалось характерное урканье. Соболь внутри был! Добыть его было делом техники, что мы и проделали в течение последующих примерно 20 минут. Когда я поднял в руке нашу добычу, Черныш в замечательном прыжке вырвал его у меня из рук, трепанул уже мертвого, сделал вокруг меня два-три круга, потом положил соболя на снег и встал над ним, широко расставив лапы. Пока я укладывал зверька в рюкзак, пес метрах в 20 от меня выкопал из снега ползайца. Очевидно, соболь задавил зайца, плотно поел, здесь же задуплился и отдыхал после сытной трапезы, когда на него наткнулся Черныш. С этого момента собака стала работать по соболю без уговоров и напоминаний. В этот охотничий сезон у нас была неделя, когда за 7 дней мы с ним добыли 9 соболей. Согласимся, для одиннадцатимесячной собаки отличный результат. А что Шаман? Этот пес, видимо, имел очень своеобразный характер и, несмотря на очень хорошее отношение к нему, он был участником добычи только двух соболей. Видимо, просто не хотел со мной работать (хотя я до сих пор не знаю, а работал ли он когда-нибудь нормально вообще). Правда, справедливости ради надо сказать, что с ним было взято несколько глухарей, причем манера работы по этим птицам у него была замечательной. Он никогда не бегал за взлетевшей птицей, а, наоборот, останавливался и внимательно слушал, где она сядет. Он безошибочно находил дерево с севшим глухарем за 600—700 метров. Этому же приему научился от него Черныш.
Главное — научить собаку сознательно идти по соболиному следу, и как можно быстрее и напористей. Однако то, что она хорошо берет след и активно преследует зверька, не всегда означает обязательную победу. Если след соболя совсем свежий — «парной», то, скорее всего, собака загонит зверька на дерево, правда при условии, что он не почувствовал преследования заранее и не имеет поблизости более надежного укрытия. Простота или сложность добычи соболя с дерева зависят от двух основных причин: от густоты кроны и положения, в котором находится зверек, пережидая опасность. Если охотник подходит к дереву вскоре после начала облаивания, то обычно соболь еще «не угнездился», он может находиться на самой макушке дерева (чаще это молодые зверьки) или вжавшись в ствол, или на конце ветки, решив по какой-нибудь причине поменять это дерево на другое. На первый взгляд может показаться, что соболь на дереве в абсолютно безнадежном положении, и все же подходить к нему нужно аккуратно, чтобы не спровоцировать от испуга на отчаянные действия. Заметив приближающегося человека и то, что внимание собаки этим несколько отвлечено, он может спуститься с дерева по противоположной стороне ствола и уйти незаметно и для того и для другого или сделать отчаянный прыжок вниз, ухитриться увернуться от собачьих зубов и уйти в завалы, коряжник или колодник, где достать его будет совсем непросто. Стрелять соболя нужно быстро, как только представится удобный момент, по голове, если из винтовки, да и из ружья тоже нужно постараться, чтобы дробины большей частью попали в голову.
Если собака загнала соболя, а охотник на лай добирается долго, то зверек, не имея возможности уйти, старается на кажущейся ему безопасной высоте устроиться поудобнее и часто выбирает для этого или развилок двух достаточно толстых суков (веток), или между стволом и отходящим суком, да еще старается так, чтобы и его задняя часть опиралась на что-нибудь. Приняв удобное положение, соболь без видимых эмоций слушает лай собаки, да и на приближающегося охотника зачастую смотрит, не меняя положения. Стрелять удобно, зверек почти неподвижен, головка всегда повернута мордочкой к собаке или охотнику. Осталось только прицелиться и нажать спуск. Но в этом случае лучше не торопиться. Стрелянный в таком положении соболь часто остается на дереве там, где сидел. Мертвый, конечно. И возникает проблема, как его доставать. Влезть даже на 7—8-метровую высоту по стволу дерева очень непросто, да и очень опасно. К сожалению, я знаю не один случай со смертельным исходом от падения с высоты, как раз среди охотников, пытавшихся снять с дерева зависшего зверька. В такой ситуации лучше рубить дерево, чем лезть на него. Но чтобы всего этого не случилось, нужно перед выстрелом любым способом заставить соболя сменить положение, а желательно и место на дереве и стрелять только после этого.
Не стоит думать, что соболь на дереве виден всегда хорошо, вовсе нет. Иногда он так затаивается в самой гуще кроны, что разглядеть его там при всем желании совершенно невозможно.
У меня был случай в енисейской тайге, когда я почти четыре часа пытался выгнать на хотя бы относительно просматриваемое место соболя, затаившегося в жутком кроносплетении трех кедров (два росли совсем рядом, а третий навалился на них). Я истратил почти две пачки м/к патронов, а слышал иногда только урканье, видимо, когда пульки били по веткам слишком близко от него. И добыл я его совершенно случайно, невероятным образом заметив половинку свисающего хвоста. У меня была малокалиберная винтовка, но помочь в подобной ситуации могло бы только ружье с гладким стволом под дробовой патрон.
Но ветки дерева для соболя убежище вынужденное, оно просто всегда «под рукой», основными же укрытиями служат дупла и подкорневые лабиринты деревьев, каменистые россыпи и даже земляные норы. И для каждого из убежищ есть свои приемы, которые с большим или меньшим успехом помогают охотнику добыть этого зверька.
Лай собаки то звонкий, то глухой почти наверняка указывает на то, что она лает в корни дерева. Практически любое дуплистое дерево может служить пристанищем зверьку на некоторое время. Но если куница в равной степени использует дупла и с макушечной, и с комлевой части дерева, то соболь явно предпочитает второе. Вообще, несмотря на большое морфологическое сходство, куница остается большим древолазом, чем соболь. Общеизвестно, что она часто пользуется беличьими гайнами, для соболя же это очень редкий случай. Как правило, соболь отдыхает в комлевой части дерева и только при опасности поднимается выше по дуплу. Чтобы добыть соболя из дупла стоящего дерева, прежде всего нужно расширить и заткнуть самое нижнее отверстие, тогда соболь будет заперт внутри дерева, и только после этого можно приступать к следующему этапу операции. Если я не хотел рубить дерево, то поступал таким образом. Примерно на расстоянии 1,2 — 1,4 м от земли делается горизонтальный проруб в стволе до полости дупла и в зависимости от его диаметра вбивается в противоположную стенку несколько палочек, образуя как бы решетчатую перегородку. Затем у нижнего отверстия разжигается дымный курник. Дым тянет в дупло, как в трубу, его большая часть выходит в проруб, но кое-что попадает и выше. Соболь очень чувствителен к дыму, даже к газам из ствола малокалиберной винтовки после выстрела, и либо падает сверху на искусственную решетку, либо сам спускается к отверстию, стремясь выбраться наружу. А решеточка нужна для того, чтобы зверек не упал вниз и не опалился или не удрал, если вдруг придет в себя. В такой ситуации очень многое зависит от собаки. Нужно за ней внимательно наблюдать, обращая особое внимание на те места, к которым она проявляет особый интерес. Ведь бывает, что соболь не в дупле, а в корнях, мало того и корни бывают дуплистые. Был случай, когда соболь оказался в корневом дупле старого кедра примерно в полутора метрах от ствола, и если бы собаки не показали, никогда бы мы его не добыли. Вообще, вырубать соболя из корней или выкапывать из земли лучше вдвоем, потому что точно не известно, где он находится, причем один должен работать топором или лопатой, а другой стоять наготове с ружьем, заряженным дробью. Из укрытия соболь вылетает, как стрела, т.е. настолько стремительно, что иногда его не засекает даже собака, а пока ее направишь, соболь будет уже очень далеко, и совсем не всякое преследование оказывается результативным, хотя зверек был совсем рядом.
Если собака нашла соболя в пустотелой валежине (колоде), то, держа наготове оружие (лучше дробовик), нужно сначала заткнуть то отверстие, в которое лает собака. Затем обойти всю лесину вместе с ней и позатыкать все подозрительные места. А собака всегда покажет любую щель, если оттуда выходит запах соболя. После этого в середине делают узкий и длинный продольный проруб и стараются определить, где соболь — справа или слева. Когда определили, щель расширяют и затыкают пустоту в сторону зверька, сужая ему пространство, и в конце концов добывают его в тупике.
Пожалуй, самое сложное — это взять соболя из каменистой россыпи. Если он ушел туда, то успех или неуспех действий зависит прежде всего от площади этой россыпи, ее расположения по склону, размера камней, из которых она состоит, и количества внутренних пустот, соединенных между собой. Надо признать, что добыть соболя из россыпи удается вряд ли чаще, чем в 3 случаях из 10. Практически есть единственный способ, дающий хоть иногда положительный результат, — это задымить россыпь. Правда, получается такое не всегда. Если россыпь расположена по склону, то нужно ниже того места, где скрылся соболь, сделать углубление, разжечь в нем дымный костер и постараться направить дым так, чтобы он уходил в щели между камнями и поднимался вверх по внутренним полостям россыпи, выходя наружу возможно выше места запуска. Хотя это и непросто, но сделать вполне возможно, учитывая, что внутри между камнями есть потоки воздуха, движущиеся снизу вверх, они-то и увлекают туда дым. Всю процедуру выкуривания лучше проводить вдвоем, так как один охотник, пока занимается костром, свободно может не заметить выскочившего из камней соболя, тем более что он может появиться не рядом, а в нескольких метрах (десятках метров) в стороне. То же можно сказать о собаке, особенно если она хватила немного дымку. Выскочившего зверька лучше стрелять из дробового ружья. Но чаще всего соболь остается внутри, у него могут быть десятки выходов, любым из которых он может воспользоваться когда угодно. Даже установка капканов на входе или старых следах редко дает хороший результат.
Есть еще одно место в тайге, куда соболь может уйти от преследующей его собаки, — участки ветровала, где одни деревья рухнули на землю, а иные зависли на соседних под разными углами. Для охотника такое место очень опасно, и лазить под такими деревьями и тем более по ним нельзя ни в коем случае. В любой момент может рухнуть любое дерево. Соболь же свободно переходит с одного наклонного ствола на другой, затаивается и спокойно пережидает опасность. Учитывая, что такие участки могут занимать площадь от одного-двух до нескольких десятков гектаров, нетрудно понять, что скрыться соболю там труда не представляет.
Охотясь с собакой, даже с очень хорошей, нельзя полагаться только на нее, сидеть и дожидаться ее лая сколь угодно долго. Опыт подсказывает, что, если собака ушла по следу и в течение часа лай так и не услышан, нужно идти ее искать (тропить). Собачий след, тем более свежий, хорошо различим на снегу, и идти по нему несложно. По следам хорошо заметно, каков характер хода преследования зверька. Если пес пошел махами, потом иногда меняет темп на более медленный, а затем опять возвращается’ к прежнему ходу, то, скорее всего, соболя он уже загнал, но находится в таком месте, из которого его лай просто не слышен. Особенно часто это случается в увалистой или гористой местности. Там соболь чаще уводит собаку или в соседний распадок, или за гряду увалов (небольших сопок), и, хотя по прямой расстояние небольшое, физические преграды не пропускают звук в сторону охотника. Но бывает и так, что собака по следу идет медленно, часто тыкается носом в след, как бы стараясь проверить наличие запаха, сбивается в многоследице — это значит, что соболь прошел давно и собака могла бросить преследование и заблудиться. Да, и с собаками такое бывает.
Охота на соболя довольно сложна, и не только самими приемами, но особенно тем, что в этом процессе и охотник, и собака находятся в тайге вдвоем. Они должны работать слаженно, дополнять и помогать друг другу.
В короткой журнальной статье невозможно рассказать обо всем, что касается охоты на соболя с собакой, да, правду сказать, всего я и знать не могу. Но я постарался выбрать некоторые ситуации, которые в процессе охоты встречаются довольно часто, и подсказать, может быть, не очень опытным коллегам, на что нужно обращать внимание в первую очередь, чтобы не упустить желанный трофей.
Блюм А.
“Охота и охотничье хозяйство” №10 – 2001