Кто охотится за крупным зверем, тот хорошо знает, каким помощником охотнику в этом деле служит хорошая зверовая собака. От собаки зависит не только успех охоты, но подчас и развязка таежной драмы в случаях нападения зверя.
Приучить к охоте за зверем можно любую собаку, в большей и меньшей степени сохранившую охотничий инстинкт. Подтверждением этого является, напр., употребление охотниками-промышленниками Приморья на зверовой охоте самых разнородных псов, начиная с выродившейся в совершенную дворняжку местной аборигенной остроухой собаки (прим. — собак этих здесь называют китайскими. На побережье эти собаки еще недавно водились у тазов. Они были могучего, коренастого сложения, остроухи, масти красной или искрасна-серой), помесей овчарки и до ублюдков сеттеров и гладкошерстых легавых включительно.
Все эти «породы» несут свою охотничью службу в меру своих сил и способности, особенно на охоте за кабаном, где на долю таких «зверовых» собак достается обычно лишь преследование раненых да ловля поросят.
Однако, все эти собаки в таежной охоте являются как бы дилетантами по сравнению с гончим специалистом, а подчас и замечательным виртуозом — хорошей зверовой лайкой.
Природная зверовая лайка не требует большой возни и времени при ее обучении охоте. Она по натуре своей настолько приспособлена к таежной охоте, что часто, еще будучи щенком, поражает своей самостоятельностью в тайге.
Зверовая лайка не дрессируется и не натаскивается в обычном понятии этого слова, а взятая в тайгу обнаруживает свои охотничьи достоинства и в дальнейшем их развивает.
Однако, кое-какому предварительному обучению надо подвергать и лаек. Необходимо выработать у лайки уменье ходить на поводке. «Собака должна знать поводок», как говорят промышленники. «Знать поводок», в комнате, на дворе, на тротуаре — одно дело, и «знать» его в тайге — дело другое. Можно смело сказать, что собака, не умеющая идти на поводке за охотником по тайге, для охоты не годна.
Если промышленник скажет, что такая-то собака «знает поводок» — это значит, что она чинно идет на привязи непременно позади своего хозяина, не тянет в сторону, не цепляется за заросли, бурелом и валежник. Мало того, она ведет себя спокойно и выдержанно даже в том случае, если чует, слышит или видит зверя совсем рядом. Обучение собаки хождению на поводке можно начинать с того момента, как собаки ваши освоятся сначала с ошейником, а затем и с поводком, и будут идти на нем свободно.
Как только вы достигли этого, что обычно случается в конце первой же прогулки, тогда вы берете щенка на привязь (поводок) обязательно одного, гуляете с ним. Затем такая же прогулка по зарослям, чаще. При этом собаку вы привяжите у себя сзади за пояс на поводок и ведете таким образом за собой. После нескольких таких прогулок собака ваша поймет, как ей надо держаться вашего следа, чтобы обходить деревья, кусты и валежник точно так же, как их обходите вы. Только после этого вы берете с собой несколько (2-3) собак на такую прогулку.
Своих 3 ламутских лаек я приучил (вернее они сами быстро усвоили это) ходить на поводке так, что они следуют по тайге за мной, как нитка за иголкой, связанные на один общий длинный поводок «гусем».
Для чего нужно это обучение лайки, видно из следующего. Вот, например, пробираетесь вы таежным увалом; собаки чинно следуют позади на поводке. Как всегда, идти вы стараетесь против ветра, останавливаясь, прислушиваясь, приглядываясь.
По лайкам своим вы всегда можете отгадать впереди себя зверя, — они вам на него укажут. Они прекрасно чуют зверя, горят желанием броситься на него, но никогда они не устроят вам переполоха, а всегда дадут возможность подобраться к зверю на выстрел. На присутствие впереди зверя будет указывать их настороженность, принюхивание и особая оживленность всей фигуры (Особенно это ценным является, когда страшная чаща мешает видеть «зверя» и за полтора десятка шагов.). Однако, лайки твердо зная, что им можно идти на зверя лишь тогда, когда того хочет их хозяин, ничем не выдадут своего и вашего присутствия.
Раза два побывавши на охоте, понявши значение выстрела, дельная лайка усваивает, что не только на поводке, но и без привязи, она должна брать и задерживать зверя лишь тогда, когда он уходит, и отнюдь не лаять и не бросаться к зверю, если он стоит или лежит или жирует и ни собак, ни охотника, не замечает. Впервые меня поразила такая смекалка у моего ламутского кобеля Хунхуза, когда он не бросился на наскочившего на меня вплотную козла. Козел был спугнут проходившим вверху охотником, побежал вниз по рубцу и, не добежав шагов 10 до меня и собаки, встал и притаился за молодым дубком. Хунхуз был без привязи и находился справа от меня. Он стоял спокойно и смотрел на козла и лишь с громом выстрела, одним прыжком, очутился на нем. Тогда я посчитал это случайностью, но затем мои лайки втроем проделывали тоже самое по кабанам, когда представлялся к тому случай. Несомненно, что это является проявлением той утонченности охотничьего инстинкта, какою отличается лайка.
С Хунхузом мне нередко приходится бить фазанов, при чем он ищет их по бурьянам зигзагообразно и, найдя, дает возможность подойти и стрелять. Более горячие суки обычно разгоняют фазанов и выстрелить не дают.
Но вернемся к дальнейшему обучению. Когда молодые лайки привыкнут ходить на поводке, тогда можно взять их и на зверя.
Вторым моментом обучения собаки является притравливание. Конечно, притравливать на зверя молодую лайку лучше всего со старой. Смотря по обстановке и погоде, вы или всех собак ведете на поводке, или старых пускаете на поиск, оставляя на поводке лишь молодежь.
Когда вы найдете, скажем, кабана, или его задержат собаки «отаборят», старайтесь так его подранить чтобы он был безопасен для собак. Лучше всего бывает перебить ему спину. Сделав так, пустите с поводка молодых собак, и пусть они вместе со старыми хорошенько натешатся.
Если спустить молодую собаку в первый раз на нераненого зверя, то зверь, прорывая собачий фронт, может собаку испортить — напугать, и она тогда будет отставать от зверя. На раненом да еще пущенная со старыми, она так раззверится, что в следующий раз может не заметить в пылу борьбы не только царапины, но даже серьезного ранения.
Затем, чтобы не портить вязкости собак, не приучать их скоро бросать зверя и возвращаться к хозяину, надо стремиться всегда и во что бы то ни стало подоспеть к собакам во время и убить зверя или ранить.
Подход этот к «отаборенному» зверю надо делать быстро, но вместе с тем умело, — так чтобы зверя не угнать (Иначе он «сорвется» и уйдет далеко, уведя иногда собак со слуха). При этом надо принимать во внимание направление ветра (Чтобы зверь не хватил «духа» от охотника, чего он больше всего боится.) и характер местности, Хорошо, если знаешь при этом ходы (лазы) зверя.
Лучше всего брать на такую охоту товарища или двух с тем расчетом, чтобы, убив одного зверя из табуна, оставить около него товарища для уборки, а самому, оторвав собак от убитого, направить дальше за табуном.
Мне кажется неверным укрепившееся мнение, что истая зверовая лайка должна непременно отличаться злобою к зверю. Если это верно в отношении борзых, гончих, овчаров, то неверно в отношении лаек и вот почему. В то время, как породы, действительно злобные к зверям берут его обычно в ухо, загривок, глотку, и манера «щипать зверя за гачи» бракуется, например, у борзых, при травле волков лайка непременно щиплет зверя за зад.
Нечего и говорить, что такая манера зверя в лайке инстинктивна и определяется соотношением силы собаки и того зверя, на которого она употребляется.
В отношении барсуков, подсвинков, небольших свиней, медвежат обычно и лайка применяет в конце концов хватку в ухо или в загривок, иногда достаточно перед тем погоняв и покусав зверя за зад. Мне приходилось иногда доходить по следу до задавленного собаками зверя, при чем по снятию шкуры оказывалось, что не только зад зверя, но и загривок и уши носили следы их страшных зубов.
Однако, крупная свинья, кабан-секач, медведь — все это звери такие, каких не изловить собакам, как бы они не были сильны и вязки. Кабан и медведь не волк, и попытка схватить его мертвой хваткой в редком случае не закончится гибелью собаки. Кроме того, имеется еще один момент, так сказать, чисто психологический. Злоба — это есть увлечение, некоторое самозабвение, при котором собака несомненно теряет часть своего внимания, а работа по крупному, сильному, быстрому и ловкому зверю требует особой обостренности и напряжения всех чувств собаки.
Не замечали ли вы, что после сравнительно кратковременной и удачной схватки со зверем собаки делаются вялыми? Это бывает всегда. Зверь убит, напряжение упало, и равновесие психики только, начинает восстанавливаться. Проходит 10-15 минут, и псы, что называется, опять на чеку.
Постоянно употребляемый термин «лайка подрывает зверя за гачи» не должен пониматься буквально; в действительности она кусает (подрывает) крепко, но отрывисто за скакательную мышцу — эту Ахиллесову пяту всякого зверя. Сильные укусы в скакательную мышцу отнимают у зверя возможность идти, отнимают у него задние ноги.
Чем энергичнее, стремительнее и сильнее кусает зверя собака, тем меньше у него желания бросаться на уход, тем скорее он «отаборится», т.е. прижмется задом к выскори, пню, камню и так отстаивается от собак.
Очень сильный, крупный и бойкий зверь часто собак не боится, он сам нападает на них. Тогда одной собаке, как бы ловка и быстра она не была, может не поздоровиться, зато две собаки так займут внимание зверя, что при уменьи скрадывать вы всегда сойдет добудете его.
Однажды, ранней осенью, в полный и зеленый еще лист, ночью на кукурузе, я ранил крупного секача. Стрелять пришлось при неверном лунном освещении из нарезного ствола тройника, и кабан был не тяжело ранен. Сейчас же за ним были спущены 2 собаки, которые настигли его в тайге. Там они гоняли его и, в конце концов, «отаборили», а «отаборив», — держали до утра. Утром я сошел и добил его. При снятии шкуры оказалось, что один из окороков был сильно испорчен зубами Хунхуза, т.-е. скакательная мышца была просто изжевана до кашеобразного состояния, причем кожа была прокушена лишь местами. Второй окорок был испорчен гораздо меньше, — очевидно челюсти молодой и не крупной сучки Вьюги (9-мес. щенок, впервые бывший в тайге и сразу пошедший за кабаном) не могли нанести секачу такого поранения, как могучая пасть Хунхуза.
Отсюда ясно, что крупная и сильная лайка на зверовой охоте является лучшей работницей, чем собака небольшой силы и мелкого роста. Но все это, разумеется, верно лишь при равенстве прочих полевых качеств собаки и ее энергии.
Случается иногда и так, что на кабаньей охоте небольшая, но смелая и ловкая собака (одной собаки, да еще не крупной, кабан боится мало и по большей части ее преследует) может сделать большое дело. Бывает это в тех случаях, когда охотник заблаговременно заметит целый табун, встанет за прикрытием и спустит собаку. Как только свиньи ее заметят, они бросятся ее преследовать, гонять; собака будет, увертываясь от свиней, приближаться к хозяину и подведет табун под выстрелы.
Опасно только в таких случаях пускать робкую собаку, ибо она, спасаясь от свиней, в критический для себя момент, в панике, непременно бросится под ноги своему хозяину и тем может навлечь на него беду.
Осенью 1927 г. один охотник из дер. Сокольчи (близ бухт. Валентин) ранил секача, который бросился на собаку. Та, спасаясь от зверя, кинулась под ноги хозяина, помешала ему стрелять вторично, и секач так изранил беднягу, что он через несколько часов, тут же в тайге не приходя в сознание, умер.
Невдалеке нашли и издохшего кабана.
Вот поэтому, во избежание неприятностей на охоте, а то и катастрофы, собаку робкую лучше не брать, а раз навсегда от нее отделаться. Впрочем, среди настоящих зверовых лаек такие являются сравнительно редкостью.
В заключение приходится сказать несколько слов о манере собак облаивать зверя. Как будто бы, чем громче и чаще лают собаки, тем лучше для подхода и скрадывания зверя, так как лай заглушает для зверя шорох шагов охотника.
Однако, многие лайки, хорошо подрывающие зверя, взлаивают редко по той простой причине, что они стремятся его схватить и взлаивают лишь в интервалах между этими попытками. Громко и часто лают собаки, почуяв, что зверь «отаборился», т.-е. остановился, защитив зад. Перерыв лая на более или менее долгое время означает, что зверь сорвался, переместился, и собаки гонятся за ним, обычно молча.
Все эти моменты охотник, скрадывающий зверя, должен отлично подмечать.
И так, заканчивая свой очерк, я повторяю, что основных моментов в обучении лайки два: «знание поводка» и притравливание, т.е. напускание на зверя. Все остальное приложится в дальнейшем, причем не надо забывать, что лайка это такая охотничья собака, которая почти не склонна приспосабливаться к охотнику, наоборот, она как бы требует, чтобы охотник приспосабливался к ней. Чем больше охотник изучает и знает своих собак, чем он больше сближается с ними охоте, тем охотнее собаки работают, и наоборот, — охотник тупой неумелый может отвратить от себя и отличных собак.
Таежник
“Охотник” №10 – 1928