Разве можно оторваться от такого красивого зрелища: ночное небо, ни единого облачка, немыслимое количество загадочно мерцающих, как светлячки, звезд?! Оно тормошит мысли: а что там? а почему? а для чего? Все земное на время куда-то исчезает, пытаешься что-то понять, во что-то поверить и в конце концов понимаешь, как величава и недоступна для человеческого разума вселенная. И все равно здорово, а тут еще спутники один за другим в разных направлениях вышивают небо.
Борька Ловчев, заядлый рыбак и охотник, лежал на спине и наслаждался видом ночного неба. Рядом мирно посапывал костерок, вернее то, что от него осталось. Красно-бордовых углей было много, они, излучая тепло, грели Борькин бок. Недалеко от изголовья лежало ружье, а на другой стороне костра под елкой — преданная собака. Борька глубоко вздохнул, опять очутившись на земле. Голод, от которого сводит живот, терзал его уже несколько суток.
А случилось вот что. Борька и его друг Витька Мохов путешествовали по тайге. Каждый год они заблаговременно выбирали себе маршрут и уходили в тайгу. И каждый год он был новым и неизведанным. Сегодня шел 25-й день странствий, сегодня, по их расчетам, они должны были оказаться дома. Увы, шесть дней назад они с Витькой подошли к этому месту. Вечер с ухмылкой торопил мужиков: вот-вот ночь, а у вас ни костра, ни лежаков, ни дров. В умелых руках все спорится: один готовит лежаки, другой — ужин. А потом вместе взялись за дрова, свалили и распилили сухую сосну. Ухватившись за комелек, Борька резко рванул бревно на себя и тут же рухнул от боли на колени. Спину так садануло болью, что даже дыхание перехватило. Витька подбежал к другу: — Боря, ты чего?
— Все, хана, спину заклинило. Холодный пот прошиб мужиков. До автомагистрали 70 километров пути, две таежные речки, несколько длинных болот. А провианта почти нуль, на пару дней, и у каждого всего по пять дробовых патронов, все остальные истрачены. К тому же и дичи в этих местах не густо, надо немало побегать, чтобы ее добыть.
Борька негодовал:
— Учили же меня не раз не поднимать тяжести с прямыми ногами.
— Да ты спину еще на Саяне застудил, Говорил тебе, не козыряй голой спиной.
Кое-как с помощью товарища Борис оказался на лежаке. Такого еще не случалось, и мужикам было над чем подумать,
— Как ты думаешь, Борь, надолго она того?
— Я не знаю, у самого в первый раз, но слышал надолго, минимум недели на три, если принимать лекарства, а в общем, не знаю, зарывать меня тут надо, — грустно пошутил больной,
— Скажешь тоже, если уж зарываться будем, то вместе.
Наутро никаких сдвигов, еще хуже — ни рукой, ни ногой. Лежишь — вроде терпимо, стоит шевельнуться — и хоть волком вой.
— Вот что, дорогой Витенька, собирайся-ка ты домой, а не то действительно помирать нам здесь вместе, а я этого, ну, вовсе не хочу.
— Да ты что, с ума сошел, в жизни не уйду. Ты чего, Боря, без меня тут будешь делать?
— Ладно, парень, хватит базарить, лучше давай покумекаем. Ну, пусть дней через десять лучше станет, прикинул мозгами? Десять дней плюс десять дней с такой спиной мы будем идти, а если она еще раз тряхнет? До-рога-то не изведана. Итого в лучшем случае двадцать дней. А кушать чего будем эти дни? Бруснику? Глухарей никто не гарантирует, и ни одного путного озера нет на этом маршруте, а в сторону бегать за десять верст — не набегаешься.
— А что ты предлагаешь? Ну, пусть я добегу до дороги за три дня, плюс еще день, и попаду домой. Итого четыре. Обращусь к друзьям, махнем к тебе — еще четыре дня, и что дальше? Выносить тебя на носилках по болотам, через речки, по косогорам? Это не вариант. Если только в город обратиться, в МЧС, и вертолетом сюда.
— А что, идея, — подхватил Борис, — итак, ты обращаешься к ним, всяко в беде не оставят. А вдруг ни фига не получится? Вертолетов нет или еще чего? Тогда грузи провиант и дуй ко мне, если захочешь.
Витька встал, раздвинул свои широкие плечи.
— Сейчас как врежу, узнаешь, почем мой кулак. Ну, ладно, ладно, герой. — А у самого в уголках глаз пусть и незаметно, но выкатились скупые мужицкие слезинки.
Весь следующий день Витька трудился как заводной. С утра вырубил Борису костыли: две нетолстые березки с рогульками наверху. Навалил на болоте сосен, растащил их по сторонам, благо они были невысокие — есть где вертолету зависнуть. Дров наготовил минимум на неделю. Нарубил сырого лапника.
— Как услышишь вертолет, подбрось в костер, задымят, далеко будет видно.
Под вечер сходил вдоль болота со своей Ингой, добыл матерого глухаря, больше не попалось.
— Ну, на первое время хватит, а там я прилечу, всех на уши поставлю, а буду здесь.
Рано утром следующего дня, крепко обняв друга, Витька ушел. Харч они поделили пополам. Витька наотрез отказывался что-то брать, но Борька сказал:
— Тебе продукты еще важнее, чем мне.
Да и что там было делить: досталось по хариусу и по не большому куску семги. Знали бы, что такое случится, о рыбе бы позаботились, благо ее в Сояне полно. Хотя домой они почти всегда возвращались пустыми, если не считать, что каждый всегда приносил по полному «ермаку» радости, а она самая приятная ноша, с которой возвращаются из леса. На этот раз она будет чересчур тяжелой, «Смогу ли донести? — думал Борис, — Виктор отсутствует пять дней, завтра, по нашим расчетам, он будет в городе, послезавтра прилетят. Карту с точкой, где я нахожусь, он забрал с собой. Парень находчивый и надежный. А дома узнают обо мне — вот реву будет, наверное, здесь услышу. Как там дочка с сыном, как женушка? Надо было Витьке наказать, чтобы ко мне не заходил, да бабы есть бабы — все равно одна другой передала бы плохие известия».
Спине стало чуть лучше, хотя каждый шаг приносил боль. Отлучаться от костра дальше, чем до края болота, он не мог. Наберет воды в луже — и обратно, и то при этом не раз вспотеет. Жулик (так звали собаку) был в полной растерянности: хозяин, всегда бодрый, веселый, шустрый, почти все сутки напролет лежит. Если раньше он каждый день получал похлебку, то тут вовсе о ней забыл. Косточки от глухаря ему, конечно, достались, но в таком чистом виде, что он удивленно качал своей собачьей головой. На него было страшно смотреть: живот словно прирос к позвоночнику. Отлучаться от хозяина без разрешения он не мог — приучен с детства, но и совсем без пищи, так же как и хозяин, не сможет.
«Потерпи. Жуля, скоро Витя нас выручит. накормлю тебя до отворота, — ласково разговаривал с собакой Борис. — Дрова завтра кончатся, ночки стали прохладными, кушать добыть я не смогу. Если Витька не поторопится, запоем мы с тобой серенады».
Сон, постепенно наваливаясь на Бориса, в конце концов победил, и снились ему дом, жена, детишки, банька с березовым веником, поллитровочка, — никогда бы не просыпался.
Борис не мог разобраться спросонья, что случилось. Жулик голосил со страшной силой, кидаясь в лес и обратно, угли почти погасли, небо хоть и звездное, но без луны, еще не взобравшейся на небосклон. Было совсем темно. Борис резко дернулся и застонал от боли, а Жулик сходил с ума: явно большой зверь, и не кто иной, как медведь, пожаловал в гости. Собака металась сначала в одну сторону, потом чуть правее. Явно зверь обходил становище. Борис зарядил ружье пулями, подбросил на угли сухие сучки и всматривался в окружающие кусты. Жулик лаял без передышки, шерсть у него была вздыблена. Борис знал, что кобель лучше помрет под зверем, чем окажется за спиной хозяина. Вот бы увидеть медведя и шабаркнуть по голове. Жулик снова кинулся в лес и, видимо, вцепился в зверя: раздался страшный рев. Борис забыл и про спину, и про голод, стволы его двустволки двигались то в одну сторону, то в другую. Сердце рвалось из груди, страх сменился охотничьим азартом. «Вышла бы луна, наверняка увидел бы зверюгу. А Жулик — молодец, ну, молодец!» Медведь, атакованный собакой, стал отходить от вспыхнувшего огня к болоту.
Ну и ночка! Собака потерлась о ноги хозяина. «Ну, умник, золотой ты мой», — гладя собаку, приговаривал Борис. Потом достал из «ермака» ломтик хариуса, разрезал пополам, угостил Жульку. В одну секунду тот проглотил угощение, повилял хвостом и отбежал в лес.
Утро постепенно потеснило ночь, вытолкало ее за горизонт, и яркое осеннее солнце затрепетало по позолоченным листочкам берез. На завтрак у него был кусочек хариуса и чай без сахара. Обед пройдет полным голышом, также и ужин, если не прилетит вертолет. Перспектива голодного обморока была недалеко, лишь в нескольких днях.
Борис взял под мышку костыли, надел через плечо ружье и двинулся вдоль болота, чтобы поесть брусники. «Странная здесь местность — ягод практически нет, хотя кругом брусничник и черничник, морозом, наверное, по весне треснуло. А немного южнее ягод хоть завались». Триста метров, которые он прошел, показались ему тридцатью километрами. Надо возвращаться, не дай Бог, вертолет прилетит, а там никого нет.
День в ожиданиях проскочил быстро, и с первой звездой Борис понял, что у Витьки что-то сорвалось. Жулька вовсе оголодал, глаза его то и дело следили за Борькиными руками, не полезут ли они в «ермак». Борис начал собирать разный хлам для костра: сучки, гнилушки, ну все что как-нибудь горит. Когда в животе пусто, то и сон словно заблудился, не дождешься. А когда его нет, думки одна за другой посещают голову, и одна другой интереснее. «Что с Витькой, вдруг с ним что-нибудь случилось? Спокойно,
Боря, — успокаивал он себя, — все будет хорошо, просто не рассчитали правильно маршрут и на него ушло больше дней, чем думали. Бывалый же мужик, и спина у него крепкая. Завтра придет и расставит все по своим местам».
Утро принесло со светом надежду, и где-то совсем недалеко засвистел рябчик. Жулик с ходу уловил своими чуткими ушами сладкую песню и навострился умчаться туда.
— Стоять! Я кому сказал: стоять!
Кобелек в недоумении остановился, словно хотел сказать: «Ты что, хозяин, совсем спятил, там же дичь». Борис достал манок на рябца и просвистел песню, рябчик тут же откликнулся. Боря повторил, рябец тоже. «Ну давай же, лапушка, лети сюда», — молил охотник. Рябец не устоял перед приглашением, спорхнул, и вот он уже у самого костра, подлетел и сел на березку. Борису осталось поднять ружье и выстрелить, но Жулик забыл про все на свете и так залаял, что рябчик спрыгнул с сучка и был таков. Борис презрительно посмотрел на собаку:
— Я тебя, осел, разве не учил, что на рябцов не лают?
От таких слов Жулька решил скрыться за кустами ивняка. Он прекрасно знал, что если хозяин называет его другим именем, то быть неприятностям.
— Ну и обормот ты, Жулька, такой бы получился обед!
Но делать нечего, не будешь же за это бить собаку.
Этот день тоже проскочил незаметно. Сколько раз пролетавшие стороной вертолеты и самолеты заставляли колотиться сердце вразнос. Голод стал нестерпимым, за эти сутки в его желудке оказалось лишь несколько пригоршней клюквы и брусники, но с употреблением ягод есть хотелось еще больше. «Ну, завтра уж точно прилетит», — засыпая, думал Борис.
В эту ночь ему снилось, как они с Виктором спускались по рекам и озерам и все у них получалось, как в конце концов они поймали огромную щуку и только хотели сварганить из нее уху, как она вырвалась у Бориса из рук и, прежде чем нырнуть в озеро, на человечьем языке заявила: «Наголодаетесь вы у меня». Борис проснулся, холодея от той мысли, что, видимо, щука права.
Странно, Жульки не было видно. Борис позвал его, но пес не подбежал. «Помер что ли с голоду», — подумал Борис. Пошевелив костер, он еще раз позвал собаку, а ее нет, как будто в воду канула. «Вот так история, кобель и тот меня бросил. А ночь сегодня какая-то совсем дикая, ни звездочки, темень сплошная. Завыть, что ли, волком, тем более что есть от чего». Так до утра Борис больше не сомкнул глаз, а с первыми лучами света из леса появился Жулик, весь мокрый, но, по всей видимости, сытый. Повиляв хвостом, он юркнул под елочку. «Ну ты скотина, Жулик, бросил хозяина на целую ночь, а если бы опять мишка пожаловал, что бы я без тебя делал?»
Между тем голод становился все ужаснее, уже ни о чем не хотелось думать, кроме еды. В голове крутилось: «Что случилось с Виктором? Не бросит же он меня в беде, прибежит с провиантом. А если нет? Придется идти тихонько домой, а сил-то совсем нет, спина не гнется, не разгибается. А помирать-то совсем неохота».
И новый день не ответил на вопрос, где вертолет. Клюква и брусника в малых количествах не давали сил. И каждый день, вставая, Борис ощущал, как бешено стучало сердце, дрожали руки, дышать становилось тяжело. Еще несколько дней голодухи — и все. Лежа на спине, уставившись глазами в небо, он без конца думал, где же найти пропитание. И вдруг страшная мысль посетила его: «Жулик, пусть и исхудавший, но вполне приличных размеров, кобель на время оттянет голодную смерть и, может, к тому времени прилетит вертолет или придет Витька. Что я, свихнулся, что ли, — испугался Борис, — свою любимую собаку слопать, вот до чего можно додуматься с голоду».
Еще один день, отмахав свои положенные часы, прошел и ожидании, а в голове одно: «Что-то случилось с Виктором? Или с вертушкой ничего не получилось, и друг сейчас где-нибудь ночует у костра по пути ко мне. Странная штука жизнь: вчера еще полный сил человек, а сегодня в нескольких шагах от смерти и не уйти, не отползти, не откричаться от нее, пришла откуда-то, подлая, и не думает отходить. Витя, Витенька, где же ты, мой дорогой друг?! Без твоей помощи в этот раз мне не выжить».
И этот день ушел, забрав с собой надежду. На редкость тихая, теплая звездная ночь с ночным светилом медленно проплыла, радуя глаза, но никак не тело и мозги. И снова та же мысль: «А выход один — Жулик. Просто надо решиться, экстремальная ситуация, любой бы здравомыслящий человек решился бы на этот поступок. Господи, ни в одном страшном сне такое не приснится».
С первыми брызгами света на востоке Борис поднялся со своего лежака, взял в руки ружье, окликнул Жулика, Тот выпрыгнул из-под елки, отряхнулся, завилял хвостом, как бы недоумевая, что это хозяину понадобилось в такую рань. Борис медленно навел мушку ружья прямо на лоб своей любимой собаки, поймал пальцем спусковой крючок: «Прости, Жульен, ты умрешь, может, спасусь я. Умру я — не выживет никто». Пес как будто понял мысли хозяина, смотрел на него и как бы говорил: «Поступай, как знаешь».
Оставив Бориса одного, Виктор бодро шагал уже второй час кряду. Ноша небольшая. Что такое десять килограммов на могучих плечах — сущий пустяк. Почва под ногами твердая, так что только успевай передвигать ноги. Инга носилась то слева, то справа, облаяла недалеко белку, но Виктор даже не стал подходить к ней, нечего время терять, хотя он прекрасно знал, что белок можно есть, если есть нечего. Он был уверен, что найдет дальше глухаря или тетерева. После перекура рельеф местности стал меняться, все чаще появлялись карстовые воронки, да такие большие, что их приходилось долго обходить. А потом просека вошла в старую гарь. Молодняк березок и елок стеной стоял по обе стороны чуть видимой визирки. То и дело ноги приходилось задирать выше головы, сухостой, поваленный ветром в разные стороны, затруднял движение. Выбравшись из этого ада, Виктор попал на затяжной подъем. Гора все не кончалась, а ползла и ползла куда-то вверх. «Так, смотришь, и до луны доползу», — ужаснулся охотник. Добравшись до самого верха, Виктор облегченно вздохнул. Небольшой перекур — и вниз, а спуск не менее длинный, чем подъем. И все сначала. Несколько таких гор пришлось одолеть до вечера, а в результате пройдено всего двенадцать километров.
Вечер пролетел за приготовлением к ночлегу, а ночь пронеслась во сне. Виктор радовался, что взял с собой спальник: забрался в него, глаза закрыл, и вот уже рассвет. На завтрак чай, ломтик семги — и снова в путь. Второй день он штурмовал высоты, словно находился не в северной тайге, а где-нибудь в уссурийском крае. Вечером развернул карту, подсчитал кварталы и ужаснулся: всего шестнадцать километров за этот день, итого двадцать восемь за двое суток, а надо пройти семьдесят.
«Посчитали, что за три дня дойду, а впереди болота, реки. Вот, идиот, надо было остаться еще на один день и настрелять побольше дичи Борису. Задержись я, он же с голоду опухнет», — корил себя Виктор.
На третий день пути к обеду он вышел к огромному болоту. «По прямой вроде бы недалеко, всего пара километров, а если оно с окнами — труба-дело, и за день не обойти», — прикинул Виктор.
Метров через триста, почавкав ногами по воде, он понял, что по прямой ему делать нечего, ноги все ниже и ниже проваливались в болото. Когда посмотрел влево и вправо, его охватил страх, он понял, что и в этот день далеко не уйдет, до вечера придется обходить эту падь. «Борька, Борька, как ты там? Завтра уже кушать будет нечего, а я еще и половины дороги не прошел», — думал Виктор.
Инга подпаяла глухаря, Виктор подкрался к птице, прицелился и свалил ее метким выстрелом. Барский ужин ожидал его с псом.
Сосновый бор, который окружал болото со всех сторон и по которому шел Виктор, кишел пернатой дичью: глухари, тетерева, рябцы, куропатки кокали, скиркали, пересвистывались. Бедная Инга надорвала голос. Ягод было видимо-невидимо: переспелая черника и в самом соку брусника. Вот и птица, видимо, прилетела сюда со всей округи.
Стрелять подпаянных птиц Виктор не мог: патроны были наперечет, всего три, да, правда, еще шесть пулевых, но это уже на самый крайний случай. Жалко, конечно, Ингу, лает, лает, отстанет на полкилометра, догонит, опять найдет птицу, снова лает и опять догоняет. Один раз даже за ногу хватанула Витьку, правда, не сильно, лишь прижала. Обидно не только людям бывает.
Обогнув это кошмарно большое болото, выйдя на просеку, Виктор остановился на ночлег. Еще десять километров по прямой он одолел, а если взять за целый день — все двадцать пять, вот сколько прошел лишних. Осталось тридцать с небольшим, за день можно одолеть, если поднатужиться. Утром ноги в руки — и бегом к дому. Горы вроде кончились, но чаще стали встречаться болота, кочковатые согровины. Хорошо, что на спине груз небольшой, а то совсем было бы плохо. До обеда он одолел десять километров. Если и дальше так пойдет, то к ночи, может, к дороге выйдет. Правда, вот-вот должна быть речка. Хорошо бы попасть на перекаты, а иначе купаться придется. Просека плавно пошла вниз, борки сменились ельником с лиственницами и вот, наконец, Полта. Виктор с Борисом не раз здесь бывали, ну, не именно в этом месте, восточнее километров на десять, так что ширина реки его совсем не удивила.
«Глубоко, — разводя костер, думал Виктор, — вниз по течению плес и вверх плес, но сколько идти до пере ката — неизвестно. Плот рубить — гвоздей нету да и долго. Пообедаю, найду место, где помельче, одежду с тела и в воду».
Подкрепившись мясом глухаря, попив чаю из чаги, Виктор двинулся вдоль по реке. Время не задержишь, без остановки шпарит. Повсюду по реке была глубина метра под два, с головкой окунешься, так что надо опять уходить от просеки в сторону. Ну, вот наконец-то вроде помельче, дно до середины просматривается. Одежда снята, положена в ермак. Его Виктор поднял в одной руке, патронташ и ружье — в другой. Зачерпнул полные легкие воздуха и плавно-плавно начал погружаться в ледяную воду. Это с берега ему показалось, что мелко, а ступил два шага — и мужицкое достоинство скрылось под водой. Воздуха не стало хватать, вода с каждым шагом поднималась все выше. «Не дай Бог, поскользнусь, замочу одежду и патронташ. Руки занемели, вода по шею, но еще метра три, и будет другой берег. «Терпи, казак, атаманом будешь», — мысленно поддерживал он себя. Стало помельче, и вот он — долгожданный берег. Но силы словно покинули Виктора, их хватило лишь на то, чтобы выкинуть на берег ружье с патронташем, а самому повалиться на сухой «ермак» и глотать, глотать воздух ртом. Отдышавшись, он натянул на себя одежду — и сразу в путь, надо было быстро согреться, а не то, не дай Бог, какое воспаление.
Борис нажал на спусковой крючок, стволы аж накренились вниз. Ну да, забыл снять с предохранителя. Жулик подошел к хозяину, шевеля хвостом. «Прости, Жульен, малодушного своего хозяина, глупого и неразумного. Вчера ты за меня кидался на медведя, а я тебе пулю готовил, прости, больше такое не повторится». Он гладил собаку, смотрел в большие карие глаза, обнимал за шею. «Ничего, друг, выдюжим. Шел бы ты в лес, там мышей полно. Поймал несколько штук — и сыт».
Наговорившись с собакой, Борис побрел к болоту, опустился там на колени и начал выискивать среди мха драгоценные ягоды. Жулька где-то пропал. Вдруг недалеко в лесу заквохтала глухарка, и тут же раздался лай. «Прихватил-таки птицу». Поднявшись с колен, Борис зарядил в оба ствола дробь и двинулся на лай. Он спешил, насколько позволяла спина, а Жулька раздавал округе свой радостный лай, звал хозяина. Глухарка, видимо, была без выводка, иначе перелетала бы, отводя собаку от глухарят, «господи, задержи ты ее, не дай улететь», — мелил Борис. Как только лай смолкал, глухарка тут же начинала кокать, подзадоривая собаку. Шаг за шагом охотник подходил к птице, и она была очень близко, каждый неосторожный шаг мог бы ее вспугнуть. У Бориса перехватывало дыхание, сердце не билось, оно просто бежало в груди.
Жулька, до чего умный пес, забежит с одной стороны, мордой покажет, вот, мол, она, что, хозяин, ослеп совсем? Забежит с другой стороны — и в ту же точку смотрит. Борька вел свой взгляд от вершины ели книзу, разглядывая каждый сучок, и где-то посредине дерева заметил голову птицы, она сидела с другой стороны ели, и видна была лишь одна голова.
«Расстояние небольшое, но вдруг не попаду, — засомневался охотник, — это будет катастрофа». А ждать, пока она покажет тушку, бесполезно, ей и на том сучке хорошо. Борис прицелился, постарался успокоить дыхание и очень плавно нажал на спусковой крючок. Птица камнем упала вниз, и он поспешил к ней, окрыленный удачей. А там уже властвовал Жулик, придавил зубами птицу, ждал подхода хозяина. Ему не составляло труда скрыться за кустами и сожрать добычу, иногда он так и делал, когда раненая птица улетала далеко от стрелка. Борис взял у собаки птицу, тут же отрезал лапки и кончики крыльев, отдал их Жулику и радостный пошел к костру. Через два часа он кружкой пил бульон из сваренной глухарки и с огромным удовольствием поглощал мясо. Он в два счета съел бы все сразу, но надо было оставить на завтра, да и переедать с голодухи нельзя.
За вечер кое-как наготовил дров на ночь, при этом много раз заглядывал в котелок с мясом. Оторвет несколько волокон, пососет и опять за дрова. Ночью, убаюканный костром, думал о Викторе: «Неужто с ним что-то случилось, ведь завтра десятый день его отсутствия, туда и обратно можно сходить. Что-то не так, придется идти домой самому, не зимовать же здесь. Больно, но что делать. По дороге Жулька, может, птиц налает, а будут силы как-нибудь добреду».
Виктор только к концу пятого дня вышел на раскорчевку, переночевал тут же и рано утром двинулся к дому. Через пять километров вышел на главную лесовозную магистраль. Вот отсюда они месяц назад вышли, доехав на автобусе с рабочими. Тогда здесь стояли бульдозеры, экскаватор, а сейчас пусто: ни техники, ни лесных времянок. Видны только старые следы. За исключением обеда и нескольких перекуров все остальное время он шел по дороге — 35 километров. В самых сумерках увидел будку. Из трубы струился дымок, навстречу выбежала собака и звонко залаяла. Из будки вышел сторож. Виктор поприветствовал его и спросил какой сегодня день и когда ушли автобусы. Оказалось, что пятница и впереди два выходных.. Ну, все против него. Отсюда до поселка были те же 70 километров. Ровно два дня пути.
— Да ты не горюй, может, за ягодами кто-нибудь поедет. Хотя сейчас бензин дорогой и в такую даль навряд ли кто припрется, — говорил сторож.
Виктор поведал ему о своей беде, тот развел руками: рад бы помочь, друг, да нечем. Напившись до отвала крепкого чая, Виктор лег и захрапел, накопившаяся усталость свалила с ног.
Только в обед девятого дня он попал в поселок и, не заходя домой, отправился в поселковую администрацию. Узнав о беде, позвонили в район, районный глава — в область.
А дома радость у домашних, но жена в слезы: «Больше не отпущу тебя, окаянного, в лес надолго».
В конце рабочего дня сообщили, что МЧС выделяет вертолет и завтра Виктор с рассвета должен быть в аэропорту Талаги.
В одиннадцать часов дня Борис услышал вертолет, который летел с юга. Звук все нарастал и нарастал. Борис бросился к лапнику, закидал им костер, но чуточку не успел, борт прошел совсем рядом и ушел к Сояне. «Господи, неужто не вернутся?»
Звук исчез совсем ненадолго и вновь стал нарастать, но теперь уже с севера. С вертушки не могли не видеть столб дыма. Борис как мог спешил к болоту, Жулик бежал рядом. Вертолет дал круг и стал зависать над тем местом, где охотник вывалил сосняк. С вертушки выбросили корзину на тросе, с ней спустился человек с нашивками МЧС, который помог Борису залезть в корзину, туда же за шкварник подняли Жулика. И вот они уже в объятиях людей.
— Мы будем жить, Жульен! — закричал Борис.
С. Дианов
Рисунки В. Маркова
«Охота и охотничье хозяйство» №8 – 2018