Глухозимье.

Снегу в тот год навалило много. Дурацких оттепелей с январскими дождями не было, и без лыж в лесу нечего было делать. На улице мела февральская поземка. Мы с моим другом Сашей смотрели охотничьи фотографии и рассуждали об охоте с лайкой, самой интересной и захватывающей для нас. Как обычно, разговор коснулся охотничьих планов на ближайшее время. «Ну куда сейчас с собаками?» — говорил мне Александр, — «Снегу столько в лесу, сами-то на лыжах не сможем нормально передвигаться, а собаки-то вообще не пойдут». Сашин тридцатилетний охотничий стаж внушал уважение. Отличный стрелок, знающий охотник. Он уже давно держал западносибирских лаек. Правда, раньше у него были кобели, а два года назад он почему-то решил изменить своим охотничьим привычкам и взял суку. По документам звали ее Бия, шкодлива она была не в меру, причем если раньше со своими здоровыми кобелями Александр отлично справлялся, то с этой подругой он просто не знал, что делать. «Бить ее не могу, на женщину рука не поднимается» — говорил он в ответ на наши советы по воспитанию собаки. Бийка же, или Фрося, как чаще называл ее сам хозяин, отлично осознавала безнаказанность своего поведения и продолжала грызть мебель, ботинки, пульты управления, причем создавалось такое впечатление, что делает это она умышленно, чтобы подразнить хозяина. Самым страшным наказанием за все выкрутасы было для нее выдворение на балкон. При этом Фрося начинала лаять на весь микрорайон, причем лаять она могла долго, примерно до тех пор, пока у хозяина не заканчивалось терпение и он не запускал собаку обратно в комнату. Вот так и шло воспитание человека собакой. Что же касалось рабочих качеств, то белку Фрося искала неплохо, хорошо следила за перемещениями зверька. При поездке в Карелию выяснилось также, что собачка интересуется глухарем, и Саша этот интерес не раз реализовывал.
Близились очередные выходные, Москва уже порядком осточертела, и наши охотничьи души рвались в лес. «Да и шут с ним, со снегом, поедем, куницу потропим» — предлагал я другу. «Что, в городе сидеть, лучше что ли? Собачки промнутся, полазают по лесу, а то сидят дома, без работы». У меня тоже жил кобель западносибирской лайки, двухгодовалый Вайкар. Уговаривать долго друг друга не пришлось. И вечером в пятницу, сорвавшись пораньше с работы, мы с собачками в машине мчались на север Московской области, чтобы успеть с вечера заехать к егерю за путевками и наутро пораньше отправиться на охоту.
Снегу оказалось действительно порядком. Но все же на лыжах можно было вполне сносно передвигаться. Выйдя на рассвете, мы уже часа через полтора нашли ночной куний след и решили его потропить. Собачки передвигались довольно уверенно, особенно мой крупный кабель. Фрося тоже старалась не отставать, к тому же по пробитой Вайкаром колее ей бежалось легче. Распутывание куньего следа — дело творческое, особенно, когда зверек охотился. В нашем случае все обстояло как нельзя хуже. Постоянные петли, заходы, пересечения следов. Вместо того, чтобы попытаться обойти всю эту мешанину и найти след на дневку, каждый из нас решил справиться с поставленной задачей самостоятельно. И через некоторое время я очутился сам по себе, в гордом одиночестве. Поплутав, таким образом, по следам около часа, я, как мне показалось, нашел-таки заход куницы на ель, после которого она уже на землю не спускалась. Посмотрел внимательно на эту и соседние ели и ничего подозрительного не обнаружил. Дальше в работу, по моим понятиям, должны были включиться наши лайки. Их же, как и моего старшего напарника, я уже с полчаса как не видел и не слышал. Что делать? Сначала я кричал, но, учитывая количество кухты на деревьях и то, что я находился в старом еловом лесу, с высокой сомкнутостью древостоя, можно было догадаться, что далеко меня не слышно. «Ну куда они все подевались?» — недоумевал я. Делать нечего, пришлось бросить куницу и отправиться на поиски моих товарищей. Первым делом надо было выскочить на их следы, что, к удивлению, удалось сделать довольно быстро. Оказывается, Саша с собаками прошел всего в двухстах метрах от того места, где я нашел заход. Дальше было дело техники, точнее ног. Минут за десять я по Сашиной лыжне догнал пропавших. Они распутывали куньи следы. Ну и налазила эта плутовка! Еще с полчаса мы шли по следу, пока не выскочили на мои старые следы, а пройдя по ним немного, дошли и до куньего захода. Тут кобель, видимо, услышал куницу и рванул метров на семьдесят вперед, сразу же раздался дружный лай. Куница шла верхом могучими елями. Следить было легко, но догнать собак и идущего верхом зверька, чтобы получить возможность сделать прицельный выстрел, получилось не сразу. И все же, наконец- то желанный трофей оказался у нас в руках, точнее, в зубах у Вайкара. Пес ревностно охранял добычу от Фроси, рычанием предупреждая ее притязания на зверька. Интересно, что куница не ушла из своего убежища после того, как я кричал совсем рядом и потом ушел. Ведь нас не было с полчаса, и она могла легко уйти верхом. Может быть, обильная кухта помешала ей это сделать, и зверек предпочел затаиться? Так или иначе, но мы никогда не узнаем, почему куница не убежала. Поздравили друг друга с удачей, похвалили собак, сфотографировались и стали обсуждать дальнейшие планы. Февральский день был в полном разгаре, домой идти не хотелось, и мы решили полазить еще немного.
Побродив по лесу еще часа полтора-два, мы наткнулись в заболоченном березовом лесу на свежие следы лесного хорька. Собаки в это время рыскали где-то по своим собачьим делам, и у нас была возможность самим потропить зверька. Было видно, что хорек забрел сюда не случайно. Следы были разного возраста. Похоже, что где-то здесь он и жил. Пока мы нарезали круги, прибежали наши помощники. В одном месте Вайкар начал копать большую моховую кочку. Судя по следам, хорь должен был быть там. Минут десять понадобилось кобелю, чтобы раскопать не промерзшую отсидку зверька. А может быть, хорь сам решился покинуть свое ненадежное убежище. В общем, кобель поймал хорька. При полном нашем бездействии. Ну вот, дело было к вечеру, и мы направились в сторону дома, довольные хорошим днем и работой собак. Фросе, правда, не удалось продемонстрировать свое умение, но ей действительно тяжело было передвигаться по глубокому следу, да и кобель не давал ей поучаствовать в копании хоря. А куницу они работали вместе. Интересно, что она не нашла ни одной белки, которых осенью в этих же угодьях находила великое множество. По пути домой полаек не было, собачки выскочили на заходную лыжню и, опередив нас на несколько минут, прибежали первыми домой. Мой товарищ был очень доволен и утверждал, что нам просто повезло сегодня. Конечно, соглашался я, начинающий тогда еще лаечник. Вечером мы выпили немного за удачу и пораньше улеглись спать.
На следующий день вышли еще по темному, и чтобы не терять силы и световое время, решили не ходить по старой лыжне, а пройти по дороге подальше от дома. По первому снегу в этом году я неудачно тропил куницу в большом, заросшем ольхой болоте. Куница направлялась на границу болота и старого елового леса, но времени вытропить ее тогда не хватило, и я бросил следы. А не проверить ли это место сейчас, подумал я. Посоветовавшись с Сашей, мы решили сразу направиться в это место. Пока мы шли по дороге, светало. Тут Саша обратил мое внимание на две ровных цепочки свежих следов, по которым мы буквально продвигались. Волки, сказал он. Скорее всего, переярки. Собачки были на поводках. А так как мой кобель тянет поводок всегда, когда на нем находится, то его отношение к волчьим следам определить пока было трудно. Он, конечно, нюхал их и продолжал тянуть поводок. Тем временем мы дошли до того места, где надо было сворачивать в лес, и отпустили собак. Вайкар вместо того, чтобы идти с нами, развернулся и рванул по волчьим следам. Чего я только не делал — и кричал, и звал его — все бесполезно. Волки тоже свернули с дороги, только на другую сторону и немного дальше нас. Кобель пронесся по их следам до поворота, потом побежал через большое, около пятисот метров, поле. По полю быстро бежать он не мог из-за приличной глубины снега. На мои крики внимания Вайкар не обращал никакого. Дальше был лес. Тогда я предпринял последнее средство — два раза выстрелил в воздух. Кобель со скулом прибавил ходу и скрылся в лесу. Через несколько секунд до нас донесся собачий лай по уходящему зверю, точнее, даже не лай, а скулеж. Вайкар так голосит, когда не может кого-то догнать по зрячему, например, зайца или лису. Вопил он секунд десять. Потом тишина. Раннее, морозное утро и тишина. Казалось, все замерло. Ну вот и все, подумал я, разорвали, и побежал по следам через поле. Однако далеко пробежать я не успел. На опушку леса вышел Вайкар, целый и, как потом оказалось, невредимый. Тогда я не понял, что же произошло на самом деле. Да и не собирался понимать. Главное, что кобель был жив и с довольным видом, виновато помахивая хвостом, с поджатыми ушами шел ко мне.
Сашина Фрося вообще не проявила никакого интереса к этой эпопее и все это время оставалась около хозяина. Сейчас, по прошествии многих лет, я понимаю, что же было на самом деле. Такова была особенность моего кобеля. Главной задачей на охоте он считал для себя догнать зверя. Много раз потом на разных охотах я ругал его за отсутствие вязкости к зверю. Он отлично искал лосей, кабанов, но очень редко уходил за ними надолго. Найдет зверя, облает, иногда получит отпор, прогонит и если поймать или загнать не получается, то возвращается ко мне. Но тогда, с волками, эта его особенность спасла ему жизнь. Напасть на него волки не решились, все-таки они слышали мои крики и выстрелы, но отпор, по-видимому, оказали. А Вайкар благоразумно не стал лезть в бутылку. У нас с ним через год был такой же случай с крупной рысью, которую он догнал по свежему следу, но не смог с ходу загнать на дерево. Кот не бросился сам на собаку, но показал готовность драться — и кобель отступил. Думаю, что так было и в тот раз.
Все обошлось, и мы наконец-то двинулись по своим куньим делам. Подошли к той самой границе болота и елового леса. Тут стало понятно, что куница здесь частенько бывает. Старые и не очень следы красноречиво об этом говорили. По краю болота была прокопана мелиоративная канава, бруствер которой был завален ветками и стволами упавших деревьев. Канаву запрудили бобры, а куница, по-видимому, облюбовала себе завалы. Не успели мы как следует рассмотреть следы, как Вайкар с Фросей засуетились и стали в разных местах копать завал. Тут же и куница не заставила долго ждать своего появления. Она выскочила из завала на ближайшую елку, где и была отстрелена под заливистый лай обеих собак. Упавший трофей Вайкар приватизировал и отдал только когда убедился, что Фрося на него не претендует.
День начался отлично — удачно закончившаяся встреча с волками и добытая куница. Воскресенье день короткий, надо еще добраться до столицы, и мы решили идти в сторону дома. Проходя вдоль густого молодого ельника, Саша отметил большое количество заячьих следов, собачки как раз забрались в елки и явно кого-то причуяли. Только Саша сказал про следы, выскакивает беляк на чистое место из этих самых елок и чешет что есть мочи. Гремят четыре выстрела, заяц скрывается из виду, за ним по следу уходят лайки. И тишина. Мы внимательно рассмотрели следы, крови не обнаружили. Минут через пять вернулась Фрося. Подождали еще минут десять. Вайкара нет. Делать нечего, я пошел заходить большой круг. Минут двадцать обходил ельник, выхода нет. Ага, попался, косой. Теперь надо побыстрее его найти, пока кобель не сожрал. Побежал по следам, скоро вижу место, где Вайкар догнал зайца, но ни собаки, ни косого не наблюдаю. Оказывается, кобель догнал беляка, придушил его и потихоньку пробирался к нам. Пройдет метров двадцать — тридцать, немного подерет шкурку, тащит дальше. Таких мест я насчитал штук пять или шесть, а догнал кобеля уже когда он вышел к моему товарищу. Заяц был прилично подран, но пострадала только шкурка. Сама тушка была цела. Вот и отлично, будет рагу под закрытие сезона.
Довольные, вернулись мы в Москву. Две куницы, хорь и заяц, неплохо для конца февраля и достаточно высокого снежного покрова. Вот вам и глухозимье.

Юрий Исаев

Назад к содержанию.