Первый этап своей охотничьей жизни — до конца семидесятых годов, я держал собак — русско-европейских лаек. В описываемых событиях моим спутником в угодьях был воспитанный мною с месячного возраста трехлетний кобель по кличке Лапик с родословной по линии чемпионов породы русско-европейских лаек Путика и Помки. История началась осенью 1970г., когда я стал регулярно посещать построенную этим летом в урочище «Коты» вторую избушку, отстоящую в 9 км от первой избы, построенной раньше. Наличие избушек позволяло экономить силы и полнее использовать сумеречные часы при изучении гона лосей. Новую избушку рубили в августе вдвоем с егерем Александром Алексеевичем Плюсниным, военным разведчиком, трудившимся после войны в леспромхозе вальщиком леса. Он и показал мне место для постройки новой избушки. Работали напряженно — тогда еще не было легких механических пил, вся работа шла «с топора» и за день едва удавалось сделать 2 ряда сруба размером 4 на 4,5 метра. Работа изматывала, и за 2 недели строительства не удалось обследовать даже ближайшие окрестности: самый дальний выход был до речки Утвай в 50 метрах, где мы брали воду для готовки еды. Со слов егеря, метрах в 100 от избушки вниз по реке, по нашему берегу, начиналось неширокое и длиной около 300 метров болотце с клюквой и «окнами», в которых можно даже провалиться с головой. После ухода егеря я еще неделю провел у избушки, делая крышу, фронтоны, полы, двери. Обшивал тамбур, установил на место и опробовал печь. Размеры рам егерь увез в село, чтобы передать заказ местному столяру. Оставив открытую избушку для проветривания и просушки, отправился домой в г.Киров. С начала сентября предстояло продолжить начатое в прошедшие годы изучение гона лосей уже в новых, более комфортных условиях.
11 сентября. В день героической встречи Лапика с волками, уже неделю. как я живу и работаю на новом участке «Коты»: в 4 утра ухожу по длинному (11 км) кольцевому маршруту, днем немного отдыхаю и работаю по внутреннему обустройству избушки (нары, стол, кухонный уголок с полочками и т. д.). Окна временно затянул пленкой. Для просушки стен топлю печь. Вечером хожу по одному из ближних маршрутов, возвращаясь в избушку своим путем. Лапика на поводке каждый раз беру с собой. Он нужен мне для уточнения направления, откуда отвечал лось: у меня затруднения с локацией, а пес, быстро поняв, кто меня интересует, услышав ответный голос быка, сразу же поворачивает голову в нужном направлении.
Моя задача состояла в установлении идентификации быка, его половой активности, местонахождения, продолжительности периода пребывания на данном участке. Записав результаты наблюдения, я и четвероногий помощник тихо удалялись дальше по маршруту, не дожидаясь подхода быка, поскольку пугать его было не в моих интересах…
В этот памятный вечер я прихватил с собой ошейник для лося, инструментарий для работы с обездвиженным животным и малокалиберный охотничий карабин ТОЗ-16, к которому имелись изготовленные по спецзаказу патроны для обездвиживания лосей: вчера на вечернем маршруте по тропе, идущей по противоположному берегу вниз по течению, примерно в километре от избы, в месте, где тропа выходит из недоруба в зарастающую вырубку, на мою вабу ответил средневозрастный (подходящий по массе тела к имевшимся у меня обездвиживающим снарядам) бык.
Относительно открытый ландшафт и благоприятное направление ветра настраивали меня на успех, но, как это часто случается а лесу, сразу все пошло не по плану. Перейдя по бревну, оставшемуся от унесенного весной моста, на противоположный берег и пройдя примерно полкилометра услышал вдалеке, приблизительно в полутора километрах в сторону полей, вой матерого волка. Почти сразу же, близко, не далее 500 метров, ответила волчица. Я остановился, зарядил карабин боевым патроном и провабил матерой самкой. Что тут началось! Не далее 200 метров от меня, из-за речки, сначала одиночными взлаиваниями, а после моей повторной подвывки, многоголосым хором ответил весь ВЫВОДОК.
Поняв, что через какие-то мгновения выводок окажется здесь, быстро привязал собаку к дереву и приготовился к выстрелу. Волчата, не знаю, была ли с ними волчица, беспрерывно голося, быстро приближались КО мне. Уже слышны были отдельные взвизгивания, треск и шорох лабазника, и до маленькой чистинки на том берегу, куда должна была вывалиться вся свора, от них оставалось не более 20 метров, Лапик, до этого рвавшийся на привязи, рванул так, что карабин-застежка отлетел в сторону, в два прыжка перемахнул через речку и скрылся в чаще. Вмиг вся волчья какофония прекратилась.
Я испугался за жизнь собаки, но не мог решить, что предпринять. Бежать вслед и искать по следам в заболоченном лесу мешала речка, да и времени прошло уже достаточно много. Если волчица была с выводком, она уже расправилась с моей собакой. Пока ни лая, ни визга собаки не было слышно. Решил пострелять в воздух. Может, это отпугнет матерых волков. Ни звука в ответ.
Расстроенный и злой на непослушного Лапика (хотя винить-то его было не за что), подождав еще немного, пошел по намеченному ранее маршруту, решив, что чему быть, того не миновать. Если пес не вернется, завтра с утра я постараюсь отыскать его тело или то, что от него осталось. В глубине души все же оставалась робкая надежда, что собака жива. В горестных размышлениях дошел до места вчерашнего обнаружения быка. Настроение манить лося пропало, к тому же вой и выстрелы наверняка насторожили его. Заставил себя провабить несколько раз. Все было тихо. Присел на валежину.
В этот момент услышал сзади разгоряченное дыхание и, обернувшись, увидел приближающегося Лапика. Радость моя была безмерна. Оглядев и ощупав собаку со всех сторон убедился, что он не ранен. Судя по веселому и безмятежному виду, он задал хорошую трепку подвернувшемуся волчонку, а может, и не одному. Как все это происходило в деталях навсегда останется для меня тайной, но последующие через год события при встрече моего отважного пса с волками подсказывают, что дружеским сегодняшнее общение его с волчатами не было. Но пока я оставался в неведении. Привязав поводок к ошейнику, двинулись по тропе в сторону избушки.
Прошел год, наполненный трудной, но интересной работой, в конце октября 1971 года вновь прибыл в избушку. Требовалось обследовать все участки самок с телятами и определить по следам состав лосей, находившихся там после окончания гона, Два последних дня немного подмораживало, а сегодня ночью лег первый снег. Позавтракав и быстро собравшись, выхожу на маршрут. Лапик, отпущенный в свободный поиск, уже выскочил на развилку — ждет моей команды. Я махнул рукой влево, и собаку как ветром сдуло. Направление движения для него главное, а уж связь с хозяином он не потеряет. По тропке в зарастающем мелколесье (пустошь на месте сгоревшего перед войной хутора Коты полностью не облесилась), вышел к началу просеки запад-восток, разделяющей территории двух смежных лесничеств и районов одновременно. Сюда лесорубы еще не добрались и кругом стояли вековые ели.
На крахмальной белизны поверхности снега не было никаких следов. Только подумал «где собака?», как впереди, метрах в ста, просеку под острым углом перелетел на быстром ходу Лапик. «Чего это он, ведь никакой живности вроде бы не было». Ускорившись, приблизился к месту, где он перескочил просеку. Никаких следов, кроме огромных прыжков собаки, уходящих на северо-восток, не обнаружил. Тут же услышал лай в том направлении. Голос особый — так Лапик лаял только на медведя, когда в прошлом году загнал его с овсяного поля в лесной овраг, а рассерженный зверь начал ломать и швырять в него коряги. Медведь — хищник и при встрече подлежит отстрелу (таков был охотничий статус зверя в тот период: за его добычу выплачивали 10 рублей премии).
Девятимиллиметровый самозарядный карабин надежен и я спешу на помощь Лапику. Лай собаки прекратился так же внезапно, как и начался. Что же там происходит? Бегу по следу собаки, прямо как по линейке уходящему вперед. Выскакиваю на небольшую круглую поляну с маленькими кустиками в центре. На ней никого нет, но по следам читаю: Лапик стоял и топтался головой к центру поляны, видимо, на этом месте он лаял, а там 2 лежки взрослых волков — одна большая, вторая чуть меньше. Волки встали с лежек навстречу собаке, а затем развернулись и прыжками удалились. Лапик умчался за ними. Я не верил своим глазам: 2 огромных волка убежали от одной, меньшей по размеру собаки, которую 8 2 укуса могли разорвать на части. Стреляю в том направлении, куда ушла погоня и бегу вслед, страшась в любой момент увидеть картину гибели собаки, но прыжки, не сокращаясь, уходят вглубь леса. Стреляю еще и еще раз. Наконец останавливаюсь, чтобы перевести дух, снегом вытираю потное лицо. Кричу, подзывая собаку. Прошло уже больше получаса с момента начала погони. Мысленно представляю место, где сейчас должно проходить преследование — это захламленный ветровалом участок высокоствольного смешанного леса вдоль речки Пенчора. Не люблю я этот лес и эту речку, воспоминание о которых всегда портит настроение, а сейчас наводит на меня тоску и на душе «скребут кошки»: что там происходит, жив ли Лапик?
Эти мрачные мысли прервало появление собаки, сначала мелькнувшей в прогале между деревьями далеко впереди, и уже через минуту —другую подбежавшую ко мне. Язык вывалился и изо рта идет пар, бока ходят. Понятно, что пробежал он изрядное расстояние и обратно тоже спешил, слыша мои выстрелы и крики. С изумлением и некоторой долей гордости гляжу на пса: что же в нем такое особенное есть, что испугало волков? Чудеса да и только! Идя по следам в пяту, дошел до поляны с лёжками волков. Снова прикидываю расстояние между собакой и волками — максимум 15 метров! Всего 3—5 прыжков, и собака была бы у них в зубах. По следам понятно, что это взрослые самец и самка. След передней лапы самца ровно в 2 раза длиннее следа Лапика, а ведь он крупный пес — в верхнем пределе размера своей породы.
Попытка разгадать странность случившегося не покидает меня. Замеряю расстояние от поляны до того места на просеке, откуда я услышал лай: 340 шагов — это примерно 250 метров Расстояние большое, а хожу я относительно бесшумно — многолетняя практика. Значит, волки меня слышать не могли. Ветра не было, и учуять меня тоже не могли. Смущало еще одно обстоятельство — как Лапик узнал о волках на таком расстоянии? Ведь он находился от них еще дальше, чем я? Думаю, могла быть только одна причина — волки издали в тот момент какой-то звук, может быть подвывку, которую я на ходу не расслышал. Главной загадкой долгие годы была причина боязни волками моей собаки.
Лишь спустя несколько лет, во время разговора с местными охотниками о зверствах волков, переловивших в селе почти всех собак, в голове мелькнула мысль: волки боялись не вообще собак, а именно Лапика, значит, та пара волков могла быть из числа тех волчат, которым год назад в сентябре он задал большую трепку. Сейчас, дописывая эти строки, я с облегчением вздохнул. Наконец мучившая меня долгие годы тайна превосходства Лапика над грозными врагами собак — волками и его чудесного спасения стала понятной: ведь уроки, полученные дикими животными однажды, запоминаются навсегда. Это условие их выживания. Львенок, которого в зоопарке воспитывала маленькая дворняжка, всю оставшуюся жизнь по привычке уступал ей место у миски. Напуганные Лапиком в детстве волки продолжали бояться его по-прежнему, как и год назад.
Владимир Глушков
«Охота и охотничье хозяйство» №10 – 2018