У нас с Джеком сложились доверительные взаимоотношения, мы никогда не подводили друг друга. Много раз мне приходилось отыскивать его в кромешной тьме, облаивающего соболя.
Однажды в вершине Делинды, впадающей в Пеледуй, я в первый раз проверял экспериментальный участок по отработке прогрессивной технологии промысла соболя. Дело клонилось к концу короткого ноябрьского дня. Медный диск солнца скрылся за серыми увалами. Пока я доливал бензин в топливный бак «Бурана», Джек прихватил относительно свежий след соболя и исчез в темном море тайги.
Судя по карте, мне еще надо было проехать по профилю не менее тридцати километров для ночевки в заброшенной избушке. Со слов охотников, в ней не было ни окон, ни двери, ни печи. Мне предстояло в кромешной тьме сначала отыскать зимовье, затем установить жестяную печь которую я вез в нарте, чем-то заменить отсутствующую дверь, заделать все дыры и щели, напилить дров; поэтому я не испытывал никакой радости от несвоевременной активности Джека.
Я взял охотничий топор с длинным топорищем, фонарь, ружье «Белка» и поспешил за Джеком. Следы уходили на север, в темень неумолимо надвигающейся ночи.
Джек уверенно лаял на высоченную ель, вершина которой расплывчато просматривалась на чуть светлом небе. Луч электрического фонарика в три батарейки более или менее сносно высвечивал разлапистые ветви в нижней части ели. Но чем выше, тем бледнее был его свет. Почти в вершине дерева неожиданно вспыхнули две яркие точки — глаза затаившегося соболя.
Теперь предстояло самое сложное — поразить малокалиберной пулей невидимого соболя. Я узким лучом фонаря снова с трудом отыскал в кромешной тьме и густом сплетении веток светящиеся глаза притаившегося зверька и начал их выцеливать. Естественно, я не видел расположения маленького хищника по отношению к его светящимся глазам. Раз за разом палил из малокалиберного ствола. Терял и снова находил то исчезающие, то снова появляющиеся две светлые точки, напоминающие блуждающие светлячки, пока не расстрелял пачку патронов. Наконец услышал характерный хлопок — попадание пули в костные ткани.
Мы с Джеком, как по команде, приготовились встретить падающий трофей. Но он почему-то не появлялся. Снова отыскал на ели светящиеся глаза соболя. Но свет их был менее яркий, чем прежде. Я осмотрел снег под елью, на нем появились мелкие капельки крови. К моему огорчению, соболь, будучи уже мертвым, завис в развилке дерева, которое придется валить.
Промысловики всегда опасаются это делать по простой причине — можно погубить под падающей лесиной собаку, а если ее привязать — упустить соболя. Точно определить наиболее вероятное направление падения дерева было сложно. Тем не менее при свете фонаря я подрубил наполовину ель с одной стороны. Затем привязал Джека к одинокой елочке, расположенной метрах в тридцати пяти с другой стороны.
Ель медленно клонилась в сторону подруба, с каждой секундой увеличивая скорость падения, круша на своем пути ветви соседних деревьев и стволы молодых елей. Глухим стоном отозвалась земля на падение лесного исполина. Еще некоторое время откуда- то с невидимого верха сыпались мелкие ветки деревьев и потоки снежной пыли. И сразу установилась гнетущая тишина.
Отпустил Джека. Он бросился к поваленному дереву, обежал его несколько раз и, не найдя выходного следа, обследовал само дерево. Через несколько томительных минут, показавшихся мне вечностью, нашел под снегом тушку соболя.
С возрастом Джек отлично изучил повадки соболя и мог предугадывать дальнейшие действия убегающего или затаившегося в укрытии зверька. В мягкую пасмурную погоду кобель преследовал соболя не торопясь, особенно в тех случаях, когда зверек жировал. Помню, пересек на снегоходе «горячий» след соболюшки, по которому бросился Джек. Не успел надеть лыжи, как услышал в гари еле слышный одиночный лай. Я поспешил к собаке. Только отошел — навстречу с каким-то виноватым видом трусит мой пёс. Я даже мысли не мог допустить, что Джек «скололся». Решил проверить по следам, что же там случилось. Собака бежала рядом, не проявляя никакого желания повторно бежать по следу соболя. Оказалось, соболюшка спокойно лакомилась сладкими ягодами голубицы. Джек подкрался к ней и молниеносным броском овладел добычей. Придушив зазевавшегося зверька, бросил его, так как не был приучен к апорту. Таких случаев за нашу промысловую практику было несколько.
Обычно участок местообитания соболя небольшой. В зависимости от плотности зверьков в данной популяции, он колеблется от 5 до 10 и более квадратных километров. На своем участке соболь имеет несколько убежищ в корнях или дуплах перестойных деревьев, в поваленных лесинах, в пустотах под выворотами, в каменистых россыпях и в иных местах. Джек гнал соболя напористо и изо всех сил. В таких случаях соболь не успевал добежать до припасенного убежища и заскакивал на первое попавшееся дерево, зачастую низкорослое, хотя рядом находились огромные деревья с густой кроной, где спокойно можно было спрятаться не одному десятку соболей.
В тех же случаях, когда маленькому хищнику удавалось скрыться в своем гнезде, добыть его без Джека было бы невозможно. Вспоминается один забавный случай. Соболь спрятался в пустотах под слегка наклонившейся небольшой елью. Джек азартно, с истошным лаем раскапывал входное отверстие. Соболь был рядом, ему некуда было деться. Я отогнал собаку в сторону и начал готовиться к выкуриванию. В это время Джек с противоположной стороны разрыл мох и нос к носу столкнулся с ошалелым соболем. Тот в панике бросился в мою сторону и высунул наружу кончик носа, который беспрерывно двигался из стороны в сторону, черные глаза оценивающе уставились на меня. Я мгновенно закрыл отверстие правой ногой. Джек просунул голову в раскопанную дыру и вот- вот должен был схватить желанную добычу. Но не тут-то было! Соболь просунул голову в узкую щель между моей ногой и стенкой норы. Я чувствовал, как он настырно сначала головой, затем и туловищем расширял щель. Вот его рыжая головка показалась на воле. Не успел я ухватить ее в области шеи, как соболь оказался на воле и поскакал прочь. При этом его бег всегда вызывал у меня невольную улыбку: своеобразный галоп на коротких ножках с одновременными изгибами из стороны в сторону длинного пластичного тела.
Тайгу всколыхнул мой истошный вопль, бросивший Джека в погоню. Пара секунд, и соболь на дереве.
В тайге с Джеком я всегда чувствовал себя комфортно, он всегда предупреждал меня о приближении медведя или человека. И в то же время он чувствовал мое к нему уважение, но никогда ни одним движением или взглядом не просил моей ласки. Конечно, он любил те редкие мгновенья в нашей суровой таежной жизни, когда я хвалил его и ласково чесал у него за ушами. По-видимому, он настолько изучил меня, что предугадывал последствия своего поведения по отношению к любому предстоящему действию. Создается впечатление, что по отношению к лайкам мы занижаем их умственные способности. Не исключаю, что наиболее выдающиеся из них обладают элементарной рассудочной деятельностью.
Моя жена утверждала, что Джек понимал все, что мы ему говорили. Конечно, он не мог понимать смысла слов, но, обладая прекрасным слухом, в десятки раз превосходящим наш, он улавливал тончайшие интонации речи. С учетом острого зрения, изумительного обоняния и многочасового ежедневного наблюдения за человеком в течение тысячелетий появлялись такие «умные» собаки.
Джека со щенячьего возраста отучили работать по белке. Но охотничий инстинкт к ней как к объекту промысла, конечно, таился в глубинах его подсознания. Однажды в сентябре я проверял ход заготовки кедровых орехов в одной из бригад штатных охотников. На рассвете меня разбудил неистовый лай десятка лаек, мечущихся рядом с зимовьем, — они «работали» по многочисленным белкам, привлеченным вкусными орехами.
Я вышел наружу, в пяти метрах от меня сидел Джек. Он не замечал моего присутствия. Все его внимание было приковано к пепельной белочке с пышным хвостом и уже завязывающимися кисточками на кончиках ушей. Ловкий зверек держался задними и передними лапами на стволе отдельно стоящего кедра, перемещаясь вокруг дерева вниз головой. Вслед за белкой следовал пес. По-видимому, зверьку давно надо было перебраться на другой кедр, но не позволяла собака. Джек сидел молча, глядя на висящую в каких-то полутора метрах недовольную его присутствием белку, которая к тому же возмущенно цокала и стучала передними лапками по стволу, у него от волнения клацали челюсти, а из пасти стекала густая светлая слюна.
Через много лет Джек все-таки «сорвался», но это случилось только один раз. Он только начал гнать по «горячему» следу молодую соболюшку, как раздался его призывный лай. К моему удивлению, он облаивал на молодом кедре белку. Соболюшка пробежала под самым деревом. Ее след терялся в ельнике.
Мне ничего не оставалось делать, как добыть белку. Я подозвал Джека. С виноватым видом он подошел ко мне. Весь его вид как бы говорил: «Прости, сам не понимаю что со мной случилось». В горячке первый раз в жизни ударил его несчастной белкой по голове. Обрадованный такой легкой взбучкой, мой верный трудяга дал радостный круг вокруг злосчастного дерева, без моего наставления нашел след зверька и в считанные минуты загнал его на дерево.
В 1988 году я работал в Барнауле. Джек остался в Ленске и очень грустил. Через год я переехал в Новосибирск. Осенью дочь привезла его ко мне на самолете.
В Ленске собака круглый год жила в вольере. В Новосибирске мне пришлось поселить ее в совершенно не свойственных условиях — на открытый балкон второго этажа. В первый же день Джек выпрыгнул с балкона и три дня прихрамывал на левую заднюю ногу.
На балкон можно было пройти по длинному коридору через комнату жены. Джеку было запрещено входить в другие комнаты и тем более на кухню. Ни разу он не нарушил запрет. Всегда вел себя сдержанно и аккуратно, как будто в доме его не существовало. Часто с собакой гуляла моя жена или дочь. В таких случаях он далеко не отходил от них, безо всяких принуждений и натаски осуществлял их охрану.
Два промысловых сезона мы с Джеком добывали соболей в междуречье Шегарка — Икса, в непосредственной близости от границы с Томской областью. Охотничьи угодья существенно отличались от угодий юго-западной Якутии. Совершенно болотистая равнинная тайга. Пойменные кедрачи в весеннее половодье заливаются на метр-полтора водой. Высота паводковых вод отчетливо просматривается даже в зимнее время по грязно-серым иловым отложениям на коре деревьев. В сухие годы соболь кормился в болотах мышевидными, живущими на высоких кочках с хорошей травянистой растительностью. Получалась забавная картина: соболь с завидной легкостью скачет по заснеженным кочкам, а у собаки такой фокус не проходит — из кочек видна только ее голова. Пешком я тоже вынужден пробираться низом, с трудом продираясь через осоку, свешивающуюся седыми космами с кочек.
Хвойная тайга занимает незначительную площадь среди огромных сплошных вырубок и обширных болот, занятых чахлой сосной. Конечно, собаке и мне охотиться в такой тайге намного сложней: ноги то и дело проваливаются в мох, ямы и колдобины, зачастую затянутые предательски тонким льдом, да и ориентироваться среди равнинной местности, особенно в пасмурную погоду, далеко не просто. Джеку было уже шесть лет. Он быстро приспособился к новым условиям. В этом не было ничего удивительного — фактически расцвет физических сил и мудрости мастеровитой собаки, для которой не существовало абсолютно никаких секретов в работе по соболю.
В морозное утро Джек прихватил в редком сосняке свежий след соболя. Голодный зверек направлялся через заснеженное болото в старую гарь. Мне не хотелось ломать ноги в кочкарнике, поэтому пошел краем болота по редкому сосновому бору. Холодный ветер пронизывал насквозь легкую суконную куртку. Но я знал, что через пару километров с меня повалит пар.
Джек нагнал соболя на противоположной стороне болота. Лаял азартно и радостно по зрячей добыче, он, как и я, соскучился по волнующей охоте на соболя.
На золотисто-зеленой сосне в лучах холодного солнца нас с интересом и боязнью рассматривал изящный соболь. Явно он был недоволен нашим присутствием, не переставая урчал, перебегал по толстым сучьям от ствола к их вершинкам, пытаясь перепрыгнуть на соседние деревья.
Я дал возможность Джеку потрепать добычу, не без труда отобрал у него соболя и тоже залюбовался красой и гордостью российской тайги!
Это был наш первый соболь, добытый е Западной Сибири! Он развеял мои сомнения о наличии соболя в Новосибирской области! И неважно, что он был светло-рыжий по окрасу — зато золотой по значимости. А для Джека цвет не имел никакого значения.
В августе мы занимались заготовкой и сушкой белых грибов. Жили неделю в сосновом бору. По возвращении в город заметил, что Джек стал каким-то вялым. Внимательно осмотрел его и, к собственному ужасу, обнаружил под густейшим волосяным покровом полтора десятка разъевшихся до размера горошин клещей.
Джек заболел пироплазмозом в жесточайшей форме. Он настолько ослаб, что не мог ходить. К несчастью, моя машина была в ремонте, пришлось нести его на руках до автобуса, затем до ветлечебницы, где ветврач, покусанный ранее собакой, категорически отказался делать укол.
Принес умирающую собаку домой, вся семья была в шоке. Сын учился в медицинском институте. Он сделал Джеку укол, от которого состояние собаки временно улучшилось. Я отыскал по телефону частного ветеринара, поставившего точный диагноз и спасшего Джека от верной гибели.
В конце октября мы заехали в тайгу. Джек был еще слаб, но в те несколько дней, пока я подготавливал снегоход, ремонтировал жилье и пилил дрова, он обследовал ближайшие угодья. Привычная таежная жизнь быстро способствовала выздоровлению.
Первые охоты показали, что Джек далеко не тот, что был раньше. Он быстро утомлялся, несколько раз облаивал дерево, на котором уже не было соболя. Да и гнал соболя без того скоростного напора, когда бедному зверьку не оставалось времени на выбор хорошего укрытия. Теперь нам все чаще приходилось выкуривать соболей из-под корней кедров, поваленных лесин и дупл высокоствольных деревьев.
В целях экономии сил я привязывал Джека на короткий поводок к поняжке Он очень быстро научился следовать сзади меня по любой, даже сильно захламленной тайге. С установлением снежного покрова высотой пять-семь сантиметров я сел на снегоход. Большую часть рабочего дня Джек сидел на сиденье сзади меня и не уставал Дело с промыслом пошло намного успешнее
Постепенно глубина снежного покрова возрастала. Охотиться с собакой становилось трудней. Старый соболь, услышав преследование, несколько часов водил Джека по самым неудобным для него местам: густому подросту ельников, болотам с кочками и густым кустарникам. Хитрый зверек не проваливался так глубоко в снег, как тяжелая собака, поэтому имел солидную фору, часто менял направление, принуждая усталую собаку делать лишние круги в поисках следа. Я уже потерял надежду, но не мог бросить собаку одну в зимней тайге.
Глубокий снег вымотал и меня. Следуя рядом со следом Джека, я услышал его редкий хриплый лай буквально рядом. Он давно загнал соболя в дупло трухлявой осины, вокруг которой был плотно утоптан снег, а усталая собака лежала рядом. Я выстрелил из малокалиберного ствола несколько раз в предполагаемое местонахождение зверька. Раздалось привычное урчание, но соболь не появлялся. Пришлось свалить дерево. Зверек оставался в дупле. Джек в мгновенье ока подскочил к отверстию в дупло и разразился радостным лаем. Его радость передалась мне. Еще бы! Несмотря на трудные условия, многочасовое преследование увенчалось успехом!
Я отогнал моего помощника от дупла и приготовился к выстрелу. Очень важно не упустить первого разведывательного появления соболя из своего укрытия. Обычно часть аккуратной головки появляется из укрытия на долю секунды, которой хватает зверьку, чтобы оценить обстановку и, увидев рядом злобную морду собаки или сияющее лицо охотника, надолго скрыться в свое убежище. Не успел отстрелять — готовься долгие часы выкуривать его из сложных лабиринтов. Слышу легкое движение внутри дерева — в отверстии дупла появляется часть хитрой мордочки с бусинками черных глаз. Выцеливаю по головке, нажимаю на спусковой крючок, и в это мгновенье — морда Джека на мушке. Звук выстрела сливается с визгом собаки, катающейся по снегу. Вокруг снег окрашивается в ярко-красный цвет.
— Убил Джека! — осознаю я. На меня наваливается такая боль утраты, боль жалости за любимую собаку, боль к самому себе за такое фатальное невезение. Долгожданная и выстраданная нелегким трудом радость успешной охоты вдруг омрачается трагической потерей верного друга. Я разражаюсь безудержными рыданиями, не прекращающимися несколько минут.
Я бросил ружье и подбежал к Джеку, который, катаясь по снегу, с визгом и остервенением тер передними лапами окровавленную морду. Я прижал голову бедной собаки к снегу. Оказалось, малокалиберная пуля пробила самый кончик коса. Я вздохнул с облегченьем, словно с плеч свалилась гора!
Примерно через четверть часа кровь перестала течь из раны собаки. Она успокоилась. Развожу костер, завариваю крепкий чай. С удовольствием пью душистый напиток. Кормлю Джека размоченными сухарями, сдобренными сливочным маслом. И только теперь замечаю красоту и очарование зимнего дня. Воздух чист и свеж. По голубому небу величаво, невесомо, словно сказочные бригантины, плывут над заснеженной тайгой легкие облака.
…На открытие осенней охоты на водоплавающую дичь Джек исчез. Или его украли приезжие охотники, или пристрелил хозяин овец. Мы сильно переживали – Джек стал частью семьи. Такой умной талантливой лайки у меня не было ни до, ни после него.
Он часто снится мне по ночам. Боль утраты не исчезла до сего времени.
Г. Лапсин
“Охота и охотничье хозяйство” №4 – 2007