Родился Север от моих собак. Отец — Джим, уже взрослый зверовой кобель был отличным работником, но имел один недостаток, который перечеркивал все его плюсы — любил бродяжничать. Он был потомком моих первых собак, которые этим не страдали, но в родословной были и другие, видимо, бродяжничество унаследовал от них. Доходило до того, что высаживал его с утра из машины километрах в 10 от охотбазы, и Джим тут же отправлялся по дороге назад навестить деревенских сучек. На зов не реагировал, а поскольку второго кобеля, Пирата, на котором тогда держалась вся охота, заманил в лес и застрелил один из заводских охотников, приходилось Джима терпеть, пока подрастет замена. Не знаю, напишу ли я когда-нибудь отдельный рассказ о нем, но вспомнить Джима добрым словом обязан, в октябре на охоте по чернотропу с Джимом и Севером, а первому тогда шел десятый год, второму — третий, я наткнулся на стадо кабанов. Дул сильный ветер, лая собак было не слышно, и я их потерял. Север через несколько часов вернулся один. Джим нашел бы дом без труда, волков в хозяйстве не было, крупные капканы мы сейчас ставить не разрешаем, поэтому дня два я не беспокоился. Но собака не пришла. Стал обзванивать местных охотников, но Джима никто не видел, как в воду канул Прошло больше трех недель. Я собрался с утра поискать по выпавшему снегу медведей. Подъезжая к приваде в том месте, где пропал Джим, я увидел на снегу собачий след с потаском. Он шел к приваде. Когда я подъехал к приваде, из-под елки с нависшими до земли ветвями ПОЯВИЛСЯ Джим. Но радость от его находки пропала мгновенно — это был совсем не тот Джим, которого я знал. Таз собаки стал вдвое уже, кости его уже срослись, задние лапы не двигались, кобель передвигался на передних. Это был скелет, обтянутый шкурой. Я взял его на руки и пошел к машине. В глаза кобеля, которые светились от счастья, что хозяин нашел его, я не мог смотреть. Было ясно, что для Джима все кончилось. Восемь сезонов охоты он преследовал кабанов и медведей, лез к ним в бурелом и еловый мелкотник, выжимая зверя, потому что знал, что хозяин, хоть и сзади, но с ним, а он сильнее любого секача и медведя. Увы, тут я был бессилен. Видимо, на последней охоте Джим не увернулся, кабан прижал его к дереву или валежине и сломал таз, но не убил, даже ран не было видно. Больше 20 дней Джим провел в лесу без еды, к воде, видимо, приполз. Когда кости таза срослись и боль ослабла, пошел к приваде, волоча задние лапы. Пищевод стал непроходимым. но Джим этого не знал. Дома кобель поел, а вечером мы с ним простились.
Мать Севера, Найду, я купил месячным щенком. Происходила она от собак Свердловска и Удмуртского питомника. На втором году жизни прошла полную проверку на охоте по зверю, причем в одиночку. Вначале отпустил ее по следу медведя, раненого с лабаза в сентябре, а Джима придержал на поводке. Найда залаяла метрах в 400, когда подошли мы с кобелем, медведя обнаружили мертвым. Позже облаяла на солонце лося, которого я отстрелял. Через неделю обнаружила и крутила в еловом мелкотнике крупного кабана. Добыть не удалось — ушел полем. Найда преследовала зверя минут 20. Ну что же, решил, что для начала это неплохо.
В следующем сезоне собаку как подменили — принялась белковать и мышковать. Как-то Джим нашел енота в зарослях у ручья, тот верещит, я бегу к нему мимо Найды, а та все слышит и продолжает откапывать мышь. Но к еноту прибежала вперед меня. В общем, подвернулся случай и за такое поведение я продал ее в Коми. Если бы знал, каким будет Север, жила бы у меня до смерти.
Ощенилась Найда в феврале. В помете, кроме Севера, было еще 3 кобелька и 3 сучки. Кобельков я держал до лета — выбирал. Север был не самым крупным, но сумел стать у братьев вожаком и остался с родителями Во вторую осень Севера удалось проверить на медведе. Стрелял я с лабаза назад, в лес, ранил, но зверь ушел. Я спустил Севера, а Джима держал на поводке. Кобель уверено пошел по следу, перебрался через ручей и залаял метрах в 300. Когда подошли мы с Джимом, оказалось, что зверь укрылся в густом мелком ельнике. Я спустил Джима, собаки атаковали зверя, тот отгонял их, но на чистое место не выходил. И хотя лезть к ним с болтовым карабином небезопасно, но начало смеркаться, да и медведь, я видел, некрупный, поэтому стал подкрадываться. Стрелять пришлось метров с трех, стоя на коленях, потому как у земли ветви елок подсыхают и хоть что-то видно. Медведь бросился за собакой через просвет, стреляю с рук, и по возне в елках понимаю, что попал. Добивать не пришлось. Медведь килограммов на 60 веса, первая пуля с лабаза перебила в локте ногу.
Вечером этого же дня поехал караулить медведя у кучи овса, высыпанной на опушке поля. Вроде и пришел не поздно, а медведь уже лежит на куче. Подошел метров на 50, подождал пока поднимется, выстрелил в бок.
Зверь скрылся в лесу. Сходил в машину за собаками, спустил Севера, тот побежал по следу, но не лает. Повел Джима на поводке, а Север стоит у мертвого медведя, килограммов на 100 мяса. Ни разу не взлаял. Ну и как услышать собаку по кровавому следу, если даже на свежего, теплого зверя голос не отдает?
Были и другие охоты на медведей. Остановлюсь на одной. 3 ноября по небольшому снегу я обыскивал лес с Байкалом, сыном Севера, на предмет поиска кабанов. В заболоченном густом ельнике Байкал, четырехлетний опытный кобель, подал голос Я стал подкрадываться, стараясь высмотреть кабана, но неожиданно метрах в 30 услышал негромкое медвежье рычание. А следов до этого никаких не было. Я стал обходить ельник по кругу, но медведя не высмотрел. Затем наткнулся на следы двух уходящих некрупных медведей, которых я, видимо, стронул. Байкал за ними не пошел, хотя вообще-то по медведю работал, добирая подранка. Похоже, медведи успели его погонять, такое с собаками бывает — агрессивных зверей они опасаются, а по спокойным работают. В машине оставался Север и молодая сучка. Двух кобелей я одновременно не брал намеренно, чтобы не сбежали на вольную охоту. Байкала посадил в машину, а с Севером на поводке стал обходить лес, куда по берегу речки пошли медведи, но они, как оказалось, ее перешли. Спустил Севера с поводка, он не раздумывая, с ходу прыгнул в воду, переплыл речку и исчез в лесу. Сучка за ним. Я подождал немного, лая не услышал, а поскольку брода рядом не было, время шло к вечеру, вернулся к машине и продолжал охоту с Байкалом. Удалось отстрелять небольшого лося, которого разделал и сразу вывез. Собак дома не было, вернулись где-то ночью. Вроде бы ничего особенного, медведей даже увидеть не удалось, но уйти за ними по остывшему следу через речку и преследовать по крайней мере несколько часов не каждая собака способна. Впрочем, сучка тут, я думаю, ни при чем, просто сработал стайный инстинкт следовать за вожаком.
На медведя мы охотились, можно сказать, попутно, в основном Север использовался по копытным. Что касается лосей, то тут рассказывать особенно нечего. Есть они в лесу — найдет и облает, нет — пересечем и идем дальше. На мелочь — белок и глухарей — внимания почти не обращал, тявкнет раз-два и уходит. А вот енотов искал, хоть я его и не поощрял. Вспоминается один случай. Как-то в сентябре я подъехал на тракторе к кабаньей кормушке выгрузить зерноотходы, а Севера выпустил побегать. Минут через пять вижу, что Север что-то тащит в пасти из леса. Думал глухарь, а оказалось енот. Положил его в клетку, в которой привез Севера — ожил, а вечером уже отстрелянную ворону съел.
Смысл жизни для Севера был в охоте на кабанов. Рассказывать обо всех охотах не хватит формата издания. Вспомню лишь некоторые. Впервые кабан поранил Севера года в три, когда они с Байкалом сбежали от меня на охоте по чернотропу. Два дня я искал их по деревням, на третий поехал в лес Отъехал от дома километра два, а навстречу из-за поворота выбегает Байкал. Узнал трактор, остановился, оглядывается назад. Оказывается, отца поджидает. А тот поотстал, хромает на заднюю лапу. Рана на бедре, к счастью, небольшая, зашивать не повез. Все эти дни кабанов, вероятно, гоняли, пока не попало одному.
Урок не пошел впрок и вскоре чуть не произошло непоправимое. Впрочем, думать, что настоящая зверовая лайка, получившая раны, будет бояться кабана, пожалуй не стоит. Тут будет уместно вспомнить первого Джима 5457/лзс, с которым я проохотился 11 сезонов с 1983 по 1993 г, а добыли с ним где-то согни полторы кабанов, из которых клыки трех секачей отобрали на Чехословацкую выставку трофеев. Джима дважды латали под наркозом, а небольшие раны были практически каждый год, но он все равно лез за кабанами в любые дебри, работая на волосок от смерти.
В конце декабря мы вчетвером на УАЗе со снегоходом поехали за кабанами. Снег был уже глубокий, но собак, Севера с Байкалом, взяли. Быстро нашли одиночного кабана, объехали лес, встали на номера. На входной след спустили Байкала, как более крупного, а с Севером на «Буране» я уехал на противоположный от номеров край загона. Вскоре Байкал без загонщика дошел до кабана и начал облаивать. Место, откуда доносился лай, было идеальное для отстоя кабанов — небольшие овражки, бурелом с зарослями пихтарника, а рядом старое заброшенное поле, превратившееся в непролазную еловую чащобу. Секач на номера не шел. Спустил на подмогу и Севера. Но и от двух собак кабан не стронулся. Пошел к ним на лыжах, но высмотреть зверя не получилось, лай прекратился, значит, кабан уходит. Рации тогда у нас не было, сотовые телефоны там не работали, в общем, чтобы узнать направление погони, вернулся к снегоходу и поехал по кругу к номерам. Один из охотников, Сергей, стал свидетелем драмы. Кабан из хвойного леса вышел в заросшее мелким березняком поле, где снега было значительно больше, к тому же нагнутые деревца сделали его непроходимым для собак. Сергей стоял поблизости, но зверя не увидел, услышал лишь визг собак. Север подошел к нему с окровавленным боком, из раны при каждом вздохе вытекали мелкие капельки крови. Байкал тоже подбегал, но у него была небольшая рана на загривке. Убедившись, что охотники с ним, вновь ушел за секачом. Я снял номера, погрузил Севера в санки, довез до машины и поехал в Киров, к известному всей стране ветеринарному врачу Соболеву Валерию Анатольевичу, который был когда-то моим соседом по лестничной клетке и, к счастью, в этот день был в городе. Собаку он спас, хотя кабан сломал Северу два ребра и порвал легкое. Байкал, которого привезли позже, был заштопан без наркоза.
Поскольку кобелям для воспроизводства нужны подружки, а вязок на стороне не было по определенным причинам, о которых как-нибудь расскажу, приобрел е очередной раз месячного щенка у местного егеря. Были у родителей и дипломы по вольерному зверю, и собак держит давно и много. Главное — он с ними охотился. Выросла сучка, к сожалению, мелкой, но в лес убегала в одиночку и надолго, что, по сравнению с предшественницей, которая все лето пролежала на крыльце, в то время как в 20 шагах в картошке воспитывался выводок водяных крыс, было прогрессом. В августе я ее повязал с Севером, а где-то через месяц взял их на охоту за кабанами Со мной поехали двое охотников. рассчитывали попутно набрать грибов. Отъехав от дома километров 10, я предложил им заняться тихой охотой и слушать, не залают ли собаки на зверя, а сам отправился обойти по кругу большой лесной буреломный массив — излюбленное место дневки кабанов. Пихте было около двух лет, Северу семь. Для нее это была первая охота на кабана. Дул сильный ветер. Лая я не услышал, а собаки пропали. Вернулся к охотникам Они сказали, что собаки лаяли где-то в стороне дома, ехать надо туда, тем более корзины полны грибов. В общем, вернулись на базу, собак нигде не обнаружили. Я особо не беспокоился, волков в округе не было, кобель дорогу знал, вернется, не впервой, а сучка от него не отстанет, да и он ее не бросит, но собаки к утру не появились, поехал искать, но ни в лесу, ни в ближайшем селе их не было. Обзвонил местных охотников, чтобы сообщили, если увидят. Поиски отложил на два дня, т.к. предположил, что собаки загрызли кабана-сеголетка и пока не доедят, домой не появятся. Но они не пришли. Вновь поехал на место охоты, увидел на дороге в сторону села след одной собаки, но никто из местных собаки с приметами моих не видел. Решил съездить в соседний район в ближайший колхоз, предположив, что собак украли из леса тамошние охотники, как уже бывало. Но со слов знакомого, жившего на окраине села, в прошлые выходные охотников из района не было. Я терялся в догадках, что же произошло.
Все стало ясно через неделю. Позвонил охотник из Калачиги и позвал приехать за кобелем. Мертвым. Север утонул в заброшенном свинарнике в бетонном жижесборнике, прыгнув туда за трехцветной кошкой. Воды было с метр, еще полметра бетонная вертикальная стена, так что выбраться самостоятельно он не смог. Как и кошка, которая плавала рядом. Самое обидное. охотнику о Севере сказал местный тракторист, который приехал напилить дров из стен свинарника. Собака была жива. Он сунул ей в воду досок, чтобы она по ним выбралась, и уехал. А еще подошедший к нам скотник рассказал, что какая-то собака на днях выла всю ночь, но его это не заинтересовало. Увы, Север всю свою недолгую жизнь за кусок хлеба и скупую ласку от человека шел на смертельный риск, а погиб от равнодушия. Нужно было лишь сделать петлю из проводов, которые вокруг валялись в избытке, и вытащить пса из воды.
А произошло с собаками, на мой взгляд, вот что. Они нашли кабанов, и сучка, не имея опыта, попала под удар напавшего кабана. Это часто происходит с новичками, особенно, если собака смелая. До сих пор все обходилось без смертельных случаев и лайки начинали уважать диких свиней и соизмерять свои возможности. Пихта, видимо, была жива, но выйти из леса не могла, а Север, как верный супруг, оставался с ней. Через неделю, изголодавшись, пошел в Калачиги на колхозную бойню, где неоднократно бывал в предыдущие годы, забегая во время скитаний по лесу, благо потроха выбрасывали прямо на землю собакам и воронам. Это его след я увидел на дороге, когда искал собак. Но до бойни он не дошел, встретив кошку, приносящую, по приметам, счастье.
Похоронил я его на высоком берегу лесного пруда с прозрачной осенней водой. В мелком сосняке у могилы в изобилии росли боровые рыжики. Набрал их на закуску, дал прощальный салют из карабина, положил гильзы на могилу, чтобы не разрывали лисы. Прощай, Север!
Прошло больше четырех лет с той осенней трагедии, у меня появились другие собаки, но Севера среди них нет, эта кличка до сих пор вакантна, могу оговориться случайно, но назвать не решаюсь, слишком свежи в памяти годы общих охот. А для его внуков и правнуков слишком большая ответственность, они этого не понимают, но я-то знал — если с нами Север — будет охота — грудная, порой опасная, но интересная, удачная, потому что рядом бесстрашный, умный, преданный друг Мы были вместе 7 лет. А еще не вожу на охоту совместителей с корзинами под грибы. Охота на зверя — святое, с лукошками на ней делать нечего. Если бы мы тогда не оставили собак в лесу ради грибов, Север наверняка бы не погиб.
Жизнь продолжается.
Кучум родился в феврале 2012 года, в общем-то, неожиданно. Его мать, западносибирская лайка Кобра, загуляла, а поскольку ей еще не было и года, ее отсадили в отдельный вольер. Однажды утром я обнаружил там Байкала, четырехлетнего западносибирского кобеля. По случаю течки у соседки тот постарался и выбрался через верх вольера (чего раньше не делал), а к Кобре запрыгнул с прислоненной снаружи дюралевой лодки. Я его тут же отсадил, но через два месяца родилось пять кобельков. И хотя Кобра и Байкал сестра и брат по отцу — Северу, погибшему за два года до этого на охоте, но поскольку он был выдающейся зверовой лайкой, решил помет оставить. К тому же я предпочитаю оставлять себе щенков из пометов, где есть выбор по полу, а тут такой случай, да и весна наступила, вырастут на воле. В общем, месяцам к трем Кучум с братьями расстался навсегда, выиграв конкурс не только красивой мастью, сколько активным поведением, драками за еду, желанием быть с хозяином.
Пару слов о родителях. Байкал крупный красивый кобель, неплохой работник, но не идеальный — сказывались гены бабки — выставочной собаки. Ну, а с Коброй поохотиться еще не успели, ее же мать была не моей и как она бегала по лесу, сказать не могу. Попала она к моему знакомому взрослой из Коми. Крупная, сильная, хорошо одетая, со щенячьей справкой. Знакомый, а затем я, держали ее ради щенков. Сейчас от нее и Байкала у меня есть сука, которая в работе по зверю не уступает взрослым кобелям.
Впервые на зверовую охоту Кучум попал в полтора года в августе, когда я заранил ночью крупную свинью на гороховом поле. Пуля попала в низ живота, рана заткнулась кишкой, кровь течь перестала, кабан ушел далеко. Утром потратил на поиск 4 часа, наткнулся на подранка Север, однопометник Кобры. Свинья гоняла собак. Стрелял два раза. А в завершении сезона, в новогодние праздники, уже Кучум на кабаньей охоте отработал лучше Севера, а его вязкость заставила меня держать кобеля в следующем сезоне в вольере до выпадения снега. К тому же осенью скот в деревнях на вольном выпасе, птица домашняя, вот и приходится брать в лес сук, которые, уходя далеко, затем ищут хозяина, а не приключения.
Снег в том году выпал рано, в середине октября. В воскресенье, 19 числа, мы с Севером добыли крупного кабана, вывоз которого пришлось отложить назавтра А вечером местный охотник рассказал мне о встрече с медведем. Он охотился с подхода на кабанов, наткнулся на следы большого медведя, поднял его с лежки, даже выстрелил один раз, выбил клок шерсти, но крови не было. В понедельник у охотника были дела, ехать искать медведя пришлось одному. С утра вывез на УАЗе кабана, уже изрядно поклеванного воронами, еще пришлось сделать две ходки метров за 500 (забрать не вынесенную часть).
За медведем решил ехать на «Буране», оперативнее, чем на тракторе. На УАЗе туда не добраться. Снегоход, как обычно, к первому в сезоне выезду не готов — надо заправить, собрать инструмент, выезд из гаража освободить, в общем, дело уже к обеду. Беру с собой одного Кучума в багажник.
До места, где был оставлен накануне медведь, километров 12, добрался быстро. Боялся, что кобель уйдет за кабанами, но их свежих следов, к счастью, не оказалось. Зато Кучум нашел рысь, которая спаслась бегством, преследовал ее кобель недолго — опыта подобной охоты у него не было. Пока разбирался со вчерашними следами медведя и объехал его по большому кругу (короче не позволяла речка), день закончился.
Назавтра поехали с товарищем, он на «Беларуси», я на УАЗе с Туманом и Кучумом Медведь ночью пересек след моего «Бурана» и зашел в заросшее непролазным мелким ельником и сосняком поле. Отправил товарища на номер километра за 2. На объезд время решаем не тратить, в случае выхода вызовет меня по рации. Выпускаю Кучума и обхожу с ним заросшее поле. Тумана оставляю в машине, т.к. опыта охоты на медведя у кобелей нет, могут уйти за копытными, а так хоть один останется. Впрочем, за два года до этого добрал медведя-подранка с Туманом, Кучум же при мне вообще с этим зверем не встречался. Обхожу поле по периметру и, к своему удивлению, выхода медведя не нахожу. По рации снимаю товарища с номера, чтобы срочно ехал ко мне, а сам пытаюсь поймать Кучума — не дай Бог стронет зверя раньше времени. Но кобель почти год нигде не бывал кроме вольера, ошалел от свободы и не хочет на поводок. Бегает поблизости, изредка показывается, проверяет меня издалека. Неожиданно раздается его лай, метрах в 150 внутри заросшего поля. Голос по зверю, на одном месте. Жду товарища, Кучум лает без перерыва. Наконец появляется товарищ, решаем отправить его на номер на край поля по ходу медведя, а я через некоторое время выпускаю Тумана и, если медведь не тропится, иду в загон.
Туман картины охоты не меняет. Медведь не хочет покидать заросли ельника, ждет темноты, до которой остается меньше часа. Придется идти в загон, хоть это и небезопасно. Зверь, судя по следу, не маленький, на ельнике сплошной снег, видимости никакой. да и карабин болтовой ВПО- 106 308 калибра осечками страдает (буквально накануне по кабану патрон со второго раза выстрелил). Но других вариантов нет, собаки лают без перерыва, не меняя места, значит, стоят напротив зверя, а медведь не пойдет, пока не толкнешь. Подхожу метров до 20 и начинаю кричать и стучать по деревцам. Не сразу, но лай начинает смещаться в сторону номера. Гремит выстрел, и метрах в 70 слышится радостный крик «Готов!» Ну, слава Богу, финал. И вдруг еще 3 выстрела, а следом: «Миша, я собаку убил». Первая мысль, да простит меня Туман, «Лишь бы не Кучум». «Какую?» «Рыжего!» Все же Кучум. Кобель лежит рядом с медведем, пуля попала ему в голову возле уха. Лучше бы он нам не встретился, этот медведь!»
Делаю по привычке фотографии, зверя разделываем уже в темноте. Первая пуля попала выше сердца и повредила позвоночник, следующие в живот, ступню задней лапы и в Кучума. Медведь умер на месте от первой. По словам товарища, медведь высунулся из ельника и остановился, осматривая путь по чистому крупному лесу. Стрелял в бок с 20 метров. Медведь упал, зад остался в елках, в него, видимо, вцепились собаки.
Медведя и Кучума вывезли назавтра на снегоходе. Вес мяса потянул на 136 кг. Кучума похоронил у дома на берегу речки, надгробием служит щит для пристрелки оружия. Пусть будет напоминанием охотникам, что оружие в их руках опасно не только для объектов охоты и они должны ответственно относиться к каждому выстрелу.
Родители Кучума живы, в конце зимы у них опять появилось пять щенков. К сожалению, всего два кобелька, на погибшего брата мастью не похожи. Одного оставил себе. У Кучума было две вязки. От первой у меня живет сучка, которой пошел второй год. От другой оставил себе кобелька, он родился уже после смерти Кучума.
Весной на привады, устроенные на лисиц в месте злополучной охоты, в связи с появлением бешенства, пришла медведица с тремя годовалыми медвежатами. Дважды разглядывал их с 30 метров, к сожалению, не удалось сфотографировать. В первый раз я подходил к приваде в 17.40, одновременно из леса появились медведи. Мамаша повела себя неприветливо, побежала в мою сторону, встала на задние лапы, в общем, вместо фотоаппарата пришлось держаться за карабин.
Дней через Ю, уже в другом месте, вновь встретился с медведями. Было 8 вечера. Подъехал к приваде близко, хотел лишь посмотреть, ходит ли к ней волк, которого я видел накануне. Вышел из машины посмотреть следы и вновь подошел к приваде одновременно с медвежатами. Медведица не показалась, т.к. слышала звук подъехавшей машины. Зато медвежата гуляли передо мной минут 5, пока медведица не рявкнула из леса. Два медвежонка убежали к ней, а один неслух продолжал гулять по поляне вразвалочку, пощипывая травку. Я стоял от него метрах в 20-25 совершенно открыто. Наконец медвежонок обратил на меня внимание, встал на задние лапы, начал крутить носом и, разобравшись, убежал. Фотоаппарат, как назло, оставался в машине.
От места первой встречи до второй по прямой километра два. Обе встречи были при хорошем освещении на открытом месте, но в первом случае окрас у всех медвежат, как мне показалось, серый, а во втором — темно-бурый. Похоже, разные семьи. С большой долей вероятности, по крайней мере у вторых медвежат, отцом был добытый нами осенью самец. Крупные медведи у нас сейчас редкость, а этот был местный, жил не один год, знал все привады, а под выстрел не попадал потому, что был очень осторожным, наверняка различил звуки нашего УАЗа и трактора.
Спасибо тебе, Кучум, за короткую, но верную службу, спасибо медведям, что не покидают наши, ставшие сейчас такими доступными, угодья. Жизнь продолжается, еще будут охоты
М. Некрасов
“Охота и охотничье хозяйство” №12 – 2015