Телефон надрывался где-то рядом, но спросони его трудно было найти. Нашёлся он в кармане палатки, и его непрерывное гудение означало, что время уже пять часов утра и нам пора двигать на охоту. Нам — это мне, двум братьям Сергею и Дмитрию, отцу с сыном Саше и дяде Лёше и одиннадцатимесячному кобельку Алтаю, принадлежащему к племени лаек. Побыстрому разводим костёр, греем чай, забиваем истреленные вечером потранташи. После чаепития решаем, что Сергей с дядей Лёшей пойдут на катере на другую сторону реки, а мы на резинках отстоим перелет, а после прочешем чепурыжник с этой стороны.
Нам с Алтаем достаётся «Омега», а Димка с Сашкой плывут на «Нырок-2», о ходовых качествах этой лодки можно написать отдельный рассказ, Сашка иначе как «тазиком», эту лодку никак не называет. Плыть до места охоты около километра и путь пролегает мимо затопленной церкви. Стоит она метрах в семидесяти от берега на глубине около метра. В утренних сумерках церковь вид имеет зловещий. Шексна, ветер и время порядочно разрушили старинную кладку и повалили купола.
Расплываемся по островам камыша (Сашка упорно называет его «пуколкой» за характерные звуки, извлекаемые из камыша при ходьбе). Мне достаётся островок около прилегающего к реке болота. Шексна в этом месте имеет характер более схожий с дельтой. Река вытекает из Белого озера, и огромные пространства мелководья с одной стороны и заросли тростника с другого берега дают покой и уют сотням уток всех мастей. Два дня охоты показали, что на утреннем пролёте утва летает с тростника на мель и обратно, что и послужило нашему стратегическому разделению.
В темноте я загнал лодку в камыш и замаскировал её. Пока я всё это проделывал, два раза слышал свист крыльев над собой. Охота обещала быть отменной! Засек где разместились мои друзья и сам посветил им фонариком, чтобы обозначить место своего пребывания. Первую утку я, как водится у большинства охотников, проспал. Вернее уток. Стайка из шести чирков крутанулась надо мной и села метрах в пятидесяти. Но мне мешал Димка, так как находился за утками, на лини огня, а я, соответственно, мешал ему. А вот Сашке никто не мешал, и друг, спустя какое-то время, лупцанул по ним дуплетом, метров с семидясити. Так как выстрелы прозвучали не сразу, я решил, что он успел за это время перезарядиться на более крупную дробь. Но чирки наверно подумали, что расстояние большое даже для крупной дроби, и шустренько разлетелись. Второго, крякаша я тоже проспал, и он без выстрела плюхнулся метрах в стапятидесяти от меня и ещё дальше от друзей, и выстрелы, сделанные на протяжении всей охоты, так и не подняли его. Стайку, идущую с озера, я заприметил издалека. Три крякаша и пристроившийся сзади чирок. Унимая дрожь в руках, я ждал, когда они влетят в зону поражения. Они влетели. Почти в лобовых бью дуплетом, метров с пятнадцати. После второго выстрела один крякаш камнем падает на воду. Два крякаша и чирок выходят на Сашку. Я слышу один выстрел, вижу падающих двух крякашей, и думаю о том, чтоб попросить друга дать мне пару уроков в стрельбе. А чирок целый и невредимый улетает, по нему даже ни кто не стрелял. Сашка же бежит к своим крякашам, и долго плещется, вылавливая тяжело раненного подранка. Алтай после каждого выстрела прижимает уши и скулит, когда видит падающую утку. И всё порывается поплавать, подоставать уток, останавливают его мои грозные окрики шепотом «нельзя, сидеть» и «я тебе!». Но окрики помогли бы мало, если б не поводок, привязанный к уключине. Утка продолжает интенсивно летать, а наши выстрелы не приносят нам удовлетворения. На противоположном берегу Шексны слышна стрельба, надеемся, что Серега с дядей Лешей стреляют результативней нас. Уже давно расцвело, а утка всё летает, но уже не так близко как по тёмному. Я решаю попытать удачу с подъёма. Много уток не смотря на стрельбу, расселось во время лёта вокруг нас на не значительном расстоянии. Продвигаюсь на лодке между большими и маленькими островами растительности. Но утки поднимаются на расстоянии сорок пятьдесят метров. Сделать выстрел не успеваю, не успеваю кинуть вёсла, схватить ружьё, выцелить. Решаю сменить тактику, двигаюсь осторожно, стараюсь не плюхать веслами, прячусь за многочисленной растительностью. В общем, двигаюсь очень и очень медленно. Кряковые стали подпускать ближе, стрелять я стал чаще, но попадать, по-прежнему не получалось. Всё время что-нибудь мешало то какой-нибудь островок не к месту растущий, то утка взлетала с права и стрелять по ней было не удобно, а то и вовсе с лева. Выплывая из-за очередного куста, я увидел стайку северянок на расстоянии пятидесяти метров. Тщательно выцеливая сплывшуюся пару я ужасно волновался, так как патроны в стволах, были последними дробовыми патронами и то два нуля. После моего дуплета на воде остался подранок, который норовил раствориться в ближайшем чепурыжнике. Настало время Алтая, доказать что везли его за семьсот километров не зря. Собака с лаем и брызгами рванула за подранком. Ну, а я, с тяжёлыми словами налёг на весла. Алтай перехватил утку на пути к растительности, но дичь не давалась, ныряла… и выныривала непременно сзади пса. Пёс же в сою очередь тоже нырял, так что из воды торчала только одна баранка хвоста. Так длилось минуты три, наконец, Алтай нырнул вместе с баранкой и показался на поверхности с уткой в зубах. Собака получила свою заслуженную печеньку и налила целую лодку воды. Так мы и поплыли к товарищам, с хлюпающей в лодке водой и картечью шесть и два в стволах. Друзья тоже не особо отличились, Двух крякашей взял только Сашка, Дмитрий же стрелял безрезультативно. Патроны у них тоже были последними. Нам не оставалось ничего кроме как ждать Сергея и нашего самого опытного охотника – дядю Лёшу. Пока мы делились впечатлениями от охоты, на нас налетела стайка чирят. Мы вскинули ружья. Пока я выцеливал утку, прогремело четыре выстрела, но чирки только наддали. После моего выстрела картечью, один чирок, сделав непонятный пируэт, упал в заросли камыша. На поиски мы побежали вместе с Алтаем. Нам долго не удавалось найти его в траве, но Алтай как выяснилось, дело своё знал. И позже собака нас не раз выручала. Подранков мы делали много, но большое количество нам удалось найти. Пёс исправно искал и вчерашних подранков, мы были рады, что количество напрасно загубленной дичи сведено к минимуму.
Вскоре послышался шум мотора, и через некоторое время мы общались со счастливыми, но пустыми друзьями. Радоваться, конечно, было чему, в Московской области, где мы проживали, давно уже нет такой охоты. На мой взгляд, количество утки на подмосковных водоёмах стало резко падать, после того как стали ежегодно открывать весеннюю охоту с подсадной. Нашим охотникам трудно удержаться от стрельбы в лёт, да и подсадная не всегда присутствует на этих охотах. Даже не раз был свидетелем весенней охоты с подхода. В годы моего детства, весной на карьеры некто не ходил, так как находиться там было запрещено, а сейчас же на водоёмах шляется куча народу, с ружьями и бьют всё подряд. Утки не редко становятся добычей горе – охотников, а это очень плохо сказывается на популяции. Мой дед рассказывал, что в послевоенные годы в наших Электрогорских лесах водилось большое количество тетеревов. И он исстреливал по потрранташу за раз, на тетеревиных полянах. А когда мне исполнилось 10 лет, мой отец повёл меня в лес показать тетерева. Долго мы лазили по клюквенникам и лесным полянам. В конце концов, мы нашли черного, огромного петуха. Но всего одного. Лет через пять мой сын дорастёт до того возраста, когда ему будет интересно увидеть в природе живого петуха. Но не думаю, что мы сможем его легко найти. Не везти же сына в зоопарк?
Славное движение «Гринпис» конечно делает не мало для сохранения нашей флоры и фауны. Но методы их борьбы – транспаранты, плакаты, демонстрации и пикеты. За четырнадцать лет охоты я не встретил в лесу не одного гринписовца. Зато видел огромное количество охотников, которые строили солонцы, подкармливали кабана, развешивали рябину лесным птахам и т.д. Беречь и сохранять природу должен, прежде всего, охотник. Так поступают люди, которые меня окружают на охоте. Другие же, как-то сами отсеиваются, им среди нас не уютно. Может они чувствуют свою вину?
Мы сдуваем свои лодки и укладываем их на катер, после чего, грузимся сами и отплываем в сторону лагеря. Опять мимо весёленькой церкви.
В лагере самые удачливые, а это мы с Сашкой, щиплем уток. Дима с самым опытным охотником чистят рыбу, решившую посетить нашу сеть, расставленную рядом. Сергей же, принимается готовить шулюм. По фирменному рецепту придуманному тут же. За стол садимся уже во второй половине дня. Радио «Юность» рассказывает нам последние новости из города Бислана. Мы сильно переживаем за людей, которые терпят бедствие. Сергей смачно высказывается в адрес террористов, И витиевато перечисляет, что надо делать с такими нелюдьми. Тема задана. И мы долго дискутируем.
На вечернюю зорьку я с Алтаем собираюсь на болото. Вчера я видел изрядное количество уток севших там на ночёвку. Друзья расплываются по прежним местам.
Дорога на болото, кажется дольше и длиньше из-за жары, комаров и заболоченного луга, через который лежит мой путь. Болото представляет из себя затопленное поле. В начале шестидесятых годов деревня Крохино, как и большое количество других деревень, было затоплено, вместе с прилагающими полями, лесами и оврагами. Болото можно пройти вдоль и поперёк в резиновых, болотных сапогах, местами, правда, на грани фола. Но передвигаться очень трудно. И отказавшись от мысли прочесать всё на предмет притаившихся уток, решаю остаться на перелёт с края болота. В тех местах, где родились и охотимся мы, утиный вечерний и утренний перелёт упорно именуют «тягой». Может быть, оттого, что утка не имеет постоянных маршрутов, и летает беспорядочно. И конечно неизвестно откуда она появится и куда скроется,… толи натянет, толи нет. Как показала последующая практика, в Крохино утка летает по-другому. Вечером утка тянет с большой воды на болото через мелководье, в прочем, как и утром. Только утром она чаще не долетает до болота и опускается на днёвку на мелководье.
Первая кряковая протянувшая низом садится в сорока метрах от меня. Пускаю Алтая в поиск. Собака долго ловит боковой ветер, наконец, прочуяв дичь, бросается и подымает её на крыло. После первого выстрела крякуша переворачивается через крыло и падает на собаку. Пёс ловит дичь на лету, проносит половину расстояния, разделяющего нас, кладёт утку на землю, усаживаясь подле. И нести дальше не хочет, руководствуясь своими размышлениями. Мне не остается, как лезть к нему через воду, едва не заливая сапоги. Пёс чувствует себя некомфортно на болоте, растущая высокая осока стрекочет кобелю его достоинство. Утки летало много, но всё больше по темну. Появляясь неожиданно из темноты, я же волновался и мазал. Друзья добыли двух чирков на четверых, отличились Сергей и Сашка.
В лагере пили чай и коптили излишки рыбы и дичи. Спать легли поздно, и на утреннюю тягу решили не идти. Поплыли в десять часов утра проверить сеть и прочесать ближайший чепурыжник, добыв двух северянок. Днем пришлось коптить снова, снова Серёгин шулюм, по новому фирменному рецепту. На вечерний перелёт никто не согласился идти со мной на болото. Алтай тоже предпочёл плыть на лодке и зализывать разодранное в кровь достоинство. Я долго его уговаривал. Он скулил, вилял хвостом, лизал мне руку, но на болото идти отказывался.
Комары и жара сопровождали меня на болото, тихо сатанея пробирался по лугу. Кочки и высокая осока норовили уронить меня в хлюпающую жижу. Разместившись на единственной, на всё болото сухой кочке перед кустом. Я стал ждать лёта. Не далеко причалила моторка, увидеть мне её не удалось. Вскоре раздались приближающиеся голоса. Это не могли быть мои друзья, учитывая, то, как они сопротивлялись моим уговором идти на болота. Я проверил, не забыты ли документы, и приготовился к встрече. Спустя пять минут над рогозом показались четыре головы. Это были охотники, я разглядел ружья. Но напрасно я беспокоился о документах, проверять их у меня никто не собирался. Охотники встали цепью на расстоянии метров тридцати сорока друг от друга, на линии пролёта утки. Накрылась тяга! Я молча злился и поминал про себя какую-то мать. Лёт тем временем начался. Пара крякуш идущих стороной развернулась на мой манок и шла мне в лоб через линию стрелков, на небольшой высоте. Сразу двое незнакомцев отметились по паре, и утки отвернули от меня, не долетев на выстрел. Так произошло и во второй и в третий и в десятый раз. Отчаявшись, я крикнул этим оккупантам, чтоб пропускали хотя бы через одну, но тщетно. Охотники безрезультатно расстреливали свой боезапас, а я экономил патроны. Наконец, какой-то шальной крякаш прорвался ко мне через оцепление. После первого выстрела утка, сложив крылья камнем, упала в пяти метрах около меня. Со стороны отцепления послышались разговоры и завистливые смешки. Прицепив дичь к патронташу, я стал ждать продолжения охоты. Уже темнело, но на светлом фоне заката было прекрасно видно цель. От рассматривания трофея меня оторвал предупредительный окрик соседей, брошенный друг другу. Что-то типа: «Андрей, на тебя низом». Неизвестный мне Андрей проспал. Кряковой вышел в свечку чуть не сев мне на стволы, выстрел оборвал его стремительный полёт. Подобрав дичь, я отправился на берег реки на рандеву с друзьями. Тяга оказалась результативной и экономичной, два выстрела две утки. Воссоединившись с друзьями, стали делиться впечатлениями. Сергей рассказал, как взял очередного чирка, а я поведал о своих злоключениях. Проверяем при лунном свете сеть, и на малом газу отчаливаем в сторону лагеря. Вскоре замечаем у берега «Прогресс» с моими соседями по болоту. Охотники бились с мотором, который не хотел заводиться. Я про себя злорадствовал, и мерзко так хихикал. Мы прошли мимо, помочь мы ничем не могли. Да и до переправы было километра два, а у охотников были вёсла.
В общей сложности мы пробыли в Белозерском районе десять дней. Охота складывалась удачно, в день мы добывали от трёх до шести голов дичи. Ночами теснились в двух палатках, дядя Лёша делил палатку с сыном Сашей, а мы с Сергеем и Димкой. Днем попадали в курьёзные ситуации. Вовсю веселились и куражились, постоянно подтрунивания друг над другом. В общем, отдых удался как никогда.
Илья С.