Как-то в воскресный зимний день я тропил зайцев в Бахарееском лесу. Шёл вдоль замёрзшего ручья, оставляя глубокие следы в пушистом, словно вата, снегу. К полудню я сильно устал, да и охота была неудачной. Густой лес стоял тихий, безмолвный, будто затаившийся под нависшими над ним свинцовыми облаками. Убелённые и поникшие деревья гнули свои ветки под тяжестью выпавшего ночью снега. От такого пейзажа глаз не оторвать, глядишь и не наглядишься.
— Здорово, охотник! — за моей спиной прозвучало громкое приветствие. От неожиданности я вздрогнул и резко обернулся. Неподалёку стоял коренастый мужчина с закинутым за плечи ружьём. На нём был овчинный полушубок и цигейковая шапка, слегка нахлобученная набекрень, из-под которой выбивался седеющий чуб. На вид незнакомцу было лет пятьдесят.
— Чего шумишь? Всех зайцев распугаешь, — в шутку возмутился я.
Мужчина виновато улыбнулся и, подойдя поближе, представился, протянув руку: «Павел Иванович Круглов». Мы поздоровались. Сразу же завязался оживлённый разговор. На моё предложение сделать привал, а заодно вскипятить крепкого чайку, Павел Иванович дружелюбно согласился. Около поваленных бурей старых деревьев мы нашли подходящее местечко и, наломав сухих веток, разожгли костёр. Ожидая, когда в котелке закипит вода, продолжали общаться, вспоминая молодые годы. Из беседы я узнал, что Круглов двадцать лет прослужил в уголовном розыске, раскрыл много запутанных дел, вышел в отставку в звании подполковника. И вот какую трогательную историю из своей жизни он мне рассказал в тот день.
В начале 80-х годов, будучи ещё капитаном, Павел служил в уголовном розыске в одном из небольших городов Восточной Сибири. Как и многие подобные провинциальные города, он был застроен красными кирпичными двухэтажками и почерневшими от времени бревенчатыми бараками с выкрашенными белой краской рамами. Почти к каждому крыльцу были проложены дощатые узкие тротуары. Вокруг, куда не кинь взгляд, только сопки и бескрайняя тайга.
До революции здесь обнаружили крупное месторождение руды и основали посёлок горняков. К нему подвели железную дорогу. Коренное население города составляли потомственные шахтёры, горные инженеры, старатели, заготовители пушнины и железнодорожники. Остальные горожане именовались «залётными» или «чужаками». Так называли приехавших за длинным рублём на золотые прииски сезонных рабочих, а также бывших уголовников, освободившихся из лагерей. На свою малую родину после долгих лет заключения они возвращаться не спешили, зная, что их там никто не ждёт, и потому в большинстве своём оседали здесь, пытаясь обжиться и найти работу. Но, столкнувшись с трудностями повседневных будней, бывшие зэки быстро разочаровывались в свободе и принимались за старое. Они обворовывали магазины, грабили конторы леспромхозов, устраивали пьяную поножовщину с местными бурятами. Поэтому капитану Круглову почти каждый день приходилось выезжать на места совершённых преступлений.
Тем не менее в Сибири он встретил много хороших и честных людей. Особенно подружился с промысловыми охотниками и егерями; не без их помощи начал свой охотничий путь, делая самые удачные и счастливые выстрелы по рябчикам и тетеревам. Первым учителем и наставником Павла был опытный егерь охотхозяйства «Лиственное» Серафим Макарович Проскурин, которого по-свойски все называли батей или Макарычем — кому как нравилось. В нём чувствовался стержень настоящего таёжника с крутым характером, но с душой по-детски наивного и доброго человека.
Макарыч был широкоплечим приземистым мужиком, с обветренным конопатым лицом и огромными ручищами. Ходил он, не торопясь, вразвалочку, тяжело переступая с ноги на ногу. В меховой дохе и шапке, с лохматой рыжей бородой — вылитый медведь-шатун. Маленькие ребятишки побаивались Серафима Макаровича. Бывало, подкрадётся незаметно, хоронясь за деревьями, да как зарычит — те дёру, перепуганные, только спины между сосен мелькают. Смеётся егерь радушно и приговаривает: «Так-то лучше, начеку надобно быть. Не ровен час зверь настоящий из лесу явится, росомаха или рысь, несдобровать тогда».
Старик Проскурин на фронте был полковым разведчиком. Свой боевой путь он начал в сорок первом под Москвой, прибыв туда в составе одной из сибирских дивизий. Мужественно сражался, обороняя столицу. В боях за Ржев его тяжело ранило — чудом остался в живых. После госпиталя вернулся в строй и дошёл до Берлина. Поговаривали. что медалей и орденов у Макарыча хватило бы на пятерых, но он почему-то их не надевал даже по праздникам. Проскурин был простым и скромным человеком. Так, после нескольких выпитых рюмок водки говорил, обращаясь к собеседникам и при этом степенно покуривая самодельную трубку: «Разве я герой? Ну, бил четыре годка немчуру, как и многие. Особливо, братцы, и похвастать нечем…»
Работа у Серафима Макаровича в охотхозяйстве была нелёгкой и опасной. Во всём ему верным помощником был пёс Лютый — промысловая лайка чёрно-белого окраса, притравленная по медведю и кабану.
Однажды Лютый спас жизнь своему хозяину, когда на того бросился раненый вепрь. Пёс, вцепившись зубами в кабанье рыло, защитил собой Макарыча. Секач распорол собаке живот, выпустив кишки наружу, но Проскурин успел перезарядиться и метким выстрелом сразил его наповал.
Долго выхаживал друга Макарыч, смазывая заштопанную рану медвежьим жиром и прикладывая к ней компрессы из лекарственных трав. Поправился Лютый, набрался сил и, пройдя боевое крещение, стал ещё злее и проворнее. Не зря говорят «За одного битого двух небитых дают».
С той поры Лютый повсюду тенью следовал за своим угрюмым и одиноким хозяином, окончательно определив для себя роль его заступника.
В большинстве своём охотники и местные жители уважали Проскурина как смелого и принципиального человека. Но и врагов за долгие егерские годы он нажил себе немало, ведь, защищая диких животных, спуску браконьерам не давал. Особенно часто Макарычу приходилось конфликтовать с уголовниками, которые добывали дичь варварскими способами: ставили на тропах петли и самострелы, рыли ямы-ловушки. Частенько Проскурин встречался с ними один на один в глухой тайге и всегда одерживал победу. Многие рецидивисты угрожали Макарычу и даже клялись отомстить…
В очередной раз, встав ещё до рассвета, егерь собрался на охрану охотничьих угодий. За окнами начиналась зима, было холодно и неуютно. На мокрую землю хлопьями падали большие снежинки и тут же таяли, превращаясь в голубоватую жидкую грязь. Идти в такую погоду никуда не хотелось, но опыт старого охотника подсказывал, что человек, на протяжении последних двух месяцев ведущий браконьерский промысел на воспроизводственном участке, обязательно должен объявиться.
— Ну что, Лютый, прищучим мы сегодня этого супостата! — с уверенностью сказал Серафим Макарович и погладил своей шершавой рукой пса по голове. Лютый, повизгивая, завилял хвостом, демонстрируя хозяину свою безграничную преданность.
Уже окончательно рассвело, когда Проскурин подошёл к реке и услышал лай неожиданно исчезнувшего в кустах пса. Егерь поспешил вслед за собакой и обнаружил возле камышей большое кровавое пятно и следы человека, ведущие в чащу леса. В зарослях он разглядел полуразделанную тушу оленя с металлической петлёй на шее На ощупь мясо было ещё тёплым. «Вот и встретились», — мелькнула тревожная мысль в голове у Проскурина.
Из камышей донёсся шум, Лютый заволновался, затем, оскалив зубы, зарычал, и шерсть на его загривке вздыбились. Серафим Макарыч резким движением поймал пса за ошейник и. пристегнув поводок, шёпотом приказал: «Стоять!» По поведению Лютого егерь понял, что браконьер где- то совсем рядом и контролирует ситуацию, держа его на мушке.
Бывший разведчик почувствовал, что это его последний бой, но, не желая сдаваться, он снял карабин с плеча и, передернув затвор, загнал патрон в патронник. Затем решительно вскинул голову и. справившись с волнением, громко произнёс: «Не дури! Выйди из камышей и подчинись закону!»
В этот момент грянул выстрел, через секунду — второй. Из-за сильного ветра они были похожи на громкие хлопки в ладоши. Егерь вскрикнул и, жадно глотая воздух, упал на землю. Лютый рванулся вперёд, но поводок, намертво зажатый в руке убитого хозяина, остановил его. Тем временем стрелявший бросился бежать: расправиться с собакой времени не оставалось, страх гнал преступника прочь…
О том, что убили Проскурина, Круглов узнал от участкового, а тому сообщили об этом лесорубы, обнаружившие труп, В состав оперативно-следственной группы, сформированной из сотрудников уголовного розыска, судмедэксперта и следователя прокуратуры, включили и Павла. На уазике по бездорожью они с трудом добрались до места происшествия. После произведённого осмотра и предварительного заключения судмедэксперта возникло предположение: преступник далеко уйти не мог, наверняка он пошёл в посёлок и будет ожидать пригородный поезд на вокзале. Но кого искать, каковы приметы? Настойчивое поскуливание Лютого, словно просившего дать ему возможность найти убийцу, натолкнуло Круглова на мысль взять пса особой.
Павел с участковым приехал на железнодорожную станцию изучить обстановку и отработать выдвинутую версию. Отъезжающих на перроне было много: после воскресного дня дачники и охотники возвращались в город. Лютый выскочил из машины и, бегая кругами по перрону, обнюхивал каждого. На подаваемые команды пёс не реагировал: он впервые охотился на человека.
У багажного склада внимание милиционеров привлёк подозрительный мужчина с огромным рюкзаком, чем- то набитым доверху. Незнакомец озирался по сторонам, предчувствуя неладное. Заметив лайку убитого им егеря, он спешно расстегнул телогрейку и вынул из-за пояса двуствольный обрез. Дрожащими руками принялся заряжать его, не сводя глаз с собаки.
Лютый остановился и поднял голову, очевидно, встречный ветер донёс до него ненавистный запах врага. Пёс зарычал и рванул с места, но проходивший мимо локомотив преградил ему путь и дал возможность преступнику подготовиться к стрельбе. Оценив сложившуюся ситуацию, Круглое выхватил пистолет и поспешил на подмогу Лютому.
Когда проследовал локомотив, пёс, перескочив через рельсы, бросился на вооруженного обрезом бандита. Тот, отпрянув назад, выстрелил. Раненный в голову Лютый, словно подкошенный, упал на асфальт, но через мгновение, отойдя от шока, поднялся и снова ринулся вперёд Бандит выстрелил ещё раз — пёс рухнул замертво.
Подбежав к убийце, Павел навёл на него пистолет и грозно крикнул:
— Угрозыск! Оружие на землю!
Бандит затравленным взглядом окинул оперативника и, не сказав ни слова, медленно присел на корточки, прислонившись спиной к стене багажного склада. Подоспевший участковый изъял обрез и защёлкнул наручники на его синих от татуировок руках.
Вот так в первый и последний раз промысловый пёс Лютый охотился на человека…
Городские милиционеры похоронили Лютого рядом с кладбищем, на котором был погребён Серафим Макарович Проскурин. И мужественному егерю, и его собаке устроили прощальный салют как солдатам правопорядка, отдавшим жизнь в борьбе с преступностью.
В. Журахов.
“Охота и охотничье хозяйство” №2 – 2017