Стоял февраль месяц, охота на лосей уже давно закрылась. В этот год выдалась крепкая, морозная, снежная зима. Снегу навалило невероятно много. Без лыж в лес было немыслимо лезть. Еще в загонах, при отстреле лосей, пешком без лыж исключительно тяжело было передвигаться по бездорожью. Загонщики выматываясь, выдерживали лишь один загон, в следующий уже шли новые. Это было в декабре, а сейчас в феврале наступило настоящее белое безмолвие. Звери с большим трудом передвигались по лесу. На деревьях было столько снега, что когда, продираясь сквозь лесную крепь, нечаянно цепляешь за ветку, на тебя внезапно обрушивается целая снежная лавина. Снегом засыпает с ног до головы.
Деревья, сбросив снежный груз, как бы с облегчением вздыхают от непомерной тяжести. Хвойные темно-зеленые ветки елей стремительно рвутся вверх, занимая свое первоначальное положение. При падении снега с крупной ели стоит своеобразный шуршащий гулкий шелест. Хотя в целом, в лесу тихо. Все еще глубоко погружено в крепкий зимний сон.
Лишь мыши без особого труда плели на белоснежном саване свои строчки следов, за ними с невероятным проворством неслись белоснежные ласки, одни лишь черные бусинки глаз сверкали на безупречно белом фоне снега и шкурке зверька. Догнав и мгновенно придушив мышь, на мгновение ласка замирала, но сейчас же стремительно скрывалась под снегом вместе со своей добычей. А снег все падал и падал. Почти каждый день стояла мертвая пороша.
День уже значительно добавился. За светлое время февральского дня можно было успеть найти, обойти и зафлажить лисицу на дневке. Все свободное время мы проводили за этим занятием.
Приехав в очередной выходной в хозяйство, рано утром мы отправились на охоту с флажками на лисиц. На удобных, подогнанных под обувь, камусовых лыжах мы распутывали ночные наброды лисиц. Где-то к полудню удавалось найти и обойти дневную лежку лисицы и тут же зафлажить. Было несколько неудач, когда недосмотрев, пропускали выходной след лисицы, ушедшей по лосиному или кабаньему следу. Причем кабаны в снегу оставляли настоящие траншеи. Даже лоси на своих «ходулях» в низких местах цеплялись брюхом за поверхность снега.
Проверяя очередной кабаний полаз, мы обратили внимание на огромные следы, оставленные копытами кабана. Сначала нам даже показалось, что прошла лосиха.
Вернувшись на базу, егерь нам рассказал, что в угодьях появился гигантский секач:
— «Таких я раньше не встречал, чистый носорог. Отпечаток копыта величиной с лосиный. Очень осторожный, опытный – стреляный, на подкормочную площадку не выходит. Крутит рядом, ждет пока свиньи с подсвинками наедятся и лишь под утро идет сам».
После тяжелого дня, намаявшись, распутывая и обрезая лисьи наброды, мой напарник не пожелал идти караулить секача. Я же загорелся охотничьей страстью. По нашим расчетам в кабане могло быть около 300 килограммов. Такой возможный уникальный трофей не давал мне покоя. Я, как говорится, раскатал губы.
Налегке, прихватив полушубок, я покатил на вышку караулить гиганта. Уже стояла ночь, когда я подъехал к вышке. Луна только что взошла. Черный ночной лес безмолвно окружал полянку с вышкой, укрывшейся у огромной раскидистой ели. Вышка походила на сказочную лесную избушку, засыпанную сверху снегом. Закопав лыжи в снег, я поднялся на вышку. С трех сторон были амбразуры для наблюдения и стрельбы. Обзор был отличным. Вся полянка, как на ладони.
Охота с вышки – это не охота. Да, для выбраковки и регулирования поголовья кабана она необходима. Но для спортивной охоты это не то. По мне охота на кабана со зверовыми собаками самая азартная и интересная, захватывающая. Но сейчас другого не оставалось, как сидеть на вышке и караулить кабана.
К полуночи мороз стал крепчать. Хорошо, что я был в сухом обмундировании и на вышке надел полушубок. Вспотевший охотник при сильном морозе даже в меховом одеянии не просидит в засидке и часа. Замерзнет.
В лесу стояла мертвая, колющая слух, тишина. Но вот где-то скрипнуло, через некоторое время послышалось движение в ельнике. Затем тишина, и на полянку «выкатило» несколько подсвинков. Черные тени стали переходить от кучки к кучке, чавкая и похрюкивая, поедая зерно. Минут через двадцать, вслед за подсвинками пришло, видимо основное стадо, обитающее в этом углу хозяйства. Послышался визг, храп. Подсвинки на мгновение замерли, но затем с жадностью продолжили трапезу. На полянку высыпало более двух десятков кабанов, мелких и крупных. Это стадо оттеснило, вышедших первыми, подсвинков к самому краю поляны.
Под громкий шум кормящегося стада свиней я спокойно встал, размялся, вскинул ружье, выцелил самую крупную свинью. Стрелять можно. Цель хорошо просматривается при относительном свете луны. Значит, если выйдет секач, его можно будет хорошо выцелить. Продолжаю ждать. Холод постепенно проникает под одежду. Дневная усталость и монотонное хрюканье и чавканье свиней медленно клонит ко сну. Лишь резкий визг свиней возвращает назад к действительности. Но, через несколько минут опять проваливаешься в сладкую дрему. Пробуждаешься, трешь щеки и нос, вроде бы отогнал сон, но скоро тебя одолевает вновь дремота. Так длилось довольно долго.
Наконец, стадо начало покидать подкормочную площадку. Ушло, как мне показалось, в обратном порядке. Первыми скрылись крупные подсвинки, а за ними ушло большое стадо. Вновь наступило безмолвие. Ни шороха, ни треска. Я осторожно встал, несколько раз присел, размялся, сон вроде бы отошел. Продолжаю ждать. Луна на небе достигла наивысшей точки. Деревья бросали причудливые тени на серебристое покрывало из снега. Ни дуновения ветерка, ни слабого колыхания воздуха. Понемногу меня вновь стал одолевать сон. Поставив ружье между ног, я присел, прислонившись спиной к стенке вышки.
Не знаю, сколько времени прошло, но внезапно я почувствовал колыхание вышки. Сначала мне показалось, что это в том коротком навалившемся на меня сне. Но тут я отчетливо почувствовал, что вышка слабо покачивается. Прислушавшись, я различил звук, который исходил снизу. Наконец до меня дошел ясно выраженный звук от трения кого-то о столб вышки. Кто-то большой подошел к столбам и стал тереться о них. Понятно. Кабан выбрал столб вышки в качестве чесального дерева. Он усердно чесал бочину о круглый, ошкуренный столб. Несмотря на то, что столбы вышки намертво вмерзли в землю, сила с которой секач чесался, передавалась вверх в будку, и она слабо дрожала и покачивалась. Я весь напрягся, занял стойку в центре вышки, откуда быстрее и удобнее было прильнуть к любой из амбразур, если после чесания кабан двинется на подкормочную площадку. Я не мог определить о какой конкретно столб трется кабан. Не мог я так же и предугадать дальнейшее движение кабана. Думал, что он направится на подкормочную площадку. Проходили минуты, а кабан то прекращал чесаться и слышалось шуршание снега под вышкой, то вновь начинал тереться о столб. Видимо он менял позу, потеревшись одним боком, поворачивался и терся другим. Я даже подумал, не открыть ли мне дверь и тихонько выйти на лестницу, но подымаясь на вышку и открывая дверь, слышался довольно громкий скрип, и я понял, что этот маневр моментально провалит мой замысел.
Продолжаю ждать. В конце концов должен ведь закончить кабан свой туалет. Действительно, вышка перестала дрожать, и послышалось движение уходящего кабана обратно в лес.
Вышел он сзади вышки, этим следом и ушел, так и не посетив подкормочную площадку.
Прождав еще некоторое время и окончательно убедившись, что кабан ушел, я покинул вышку.
Егерь рассказывал, что весь охотничий сезон пытался добыть этого секача, но безуспешно.
— «Уж больно он осторожный».
Летом, посещая егеря, я узнал, что кабан-гигант жив, здоров и обитает в его обходе. С началом охоты мы вновь начали караулить на вышке, но зверь не шел на подкормку. Всю осень гонялись за ним и все безрезультатно. И вот по первому снегу вместе со зверовой лайкой Баяном мы принялись вновь тропить кабана. Егерь пригласил на охоту своего хорошего знакомого, давно просившего его поохотиться на кабана.
Земля под снегом еще не везде замерзла, в болотистых местах ноги уходили в густую снего-грязную жижу по щиколотку, но по лесу ходить было легко. Баян впереди накручивал круги, рыская в поисках кабана. Мы медленно двигались по лесу. Разошлись цепью. Пошло уже около часа, мы вошли в крепкий еловый лес. И тут раздался выстрел. Стрелял кто-то из нашей команды. Выстрел одиночный. Почему не дуплет? Подумал я.
Выйдя на место, оказалось, что стрелял знакомый егеря. Он практически вышел на гайно, где крепко спал кабан. Не дойдя до лежки метров пятнадцати, поднял спокойно спавшего кабана. По объяснениям стрелявшего, все произошло настолько внезапно, что удалось выстрелить лишь один раз. Кабан скрылся в ельнике.
Осмотрев все вокруг, мы не обнаружили крови. Стрелок уверял, что он попал в зверя. Пройдя немного по следу ушедшего кабана, мы не нашли ни капельки крови. Чисто. И тут «охотник» заявляет, что стрелял он «для верности не пулей, а картечью». Конечно, для такого гиганта картечь не сделала ничего. Это как раз был «наш» старый знакомый.
Продолжаем тропить, но уже по свежайшему следу. Скоро Баян подал голос. Бегом вперед. Но стреляный кабан не дал нам подойти. Собака не смогла его удержать. Зверь на махах ушел в крепь, заслышав наше приближение.
В этот день нам удалось еще раз подойти близко к кабану и снова кабан срывается с места и уходит. Одна собака не в силах удержать такого колосса. После этой неудачной охоты следуют одна за другой такие же пустые охоты. Причем на одной, когда организовали загон, кабан вышел на номер, но резко развернулся и ушел к себе в пяту. Оказалось, что секач причуял «приятно пахнущего одеколоном» стрелка. Правильно то, что не «чует нюх человека» причует зверь. Все были расстроены и огорчены. Какая досада! Поносили «парикмахера» самыми не лестными, непереводимыми на иностранный язык словосочетаниями. Егерю тоже досталось. – «До каких пор будешь приглашать на охоту «студентов»?!»
Если не повезет так не повезет. Надо набраться терпения и пережить эту цепь неудач.
Снова, уже в середине зимы, я приехал к егерю на охоту. Снега в лесу было достаточно, чтобы использовать лыжи. Забрезжил рассвет, по свежей пороше, выпустив из сарая радостно скулящего Баяна, встав на лыжи, мы ушли в лес. День выдался пасмурный, тихий. Лес стоял в «куржаке». Все вокруг бело. На этом белоснежном фоне красиво смотрелись стройные, темные стволы елей и осин. В лесу нам попадались старые, засыпанные свежим снегом, тропы кабанов. Выпавший ночью снег настраивал нас на охоту, поднимал настроение.
Баян работал впереди, иногда доносился до нас его голос, прислушавшись, определяли – «брешет» по белке. Но вот кобель «забухтел» — это по зверю. Скоро катим на лыжах. Не дойдя до собаки метров триста, расходимся в разные стороны и начинаем скрадывать. Ближе и ближе слышен злобный лай Баяна. Кого облаивает? Кабана или лося? В молодом густом ельнике пес яростно кого-то атакует. Бросается то с одной, то с другой стороны. Это отчетливо слышно по голосу. Осторожно, чтобы не подшуметь, приближаюсь к собаке. Передо мной густой ельник. Ничего не видно. Ложусь на снег и снизу сквозь сухие ветки пытаюсь рассмотреть, что так впереди. Не вижу. Обхожу справа и, наконец, мне попадается небольшой просвет между елками.
То, что я увидел, не поверил своим глазам. Какие-то черные столбы стояли вместе, а вокруг них бегал кобель. Не могу понять, что это. И вдруг эти столбы зашевелились, начали двигаться. Бог мой! Да это ведь ноги кабана! Туловище секача я не вижу, оно скрыто верхними густыми ветками ели. Кобель крутится вокруг, заглушая своим звонким, злобным лаем все остальные звуки. Внезапно черные ноги-тумбы резко меняют положение. Это видимо, Баян заходит сзади и кабан резко разворачивается рылом к собаке. На белоснежном фоне темно-серый кобель и иссиня-черные ноги-столбы кабана резко выделяются. Когда кобель становился в створ, с ногами кабана было видно, что он по высоте прошел бы между ними под брюхом зверя. Кабан был невероятных размеров! Настоящее чудовище.
Не подшуметь! Ее дай Бог подшуметь! Осторожно продолжаю справа обходить ельник.
Нервное напряжение достигло своей наивысшей точки. Если сейчас сорвется – то все, больше такой возможности не представится. Наконец мне удается найти слабый просвет между елками. Половина туловища кабана видна, но он меняет положение. Осторожно поднимаю ружье и выцеливаю то место, где должен появиться кабан. – «Ну же, Баян, подвинь секача ко мне». Медленно идут секунды. Но вот внезапно мушку ружья закрывает тело кабана. Одновременно из двух стволов делаю залп по кабану. Все померкло в гуле выстрелов. «Переламываю» стволы и загоняю новые патроны в патронник, и тут слышу близкий выстрел. Бегом проламываюсь сквозь ельник вперед.
Егерь с другой стороны тоже подкрался к секачу, но ему, как и мне, не удалось «по зрячему» выйти к кабану, и стрелял он уже по уходящему зверю. Быстро катим по следу ушедшего кабана. Сразу увидели на белом снегу яркую алую кровь. Есть подранок!
Удачные выстрелы добавили нам сил и азарта. Не замечая валежин, сыпавшегося за шиворот с деревьев снега, еловых крепей на пути, мы преследовали кабана.
Через некоторое время стал слышен голос Баяна. Спешим к нему. Снова не дойдя определенное количество метров, расходимся и осторожно начинаем скрадывать.
Кобель остановил секача в низине, поросшей невысоким ивняком. Закрутил. Кабан «добре» кровит. Крадучись, подбираюсь на выстрел. Медленно, в тот момент, когда зверь делает выпады в сторону собаки, приближаюсь к нему. Наконец выхожу к группе берез, растущих «кустом» на краю низины. Выцеливаю в лопатку. Выстрел и вслед еще один. Секач утробно ухнул, присел, но тут же развернулся и тяжело пошел на противоположный склон. Баян повис у него на гачах.
Пробежав несколько сот метров, слышим голос Баяна. Остановил. Спешим вперед. Весь путь кабана полит кровью.
Осторожно подходим. Вся морда кабана в розовой пене, он тяжело кидается на собаку. Баян ловко «крутит» подранка, заходя сбоку и сзади. Кабан круто разворачивается, храпит, щелкает резцами, бросается на собаку. Подкравшись на выстрел, завершаем эту ответственейшую охоту.
Кабан оказался непомерных размеров. Мы вдвоем с невероятным трудом смогли перевернуть его на спину. Растяжками закрепили лапы за ветки кустов и деревьев, растущих вокруг.
Я принялся снимать шкуру, а егерь побежал домой за лошадью. В теле кабана я нашел семь попаданий. Это были наши выстрелы. Очень трудно было снимать шкуру. На боках и на загривке она представляла собой толстый негнущийся слой калкана более трех сантиметров в толщину.
Когда приехал егерь, я уже расчленял тушу. День кончился. Наступили сумерки и мы уже ночью, используя связанные мешки, как переметные сумы, через седло грузили на лошадь. Нам пришлось сделать четыре ходки, чтобы доставить все мясо кабана на базу.
Но, как говорится, «своя ноша не тянет».
Виктор Лунев