Лось насторожился, поднял большую, увенчанную тяжелыми рогами голову и замер, прислушиваясь к звукам, нарушавшим утреннюю тишину зимнего леса. Уши зверя медленно повернулись в ту сторону, откуда доносился новый, едва различимый звук. Вскоре стал отчетливо слышен хруст ломавшегося тонкого льда, лежавшего на лужах по всему лесу. Чуткое ухо зверя уловило необычный ритм этого звука, и, прислушавшись, он определил, что в лесу по дороге шли люди. Сухой треск шагов то приближался, то немного удалялся и постепенно затих вдали. Встреча с людьми зимой всегда тревожила рогача. Люди ушли, лось успокоился и погрузился в дремоту, чутко прислушиваясь к звукам зимнего утра.
Охотников было пятеро. Они шли гуськом по лесной дороге, то и дело проваливаясь в покрытые тонким льдом и припорошенные свежим снегом лужи, заполнявшие колею. Из-за слабых морозов лёд еще не окреп, а выпавший накануне снег сделал лужи невидимыми. Трудно было различать этот предательский лёд под снежным покровом, и каждый шаг сопровождался громким треском и хлюпаньем. Эти звуки далеко слышались в тихом лесу и выдавали присутствие людей.
Мужчины шли молча, с вечера обсудили план охоты на зверя, и теперь егерь уверенно вёл их к заброшенной деревне Щетиниха, где он накануне видел следы кабаньего стада и лосей.
Впереди группы, натягивая поводок, бежала рослая, пушистая волчьей масти лайка — Альфа. Её вел егерь Семен, молодой, хорошо сложенный парень лет тридцати пяти, за ним шли два городских охотника: высокий светловолосый Борис и коренастый чернявый Владимир, друзья Семена, крепкие ребята, не раз проверенные на тяжелой зверовой охоте. За ними следовал местный тракторист рыжеволосый Лёшка — самый молодой и нетерпеливый, балагур и весельчак, замыкал шествие Матвей, атлетичный молодой мужчина приятной наружности, который третий год учительствовал в местной школе. И всех их объединила и сроднила общая страсть — охота с её трудными дорогами, дружелюбным общением, радостными переживаниями и незабываемыми впечатлениями.
В окрестностях Щетинихи протекала небольшая извилистая речка, а недалеко в лесу находились поля, на которых кое-где с осени остался картофель и несжатые полоски овса. Обходя поля, охотники часто замечали заячьи и лисьи следы, дважды видели ровную цепочку больших волчьих следов, но кабаньих свежих не попадалось. На краю дальнего поля они нашли остатки волчьего пиршества: на утоптанном, местами пропитанном кровью снегу валялись кабанья шерсть, обрывки шкуры и большие кости.
«Ух, разбойники! Волки подсвинка задрали, — огорчённо сказал егерь. — Это уже четвертый, которого загрызли этой зимой. Прогнали они кабанов, теперь далеко уйдут и не скоро вернутся. Делать здесь нечего, мужики, пойдем-ка к реке, где я вчера видел лосиные следы».
Матвей отчетливо представил себе, как волчья стая, отбив от кабаньего стада сеголетка, набросилась на него, свалила с ног и стала раздирать его брюхо, самое уязвимое место кабана, жадно глотая куски кабаньей плоти. «Ненасытные вредные твари! И кто это придумал, что волки — санитары, злостные разбойники они», — подумал Матвей и озабоченно спросил:
— Волки нам охоту не испортят?
— Не думаю. Они сейчас залягут где-нибудь в чаще и будут там до вечера, — ответил Семен.
Охотники вышли на край речной поймы. «Постойте-ка здесь, ребята, — сказал егерь. — Подождите меня. Пойду, разведаю — здесь сохатые часто останавливаются».
Лоси лежали в зарослях ивняка на краю лесной низины недалеко от речки. Они отдыхали после бессонной ночи, во время которой бродили по речной пойме и кормились Рядом с рогачом на пригорке лежала молодая лосиха, а бок о бок с ней тёлочка, этой весной появившаяся на свет. Лосиха с тёлочкой спали, низко опустив горбоносые головы, а рогач часто просыпался. слушал звуки леса, ловил носом ветерок, тянувшийся вдоль низины, принюхивался и, не заметив какой-либо опасности, погружался в чуткую дремоту.
Вдруг ветер принёс запах человека. Это была опасность, близкая опасность! Сохатый громко фыркнул и в следующее мгновение был уже на ногах. Почувствовав его движение, встали лосиха и телочка. Рогач напряженно слушал. Вот послышался треск сломанного сучка и хруст снега. Лось рванулся к реке, не останавливаясь, ступил на тонкий лёд и, ломая его, вошел в воду. На середине реки, где вода накрывала его холку, немного проплыл и, обламывая грудью береговой припай, вышел на противоположный берег. На крутом откосе рогач отряхнулся, окинул взглядом речную пойму и медленным шагом скрылся в лесу, За ним следовали лосиха с теленком.
Спустившись в низину, егерь увидел многочисленные свежие следы и три лосиные лёжки: на снегу, там, где лежали лоси, образовались глубокие вмятины. По следам он дошёл до реки, в полынье, которую пробили лоси, ещё плавали мелкие веточки и льдинки, течение пока не унесло их под лёд. Звери только что покинули днёвку.
Семен вернулся к охотникам, сказал, что лоси ушли за реку и надо переправляться на другой берег. Для переправы выбрали место, где река была неширокой, срубили несколько небольших ольховых деревьев и уложили их на лёд до другого берега. По этому ненадежному мосту охотники поодиночке осторожно перешли реку, поднялись на кручу, осмотрели следы лосей. «Шагом пошли, — сказал егерь, — далеко не пойдут. Посидим немного, пусть успокоятся».
Смахнув рукавицами снег с большой валежины, зверобои сели, достали из заплечных мешков съестные припасы, немного поели, посидели примерно полчаса, тихо переговариваясь о волчьем разбое, неудачном поиске кабаньего стада и предстоящей охоте.
Пока охотники отдыхали Семен пошёл по лосиному следу, чтобы определить, куда направились и где сохатые могут остановиться. Вскоре егерь вернулся и сказал, что лоси, по-видимому, пошли в лесное угодье Еловая грива, где находится густой ельник и болотистая низина, там они часто останавливаются. По команде егеря все встали и, стараясь не шуметь, не спеша пошли за ним.
Был полдень. На бледно-голубом небе висел оранжево-красный диск солнца. Его лучи едва пробивались сквозь плотную туманную дымку, освещая рассеянным светом снежную дорогу и деревья.
Дорога пошла среди темного елового леса. На выходе из ельника лосиные следы указывали, что лоси, как и предполагал егерь, ушли по направлению к Еловой гриве. Альфа, с которой Семен шёл впереди, начала тихонько повизгивать, постоянно оглядываясь на хозяина. Она словно говорила: «Звери близко, отпусти меня. Я их найду». Но егерь не отпускал её, потому что знал: пока лоси «на ходу» — облавная охота не получится.
Охотники продолжили путь и вскоре увидели свежие волчьи следы, волки ушли в густое мелколесье — на днёвку.
После ночного пиршества хищники залегли в зарослях кустарников на краю глубокого оврага, который защищал их от нападения враждебной стаи и охотников. Они спали на снегу, свернувшись «в кольцо», прикрыв пушистыми хвостами лапы и спрятав в мех морды, чтобы дышать теплым воздухом.
Матерая волчица проснулась первой, тихо встала, потянулась, зевнула и вышла из зарослей на небольшую полянку. Она была вожаком стаи — в начале зимы, защищая свои угодья в схватке с пришлой волчьей стаей погиб матерый волк-вожак. Волчица осмотрелась и прислушалась, слабый мышиный писк послышался под снегом у куста орешника. Она высоко подпрыгнула и, ткнувшись с налета мордой в снег, поймала мышь, придавила и бросила — есть не стала. В это мгновение порыв ветра принёс ей свежий лосиный запах — лоси находились недалеко. Это была еда, так необходимая зимой волчьей стае. Уловив воздушную струю, хищница рысцой направилась туда, откуда пришёл этот манящий запах. За ней было последовал крупный переярок, но она обернулась и оскалила зубы, давая понять, что не следует преследовать её. По пути запах лосей становился всё сильнее и уже постоянно чувствовался в воздухе, они были где-то рядом. Вскоре волчица вышла на просеку и здесь обнаружила свежие лосиные следы.
Матерая намеревалась последовать за лосями, найти их и воем вызвать стаю для совместной охоты, но неожиданно услышала приглушенный человеческий кашель. Волчица прыгнула с просеки в лес и быстро побежала прочь от опасного места. Чтобы не обнаруживать и не подвергать спящих волков опасности, она направилась в дальнее угодье, где могла отдохнуть и вернуться оттуда в стаю ночью.
Охотники шли друг за другом по дороге, потом повернули на неширокую просеку, над ней под тяжестью снега низко склонились густые широкие ветви елей. При каждом неосторожном прикосновении пушистые снежные комья сыпались на головы и плечи, попадали за шиворот идущих людей, заставляя их вздрагивать и ёжиться.
Неожиданно шедший впереди егерь подал знак — «стой», а сам, передав поводок собаки одному из охотников, ушел проверить след. Вернувшись, уверенно повел охотников через лес. Вскоре они подошли к моховому болоту — мшаре, заросшему чахлыми сосенками вперемежку с густым чернолесьем, и увидели свежие лосиные следы, которые уходили к еловому острову, расположенному в середине мшарника.
Егерь остановился, нагнулся, сорвал несколько сухих тонких травинок и поднял их над головой, чтобы определить направление и силу ветра. Ветер затих, а налетавшие изредка легкие порывы уходили вдоль мшары и гасли в ближнем мелколесье.
Обращаясь к обступившим его охотникам и указав на темнеющий в болоте лес, Семен сказал: «Вот это место у нас зовется — Еловая грива. Лоси, уверен, остановились здесь. Будем делать загон. Можно, конечно, попытаться обойти их, но много времени потеряем и подшуметь можно: лужи и лёд кругом Думаю, что лучше не рисковать. Ветер не помешает, своим следом пойдут». На том охотники и порешили.
Егерь стал объяснять правила и распределять стрелков по номерам, местам, где они должны стоять во время охоты. Он пояснил, что когда обойдет остров, отпустит собаку и двинется в направлении стрелков. Предупредил: если лоси будут обходить стороной линию стрелков, то пусть тот стрелок, в сторону которого направятся звери, идёт на голос собаки и постарается подобраться к лосям, чтобы стрелять наверняка. Еще сказал егерь, что надо приготовить патроны с картечью — в окладе могут быть кабаны.
— А можно мне встать около следа? — спросил Лёшка. Он еще ни разу не стрелял по лосям и ему очень хотелось самому добыть зверя.
— Да, пускай встанет, — отозвался Борис. — а я на правый край пойду.
— Раз ты будешь крайним справа — там есть высокая засохшая сосна, встань где-то около неё, — сказал егерь. — Это мой ориентир во время гона,
— А я между вами встану, — подал голос Владимир. — Если Лёшка промажет, то от меня уж сохатый не уйдет.
— Почему это вдруг «Лёшка промажет»? А вот и нет, не промажу!
— Всякое на охоте случается, — примирительно сказал Владимир.
— Ну что ж, если никто не возражает, то вставай, — сказал егерь, обращаясь к Лёшке, — но учти: далеко не стрелять, стоять тихо и не мотаться туда-сюда без надобности.
Семен с собакой пошел в обход, а стрелки разошлись по лесу, чтобы встать на номера как сказал егерь. Матвей встал на краю болота и оказался крайним в линии стрелков. Перед ним было открытое заснеженное пространство, где росли редкие, худосочные сосенки и низкорослые елки. Слева находился густой еловый лес, который широким клином вдавался в болото, а справа на краю мшары были заросли березняка. Кругом безмолвие и только треньканье синиц, кормившихся на краю ельника, иногда нарушало тишину спящего леса. И в этой тишине гулко прозвучал выстрел егеря — облавная охота началась.
Неясный тихий звук послышался в березняке напротив того места, где стоял охотник. Матвей посмотрел туда и увидел зайца. Беляк выскочил из-за елки на поляну и, сгорбатившись, сел у невысокого припорошенного снегом кустика, Он был неподвижным, и только его длинные белые уши с черными кончиками поворачивались в разные стороны. вскоре заяц встрепенулся, встал столбиком на задние лапы, осмотрелся и неспешно попрыгал к лесу, оставляя на снегу неглубокие следы. «Скачи подальше, косой, и в другой раз не попадайся охотникам на глаза», — мысленно посоветовал зайцу Матвей, провожая глазами до леса.
В глубине мшары послышался приглушенный собачий лай: Альфа нашла лосей! В душе Матвея невольно возникло радостное чувство ожидания и азарта. Он слушал и по звуку определил, куда направляются лоси: «на стрелков пошли».
Но вот гон стал смещаться к лесу. «Лоси повернули и идут в лес, — догадался Матвей. — Эх! Уйдут в лес — пропала охота! Попробую их перехватить». Охотник осторожно пошел к еловому лесу: два, три шага — остановка, еще два, три шага — остановка, он шагал только тогда, когда лаяла собака. «Как на глухарином току «под песню», — усмехнулся Матвей. Обогнув открытое пространство, он увидел просеку, которая пролегала по березняку, пересекала небольшую поляну и уходила в лес, недалеко от того места, где стоял стрелок.
Гон приближался. Лай то глухой и злобный, то высокий и частый, то отрывистый, переходящий на визг, подхваченный и многократно повторенный эхом, гремел совсем рядом нестройным многоголосьем, казалось, что не одна, а целая свора собак гонит зверей. И от предчувствия долгожданной встречи, от переживания за исход охоты у Матвея невольно зачастило сердце, но он усилием воли старался справляться с волнением, которое нередко бывает причиной досадных промахов.
Матвей увидел Альфу, когда собака выскочила на поляну и, кидаясь из стороны в сторону, металась перед наступавшей лосихой, преграждая путь уходящим в направлении леса сохатым. Шерсть на загривке псины стояла дыбом, уши прижаты, из оскаленной в яростной злобе пасти вылетал громкий, свирепый лай. Лосиха, наклонив голову с прижатыми ушами, наступала на собаку. Грива у сохатихи вздыбилась, глаза были готовы выскочить из орбит, вид у нее был устрашающий Альфа присела на задние лапы, собралась в живой комок, припала к земле и прыгнула на зверя, стараясь вцепится зубами в шею, но промахнулась, отпрыгнула и, не переставая лаять, остановилась перед сохатихой, та рванулась вперед и выбросила навстречу собаке переднюю ногу с острым копытом. Альфа увернулась, с боку бросилась на зверя и вцепилась зубами в основание этой ноги. Лосиха отпрянула назад, стряхнула собаку и еще раз попыталась ударить ногой, но промахнулась. Альфа обежала вокруг, чтобы напасть на неё сзади, но лосиха быстро развернулась и бросилась навстречу. Собака отбежала, сделав несколько прыжков, и остановилась, не переставая лаять.
Зверь и собака, нападая и уворачиваясь, метались по заснеженной поляне. Матвей впервые видел такое захватывающее зрелище.
На поляну вышла телочка, встала на краю и спокойно смотрела на эту опасную карусель. Последним вышел рогач, он остановился на дальнем конце поляны, наполовину скрытый кустарником. Высоко подняв голову, сохач с шумом втягивал носом воздух, среди привычных запахов леса не было опасных запахов людей. Казалось, что рогач не обращал внимания на собаку, он стоял и слушал звуки зимнего леса, но слышался только громкий собачий лай.
Бык скрылся в мелколесье и неожиданно появился позади собаки. Альфа, увлеченная борьбой, не заметила этого опасного маневра, лось атаковал её сзади: прыгнул, намериваясь ударом передней ноги опрокинуть собаку. В последнее мгновение она успела отскочить в сторону, но лось погнался за ней, и Альфа едва увернулась от его копыт — положение её стало очень опасным.
«Хорошо, что снега мало, — подумал Матвей, — в глубоком снегу собака обязательно угодила бы под копыта лосям». Звери приближались, до лосихи оставалось шагов пятьдесят, обычно с такого расстояния выстрел бывает точным, но охотник помнил наставление егеря «стрелять можно только быка» и поэтому ждал, когда рогач приблизится на верный выстрел.
Вдруг краем глаза Матвей увидел в березняке слева движение какого-то темного пятна; он перевел туда взгляд и заметил среди частого мелколесья какого-то серого зверя, «Может, это кабан?! Вот было бы здорово», — подумал охотник и стал заинтересованно следить за неизвестным зверем, а когда в прогалине между деревьями показалась остромордая широколобая голова с небольшими торчащими вверх рыжевато-серыми ушами, догадался: «Это же волк! Мать честная!» Он перевел взгляд на лосей — рогач приблизился и можно было в него выстрелить. «Эх! Ёе-моё! Кого стрелять?!» Матвей вспомнил наказ егеря: «Перво-наперво всегда бить волка, без пощады !»
Охотник стоял за небольшой присыпанной снегом елкой в белой маскировочной одежде. Он быстро раскрыл ружьё и спешно заменил пулевые патроны. Не зря егерь наказал: «Держите патроны с картечью наготове». Матвей выглянул из-за елки: волк медленно крался к краю мелколесья, и хотя находился недалеко, стрелять было рискованно, так как его закрывал большой густой куст. «Надо подождать», — решил охотник.
Волчице, чтобы попасть в густой лес, надо было преодолеть неширокую прогалину, открытую для выстрела, она сознавала, что это может быть для неё опасным. Опытная, не раз побывавшая в облавных охотничьих загонах, из которых она всегда выходила невредимой, сейчас волей случая оказалась внутри загона и спешила покинуть опасную зону. Серая разбойница давно познала, что там, где слышны крики людей, идут загонщики, неопасные существа, но где-то впереди перед ними тихо стоят незаметные, но очень опасные люди с ружьями; туда идти нельзя, и хищница скрытно пробиралась на край загона вдоль линии стрелков. Это было самое безопасное направление, она уже вышла из загона, осталась только неширокая полоса открытого пространства — и она спасена!
Матвей наблюдал. «Стрелять придется на бегу, как утку влёт, и промазать нельзя». Он охватил двустволку, как на круглом стенде, чтобы сделать быстрый и точный выстрел.
Волк сорвался с места и галопом поскакал через открытое пространство к лесу. Стрелок мгновенно вскинул ружьё… Громко ударил сухой выстрел. Волк на бегу изогнулся и схватил себя зубами за ляжку, куда попала картечь, при этом он на мгновение остановился и закрутился на месте, Матвей вторым выстрелом добил хищника. Голова его запрокинулась, он повалился навзничь, несколько раз махнул ногами в воздухе и затих. Стрелок быстро перезарядил ружье и готовый к выстрелу наблюдал за волком: тот не двигался. «Готов! Отбегался», — подумал Матвей и опустил ружьё. Он закрыл глаза и несколько раз глубоко вздохнул, чтобы успокоиться.
Услышав звуки близких выстрелов, сохатый вскинул голову, замер на мгновенье и помчался сквозь лесные заросли, за ним, не обращая внимания на неистовый лай собаки, умчались и другие лоси.
Матвей открыл глаза, посмотрел на поляну и ахнул: «Куда тебя несет, ах ты, горячая голова, не выдержал?» К нему напрямик по целине, через поляну, не разбирая дороги, бежал Лёшка: полушубок расстегнут, шапка съехала на затылок, в руке видавшая виды тулка. В следующее мгновение послышался сильный треск: Лёшка провалился одной ногой в припорошенную снегом глубокую лужу и со всего разбега рухнул на заснеженную землю. Вскочив на ноги и отряхиваясь на бегу, он подбежал к Матвею. Его глаза лихорадочно блестели, из-под шапки выбивались огненные вихры, он раскраснелся от быстрого бега и тяжело дышал.
— В кого?! Кого стрелял-то? Попал? — выдохнул наконец Лёшка.
— Волка застрелил. А ты почему с номера-то ушел? Охота ещё не окончена.
— А я думал, ты быка завалил.
— Ну и что? … Команды «отбой» не было. Живо беги обратно.
— Бежим за лосями, — предложил Лёшка, — Альфа их держит.
Но Матвей покачал головой и продолжал стоять на месте.
— Нет, этих уже никто не остановит: лоси напуганы и теперь далеко уйдут. Беги, беги обратно, пока егерь не пришел, а то нагоняй будет тебе. В окладе могут быть еще лоси.
Лёшка вздохнул и медленно побрел обратно на свое место в линии стрелков.
Охота продолжалась, в загоне слышались крики егеря, но приглушенный собачий лай звучал где-то в стороне и далеко 8 лесу. Вскоре прозвучала команда: «Отбой».
К Матвею подошли егерь и остальные охотники. «В кого стрелял?» — спросил Семен. — «Волка». — «Взял?» — «Да, вон у елки лежит». — «Молодец! Пошли, поглядим, только сначала Альфу надо с гона снять, а то сутки будет гонять лосей».
Семен снял с плеча ружьё, открыл, вынул патроны и спросил у охотников: «Мужики, ружья разрядили?» «Разрядили», — нестройно ответили они.
Егерь поднял раскрытое ружьё вверх, повернул дулом к себе, немного отогрел ствол дыханием, приложился к нему губами и стал дуть, как в духовую оркестровую трубу. Громкий, протяжный, однотонный стон зазвучал в лесной тишине и отозвался дальним эхом. Несколько раз повторил егерь свой призыв.
— Думаешь, Альфа услышит? — спросил Матвей, который раньше такого никогда не видел.
— Услышит, — уверенно ответил Семен, — этот звук слышен за несколько километров, и Альфа его знает, вот увидишь, скоро прибежит.
Охотники обступили добытого зверя Матерая волчица лежала на боку, кое-где присыпанная снегом, хищно оскалив пасть, в которой виднелись длинные слегка изогнутые страшные клыки, мощные коренные зубы и кончик розового языка. Желтый открытый глаз её с большим зрачком слегка прищурен, в нём застыл жесткий и вместе с тем тоскливый взгляд. Передние мускулистые и сухие лапы с черными когтями лежали одна на другой, как у спящего волка, а задние жилистые и сильные были присыпаны снегом. Под небольшим торчащим ухом у неё проступило красное кровавое пятно от попавшей в голову картечи, другое большое пятно было на ляжке, рядом на снегу тоже виднелись красные пятна.
«Ого! Вот это удача! — воскликнул радостно егерь, увидев волчицу. — Матерая, отбегала паскудница! Сколько зверья ты и твое потомство сгубили, не сосчитать!»
— Эх, убежала в лес наша печенка, — с сожалением произнес Лёшка нарочито горестным тоном, в душе завидуя Матвею, — вкусная, наверное, была.
— Не горюй, малой, лося-то мы всегда добудем, а вот волка добыть, а тем паче матерую волчицу, — редкая удача. Нам за это премия полагается: бесплатная путевка на отстрел лося. Молодец, Матвей, — ответил на Лешкину реплику Семен.
Егерь взял за задние лапы и с трудом поднял волчицу.
— Тяжелая, тварь. Кило сорок будет, а то и поболее. Она одна была?
— Не знаю, я видел только одну, — ответил Матвей.
— Волчица обычно одна не ходит, за ней обязательно идут другие волки.
— Может, и не одна была, потому что какой-то шум в кустах я потом слышал.
— Удачная у нас сегодня получилась охота, — удовлетворенно сказал егерь и добавил, — давайте шкуру снимем.
Двое охотников быстро и умело сняли с волчицы шкуру, свернули и затолкали в большой егерский рюкзак. Пока двое были заняты, остальные охотники расспрашивали Матвея и с интересом слушали его рассказ, в это время прибежала Альфа, Семен приласкал собаку и пристегнул поводок.
Когда охотники дружной гурьбой вышли из леса, сумерки уже засинили лесные дали, а далеко в поле приветливо мерцали огоньки желанной деревни.
А. Шитов
«Охота и охотничье хозяйство» №1 – 2019